Василий Головачев - Не русские идут
Буй-Тур мысленно позвал Аглаю, но неожиданно уловил ответную мысль Гамаюна-старшего, несущую смысл – «соглашайся»…
– Пусть твои нукеры выйдут из-за укрытий, я хочу их видеть.
– Условия здесь ставишь не ты, уважаемый.
«Соглашайся…»
Буй-Тур помедлил и начал спускаться к палаткам.
Мандель качнул головой.
– Подними руки.
– Я не вооружён. – Гордей развёл руки в стороны.
До палаток было около тридцати метров, и он преодолел это расстояние за полминуты. Остановился напротив Манделя.
Служитель жрецов критически оглядел его, поиграл бровью.
– А комбезик-то спецназовский.
– На тебе тоже не гражданский костюмчик, – усмехнулся Гордей. – Предлагаю раздеться.
– Это мысль. – Мандель сбросил алую накидку. – Твоя очередь.
Презрительная наглость этого человека была очевидна, он считал себя в праве диктовать условия, и разочаровывать его не стоило.
Буй-Тур расстегнул куртку, снял вместе со штанами, оставаясь в синем шерстяном трико. Куртку положил на камень таким образом, чтобы её карманы – он расстегнул молнии заранее – были на виду, в них лежали метательные звёзды и нож.
– Развит ты неплохо, – небрежно бросил Мандель. – Фитнесом занимаешься?
Буй-Тур молча сделал шаг к нему, и в то же мгновение магистр сорвался с места, растворяясь в сверхскоростном движении, и очутился рядом. По-видимому, он решил покончить с противником одним эффектным ударом, так как избрал сложный финт с уклонами и спиралевидным вывертом тела на векторе удара. Причём удара из серии «неотбиваемых», судя по исполнению. Однако Буй-Тур ждал чего-то подобного и, ответно перейдя в темп, обратной спиралью сошёл с линии удара.
Мандель, промахнувшись, по инерции пролетел на метр дальше, мгновенно развернулся, раздувая ноздри.
– Отличная реакция, господин русский, – сказал он одобрительно. – Витязей действительно неплохо готовят. А как тебе вот такое «облачко»?
Мандель снова превратился в сгусток движения и создал три эфемерных «пузыря», как бы «вытаивая» из воздуха и каждый раз нанося по удару.
Приём назывался «выращиванием облаков» и базировался на «вынесении центра тяжести» за пределы тела. Такая позиция дарит удивительные возможности исполнителю «облачных» движений, так как противник не может ударить или атаковать его, поскольку «вынесенный центр» является виртуальным и легко перемещается вокруг тела. Ответные удары противника при этом проваливаются в пустоту.
Поэтому Гордей не стал ловить магистра в «перекрестие ударного прицела», а просто пропустил удары мимо, рассчитав их допустимую близость, и ушёл от добивающего «колуна».
Мандель снова отскочил на пару метров, остановился, явно озадаченный.
– Чёрт возьми, маэстро, тебя и этому учили?
– Не отвлекайся, – разжал губы Буй-Тур.
Мандель исчез, объявился в полуметре справа, зыбкий и текучий как привидение. Он собирался атаковать противника в том же стиле, формируя «танец» петлеобразных «облачных» траекторий тела, рук и ног. Но Буй-Тур действительно знал эту технику боя и противопоставил ей технику «застывших форм», как бы превращаясь в монолитную скалу.
Мандель, пугливо отработав возможные его уклонения и ответы, ударил в финале цепочки тающих поз… и нарвался на встречный удар кулак в кулак!
Удар едва не раздробил ему костяшки пальцев, так как он был готов только к атакующей фазе приёма и не мог предвидеть реакции «встречного форсажа».
С воплем он отскочил назад, тряся кистью.
Однако Буй-Тур не дал ему времени на восстановление повреждённого энергетического каркаса, метнулся вперёд и добавил два касания костяшками пальцев – в ухо и в тыльную сторону другой ладони, вскинутой для защиты.
Мандель вскрикнул ещё раз, но всё же он был очень умелым бойцом и тут же ответил ударом ноги и локтя, останавливая Гордея. Отбежал на три шага, пригнулся. Глаза его загорелись лютой ненавистью.
– Что ж, витязь, я и не с такими умельцами справлялся. В другой раз не пощажу. А сейчас мне просто некогда возиться с тобой.
Буй-Тур прыгнул к нему, ускоряясь, и тотчас же «змеи», которых он держал в памяти, объявились воочию чёрно-зелёными фигурами и начали стрелять.
Гордей вынужден был включаться в сверхскоростное маневрирование, называемое «качанием маятника», отвлекаться на трассы пуль, сделал несколько нырков за камни. Положение было почти патовое, потому что он был безоружен, а метательные пластины хороши в ближнем бою.
И вдруг стрельба начала стихать.
Замолчал один боевик, потом второй и, наконец, третий.
Буй-Тур вскочил на ноги.
На плоском камне появился Гамаюн с палкой в руке.
Мандель, ошеломлённый финалом боя, ощерился.
– Год демент! Кажется, я вас недооценил, русские свиньи! Придётся действовать иначе.
Он исчез.
Тотчас же исчез и дед Аглаи.
Буй-Тур беззвучно выругался, схватил свой комбинезон и метнулся к берегу Печенги, уже понимая, куда направился Мандель.
Однако магистр ордена Раздела опередил и его, и Гамаюна-старшего.
Когда Гордей появился на крутом обрыве вблизи того места, где в расщелине под обрывом пряталась Опухоль, Мандель был уже там. И не один – с Аглаей! Одной рукой он прижимал девушку к себе, другой держал пистолет, прижатый стволом к её виску.
Рядом стояли, раскорячившись, трое боевиков в чёрно-зелёном камуфляже, похожие в шлемах на пришельцев. Четвёртый лежал ничком в десяти шагах от них.
Полковника Строева и лейтенанта Пинского нигде не было видно.
Гамаюн возник за спинами «пришельцев».
Один из них тут же упал.
Мандель, попятился, озираясь.
– Стоять! Ещё одно движение, и я снесу ей голову!
– Магистр, отпусти её! – глухо произнёс Буй-Тур. – Мы разрешим тебе уйти, даю слово!
– Я не нуждаюсь в вашем разрешении! Отойдите назад!
Буй-Тур посмотрел на Гамаюна. Старик отрицательно качнул головой:
– Отойди.
– Эта тварь её…
– Повинуйся!
Гордей сдержал ругательство, отступил на несколько шагов.
Старик сделал то же самое.
– Прощайте, господа колдуны и витязи, – злобно рассмеялся Мандель. – Не советую преследовать, дольше проживёте. Надеюсь, мы больше не увидимся.
Мандель вдруг прыгнул с обрыва, подхватив вскрикнувшую Аглаю.
Буй-Тур рванулся к обрыву, и под ноги ему легла очередь из пистолета-пулемёта. Выбитая пулей каменная крошка обожгла ногу.
– Убейте их! – послышался замирающий голос магистра.
Боевики начали стрелять.
Однако ни Гордея, ни Гамаюна на открытом пространстве берегового подъёма не оказалось.
Дед Аглаи появился позади уцелевших боевиков, и еще один из них сунулся носом в камни. Оглянуться и выстрелить он не успел.
Буй-Тур заметил, что Гамаюн выстрелил из обыкновенной суковатой палки: маленькая алая молния вонзилась в голову киллеру, и он, упав, задымился, будто его ошпарили кипятком.
Второй боевик быстро переместил огонь на старика, однако в этот момент его достал Буй-Тур и уложил двумя жестокими ударами в голову.
У этого парня был рюкзак за плечами. От падения он раскрылся, и из него выпал стандартный армейский боезаряд «мангуст» тротиловым эквивалентом в десять килограммов. Судя по всему с его помощью отряд Манделя собирался взорвать вход в пещеру.
Гамаюн, ничего не говоря, прыгнул с обрыва в расщелину как заправский спортсмен-скалолаз.
Буй-Тур, не задумываясь, кинулся за ним, цепляясь за выпуклости и торчащие рёбра скалы как паук.
На козырьке перед пещерой никого не было. Не нашёл Гордей деда Аглаи и в самой пещере. Торопливо напялил спецкостюм, позвал:
– Анурий Фокич!
Беззвучным толчком в голову влетел шарик невербального зова, телепатический импульс:
«Спускайся ко мне…»
Он напряг зрение, отыскал в дальнем конце пещеры знакомый колодец, заколебался было: в спецшколе много лет назад самым трудным испытанием для него было проползти сквозь тесный каменный лаз, – но в голове зазвучал крик Аглаи, и сомнения испарились как дым.
Мелькнула мысль: если старик здесь просочился, то и я смогу.
«Спускайся…»
Буй-Тур сполз в колодец, повисел на пальцах, с похолодевшим сердцем отпустил карниз.
Пять метров… десять… пятнадцать… полёт нормальный!
Горло перехватил спазм смеха. Но радоваться собственному остроумию было недосуг. Он попытался облегчить свой вес – в практике медитативных состояний была и такая установка – и почувствовал себя воздушным шариком.
Но состояние это длилось недолго. В следующее мгновение он чувствительно приложился шеей об изгиб колодца, его закрутило, и лишь с большим трудом ему удалось сгруппироваться и лететь вниз ногами вперёд, скользя всем телом вдоль стены с буграми и шрамами. На какой отметке его выкинуло в слабо освещённый зал с рядами неровных колонн, он не определил. Выкатился прямо к подножию невысокой горки, сложенной из блиновидных слоёв горных пород. Приподнялся, ошеломлённый падением и кувырканием, не понимая, куда попал.
