Автор неизвестен - Песни южных славян

Царь Мурад говорил Маре:
«Ой Мара, белая болгарка,
Откажись быть болгаркой,
Давай-ка ты соглашайся,
Соглашайся и потурчися.
Ты будешь белой турчанкой,
Женою царя Мурада!
Ой, Мара, тебе пожалую
Добру половину Царьграда,
Ёдрене со всем базаром,
С мечетью султана Селима.[562]
И еще тебе пожалую:
Будешь ты Валахией править,
Царские собирать налоги!»
А Мара царю сказала:
«Ой, царь ты, царь багородный,
У меня есть брат епископ,
Брат другой стал патриархом.
Я пойду и спрошу у братьев,
Как скажут они, так и будет!»
И встала девушка Мара,
Приходит к старшему брату,
Своему брату сказала:
«Не знаешь, братец, не знаешь,
Как трудно ходить мне за водою.
Когда выхожу я за водою,
Царь Мурад из окна кличет:
«Ой, Мара, белая болгарка,
Откажись быть болгаркой,
Давай-ка ты соглашайся,
Соглашайся и потурчися.
Ты будешь белой турчанкой,
Женою царя Мурада.
Ой, Мара, тебе пожалую
Добру половину Царьграда,
Ёдрене со всем базаром,
С мечетью султана Селима.
И еще тебе пожалую,
Будешь ты Валахией править,
Царские собирать налоги!»
Тут Банко ответил Маре:
«Ой, Мара, мила сестрица,
Коль тебя царь улещает,
Ты ему так ответствуй:
«Легко мне, царь, согласиться,
Потурчиться еще того легче,
Только ты мне тогда пожалуй
Добру половину Царьграда,
С церковью потурченной,
С церковью Святой Софией,[563]
Только ты мне тогда пожалуй
В твоей турецкой столице
Царство свое и визирство,
Да еще ты мне, царь, пожалуй
Перстень царский с печатью!»"»
И встала девушка Мара,
Взяла корчаги на плечи
Да пошла себе за водою.
Царь Мурад из окна кличет:
«Ой, Мара, белая болгарка,
Откажись быть болгаркой,
Давай-ка ты соглашайся,
Соглашайся и потурчися!»
А Мара царю сказала:
«Легко мне, царь, согласиться,
Потурчиться еще того легче,
Только ты мне тогда пожалуй
Царство свое и визирство,
Перстень царский с печатью,
Добру половину Царьграда
С церковью потурченной!»
Царь Мурад ответил Маре:
«Пусть язык у того отсохнет,
Кто тебя научил, Мара,
Требовать у меня царство,
Царство мое и визирство!
Царство-то у меня отцово,
А визирство досталось от деда.
Я отдам свою голову лучше,
Нежели Святую Софию!»

Ой ты, Неда, бела Неда,
Бела роза, что не раскрылась,
Не раскрылась, не распустилась!
Прошла слава про белу Неду,
По всей земле, по округам
Вардарской-то Вардарии.
Девушку спящей украли
У матушки, у батюшки,
У девяти милых братьев,
У девяти жен братьев,
У двенадцати милых внуков,
Выкрал ее воевода,
Воевода, сам тот ага,
Отвез деву за Дунай белый,
В зелены луга, во левады.
Поставили три шатра там:
Как один-то шатер белый,
А другой-то — был зеленый,
А как третий был багряный.
Под белым-то — бела Неда,
Бела Неда с воеводой,
Под зеленым — ждут сеймены,
Под багряным — сивы кони.
Три дня Неда пролежала,
Пробудилась на четвертый.
Она молвит, она просит:
«Ой ты, мама, мила мати,
Подай, мати, кувшин пестрый,
Кувшин пестрый мне водицы,
Мне водицы, мне студеной,
Чтоб напиться, освежиться!»
Тогда молвил воевода:
«Ой ты, Неда, бела Неда,
Ты теперь уж не у мамы,
Ты теперь, Неда, в леваде,
Под шатром ты с воеводой».
Услыхала бела Неда,
Она молвит, она просит:
«Ой ты русый воевода,
Умоляю, бью поклоны, —
Дай же мне ты острый ножик,
Чтоб разрезать айву желту,
Освежить сухое горло!»
Обманулся воевода,
Подал ей он острый ножик.
Не коснулась айвы желтой,
Только Неда угодила
Ножом в клято свое сердце
И тотчас с душой рассталась.

Полотно стирала девушка Загорка,
Полотно на речке студеной,
Из-за пазухи вынула груди,
Подвернула повыше сорочку,
Под самый шелковый пояс.
Проезжал там могучий Туре,[566]
Он далеко ехал, в город белый,
И спросил он девушку Загорку:
«Что ж ты так сорочку подвернула,
Под самый под шелковый пояс?
Что из пазухи вынула груди?»
«Отчего не подвернуть сорочку,
Из-за пазухи груди не вынуть,
Если я не боюсь юнаков?»
Повернул коня могучий Туре
И коня погнал за девицей.
Впереди коня бежит Загорка,
Полотно на куски она режет,
На зеленую траву бросает, —
Может, так задержится Туре.
Ну а Туре на то и не смотрит,
Приближается могучий Туре.
Снова кус полотна она режет
И бросает в зеленую траву,
Не задержится ли сильный Туре.
И на это Туре не смотрит,
Уж совсем приблизился Туре.
Третий кус полотна она режет
И бросает в зеленую траву,
Не задержится ли сильный Туре.
Ну а Туре на то и не смотрит.
Когда ближе приблизился Туре,
Сорвала она монисто с шеи,
На монисте том триста дукатов,
И в зеленую траву бросает.
И на это Туре не смотрит,
Как догнал девицу Загорку,
Ухватил за белые руки,
На коня на бурого кинул
И поехал вброд через речку.
Сапоги промочились у Туре,
И сказал он девушке Загорке:
«Подержи-ка коня, девица,
Подержи болгарскую шапку,
Подержи и добрую саблю,
Подержи и ружье с насечкой».
Тут немного замешкался Туре:
Из сапог выливал он воду.
Когда Туре назад обернулся,
Прочь помчалась девица Загорка.
Как вскочил он на резвые ноги,
Закричал девице Загорке:
«Погоди же, девушка Загорка,
Вороти мне коня немедля!»
«Нет, тебе коня не ворочу я,
Подарю его отцу родному,
Пусть он ездит на нем, пусть поездит».
Но кричит ей могучий Туре:
«Погоди ты, девушка Загорка,
Вороти мне добрую саблю,
Что хранит коня и юнака!»
«Не отдам тебе добрую саблю,
Что хранит коня и юнака,
Я отдам ее младшему брату,
Пусть поносит, пусть погордится:
Мол, сестра мне ее подарила».
Но кричит ей могучий Туре:
«Погоди ты, девушка Загорка,
Ты отдай мне ружье с насечкой,
Что хранит коня и юнака!»
«Не отдам тебе ружье с насечкой,
Что хранит коня и юнака,
Я отдам его старшему брату,
Пусть поносит, пусть погордится:
Мне сестра его раздобыла,
Полотно стираючи на речке».
Но кричит ей могучий Туре:
«Погоди ты, девушка Загорка,
Мне отдай хоть болгарскую шапку!»
«Не отдам болгарскую шапку,
Я ее подарю милому,
Пусть поносит, пусть погордится:
Ее милая мне раздобыла,
Полотно стираючи на речке».
Пошел Туре домой, горюет,
А девица домой, ликует,
Напевает, конем играет.
Идет Туре по ровному полю,
И, как серый волк, Туре воет.
Кто получше, тому поле уродило,[567]
Кто повыше, пусть пером напишет,
Уродилась белая пшеница,
Возле дома ясени и клены,
А в дому веселье и здоровье.