Артем Каменистый - Радиус поражения
Пробегая мимо костра, он прострелил головы парочке ползающих здесь раненных свинок, подхватил брошенный автомат, скользнул в узкую дыру, оставленную в стене на стыке плит взрывом или ударом тяжелой бронированной техники. Едва не изорвав одежду и кожу о торчащие прутья арматуры, растворился в воняющем гарью мраке, развернулся, присел.
Свинки, более чем поспешно выскочившие к своему костру, замерли, бестолково обстреляли окрестности, начали смешно крутить головами, не понимая, где искать этого сверхнаглого офонаревшего подонка, посмевшего прервать их заслуженный отдых. Тоха, спокойно примостив ствол автомата на удачно загнутую арматурину, потянул за спусковой крючок. Ливень свинца, обрушившийся, казалось, прямо из бетонной стены, враги не ожидали — отреагировали не сразу. А когда отреагировали, было уже поздно — Тоха, отбросив опустошенный "Калашников", уже пробирался к противоположной стене дома.
Стекол в окнах давненько уже не было, как и занавесок, или жалюзи — ничто не мешало свету от занявшейся кучи картона и Луны освещать Тохе путь. За спиной грохотали автоматы, пули кувалдами били по стенам. Стреляйте-стреляйте — Тоху вам уже не достать. Сами повыбивали двери и повзрывали решетки — дом теперь не крепость. Можно куда угодно по нему перемещаться — в любом направлении.
Но Тоха не спешил — перезарядил пистолет, дождался, когда стрельба утихла и в комнате, которую он покинул, послышалась подозрительная возня. Свинки никак не могли успокоиться — горели желанием добраться до нахала. Улыбнувшись, Тоха шагнул в сторону, присел, потянул на спусковой крючок. Промахнуться невозможно — две фигуры в пуховиках и противогазах застряли в узкой щели, пытаясь одновременно пробраться внутрь. Зря — надо уметь уступать дорогу ближнему. Арматура вещь неприятная — слов не понимает: схватила их цепко. И как дополнительный бонус — тела сзади подсвечиваются огнем от сгораемого картона. Опять подпрыгивает пистолет в руке, опять пули рвут вражеские тела.
На этом бой был закончен. Нет, врагов еще оставалось достаточно, чтобы играть с ними в догонялки до утра. Но вот с патронами у Тохи негусто — последняя обойма осталась, а пробираться за трофеями сейчас не слишком разумно: свинки нервничают и держатся настороже (очень мягко говоря). Ну и самое главное: враг решил, что против этого отмороженного на всю голову "пистолетчика" надо поднимать королевскую рать.
На улице загудели моторы — просыпалась тяжелая военная техника. Тоха не стал ждать, когда по его позиции начнут лупить из гаубицы — поспешил покинуть гостеприимный дом.
Черный от сажи, с окровавленным лицом и ухом, с пистолетом в руке и огоньком безумия в глазах, он шел по улице, не обращая внимания на рев пулеметов и взрывы за спиной. Несчастный дом — наверное, свинки теперь сроют его до фундамента. А может и фундамент по кускам выковыряют. Туда ему и дорога — выгоревшая коробка, ни на что больше не годная. Такая же самая, как и бывшее обиталище Тохиных родителей.
И сестренки…
* * *Небо на востоке посерело, затем посветлело — вот-вот поднимется Солнце. Но Тоха не смотрел на восток — Тоха смотрел в черную тьму зрачка пистолетного ствола. Красивое зрелище… завораживающее. Видно лишь тонкий ободок, равномерно разделенный окончаниями нарезов, а дальше полный мрак. Конец всему. Финиш. Небытие. И отдых. И успокоенье. Полный покой. Вечный… Всего-то и надо — потянуть стальной крючок, приближая его к рукояти. Выбрать свободный ход, и бабах.
Интересно, а выстрел он успеет услышать?
А может ну его?! Может выйти еще раз и вбить последние пули в тела этих тварей и упасть следом, разорванный автоматными очередями?
Нет — не хочет он такого. Если у них есть память, пусть запомнят его черноликой смертью, выскользнувшей из ночи, и в ночи исчезнувшей. Запоздалой местью убитого города. Пусть, греясь у своих костров, дрожат не только от холода, но и от страха. Пусть ждут его возвращения. Может "повезет", и он превратится в страшилку для новых хозяев Земли.
А Тоха их хорошо испугал. Дурак был Богданов — свинки умели бояться. На поимку Тохи поднялись сотни, если не тысячи — со всего города, наверное, стянулись. Искали очень серьезно — так как шапки-невидимки не имелось, пришлось проявить чудеса мимикрии, и очень выручали знания о прошлой жизни: он ведь помнил здесь каждую пядь земли. Искореженный асфальт дрожал под гусеницами и колесами десятков боевых машин. Дома оседали от гаубичных разрывов, все, что могло гореть, но еще не сгорело, начало пылать. Свинки, наверное, с перепуга решили стереть с лица Земли весь район. Давненько, наверное, здесь им не оказывали сопротивления. Да еще столь странного.
Проняло хрюшек до печенок — перепугались твари.
Тоха нашел убежище в руинах супермаркета. Где-то неподалеку все еще взрывалось и стреляло, но сюда никто не заглядывал. Наверное, не думали, что он сумел вырваться из огненного кольца. Усевшись в кресло, изначально предназначающееся для продавцов, Тоха курил дорогущую сигару, поглядывая в темноту пистолетного ствола. Иногда пистолет откладывал на колени, брал открытую банку пива, отхлебывал, вновь брался за оружие. Лениво жалел, что у него нет старинного револьвера: такого, как у ковбоев — с барабанчиком. Зарядил бы одним патроном, и после каждого глотка играл бы в русскую рулетку.
Было бы прикольно.
А почему бы и не расслабиться после тяжелого дня и нелегкой ночи? Тоха заслужил право расслабиться. Наверное, впервые в жизни заслужил. Сегодня пушка, которую он заряжал, уничтожила целый отряд бронетехники. А ночью он упокоил немало свинок. Может десять, а может двадцать. Не знает точно. Но много. Если бы каждый из его приятелей убил столько же, мир стал бы немножко симпатичнее. Тоха ведь не супермен. Тоха, если не обманывать себя, личность откровенно жалкая. Жалкая тем удобным образом, что позволяет приспосабливаться к невзгодам цивилизованного мира с минимумом активных телодвижений и с максимумом бонусов, допустимых для таких вот пассивных человеческих организмов. Мешков золота не получишь, но необходимый минимум заработаешь как-нибудь. При этом не понадобится надрываться — приятное дело. Тоха, по сути, никто. И, тем не менее, за этот день он совершил многое. Сделай такое каждый… Не было бы всего этого… Не было бы руин магазина — сюда бы уже ранние покупатели начинали собираться. Значит, что-то в Тохе все же было. Что-то настоящее. Жаль, что оно пробудилось так поздно… Может быть что-то пошло бы по-другому… Как минимум, не стал бы обзаводиться подругами вроде Наташи — сам бы выбирал себе самок, а не снисходительно ожидал, когда его соизволят подцепить такие вот стервы в качестве временного варианта.
О чем он блин сейчас думает? Какие подруги?! Интересные мысли для человека, сидящего посреди выжженного города и рассматривающего особенности внутреннего строения пистолетного ствола. Вот что он за человек?! Даже застрелиться нормально не может — разные бабы в голову лезут!
Неподалеку, среди завалов из стеллажей с товарами и рухнувших элементов конструкции крыши, отрывисто крякнула крыса — звук гулко прокатился по помещению. Затем затрещало, зашуршало — будто кто-то ногами упаковки с чипсами давит. Следом послышался подозрительный писк — будто садисты мышонка истязают. Что там за дела?! Застрелиться человеку спокойно не дают…
Писк усилился. Да и на писк уже похож мало — будто сдерживаемый плач маленького ребенка прорывается. Тут уж Тоха не выдержал — поднялся. Не мог не подняться — это был бы поступок в духе старого Тохи. Да и старый вряд ли бы усидел на месте. А новый Тоха должен обязательно проверить, что там такое.
Крыса сидела на толстом слое рассыпанных банок и пачек. Смешно сидела — будто хомяк. Присела на задницу, сложив передние лапы перед грудью. Оскаленная крокодилья пасть задрана к потолку, меж зубов скользит кончик узкого языка.
Почуяв движение, тварь обернулась на Тоху, шустро пригнулась, крякнула, подобралась для прыжка. Ряды пластин на спине приподнялись, будто ощетинившаяся шерсть. Тоха, вообще не чувствуя страха, лениво направил на нее пистолет. Если повезет — попадет в глаз или рот. А если не повезет — в крепчайшую пластину или непробиваемую лобную кость.
В этот момент на крысу сверху упало что-то маленькое, непонятное. Похоже на камушек странный, или, скорее, миниатюрную детскую игрушку, а может брелок цветастый. Да какая разница что — тварь к этому была морально не готова. Пронзительно крякнула, позабыв про Тоху, проворно развернулась. Увидев ее спину, с задранными пластинами, тот потянул за спусковой крючок. Все — зря она так ощетинилась. Спереди, конечно, щит вышел внушительный, но вот сзади обнажилась дряблая розоватая кожа. Ничем теперь не защищенная.
Три быстрых выстрела, очередное кряканье, и крыса, разбрасывая в агонии пачки и банки, корчится на полу. Тоха, решив, что тварь больше неопасна, поднял голову, уставившись на то, что ее там заинтересовало.
