Эрик Найт - Выбор Кота
Генерал зашел Валентайну за спину и выкатил перед ним его тележку. В ней лежали его сабля, боевые лапы, маленькая светящаяся лампочка и еще некоторые личные вещи.
— Так вы уже давно им продались? — спросил Валентайн. — Что же они предложили, если за это можно продать весь мир?
— То, что не покупается за деньги и за заслуги. Время.
— И вы соблазнились?
— Да. Много-много лет назад я получил дар, можно сказать, библейское откровение. Мудрецы пошли мне навстречу и объяснили, как достичь бессмертия.
— Бессмертия, за которое кое-кто платит довольно дорого, — сдавленно прохрипел Валентайн.
— А разве ты сам не живешь, питаясь мясом коров, свиней, куриц?
— Это совсем другое дело.
— Вот в этом ты и многие тебе подобные ошибаетесь. Коровы и прочий скот идут вам в пищу в первую очередь, конечно, потому, что они вкусные. Но еще и потому, и это главное, что они недостаточно умственно развиты, чтобы избежать скотобойни. Человечество сделало большой рывок вперед, когда приручило животных. И когда-то, видимо, мы были ничем не лучше тех же коров. Но сумели как-то развиться, а они — нет. Теперь они нам за это платят сполна.
— К чему весь этот разговор? — спросил Валентайн.
— Если бы ты дожил до моих лет, повидал, как сменяют друг друга поколения не то что в течение одного века, а на протяжении тысячелетий, ты научился бы судить о людях. Когда-то, будучи монахом, я не слишком задумывался о судьбах человечества. Мы не стремились к каким-то озарениям, только — к самым простым истинам, которые проповедовали. Но по мере того как я старел, мне все труднее становилось мириться с людской глупостью. По большей части люди ненамного лучше того же скота. Они, по сути, так же тупо рефлекторно реагируют. Когда ты видишь человека, который совершает снова и снова одни и те же ошибки, то теряешь веру в его разум и начинаешь воспринимать его только утилитарно. Именно в этом я пытался убедить Канта когда-то в Пруссии.
Валентайн слышал, как кто-то за дверью попросил разрешения передать Генералу важное сообщение и как его адъютант принял депешу.
— Мне кажется, — продолжал Генерал, — ты выше этого стада, лучший представитель человеческой породы. К тому же ты получил подарок от Ткачей жизни. У тебя есть качества, которые мне крайне необходимы. И я предпочел бы видеть тебя своим союзником, нежели пищей для какого-нибудь грога. Представь себе, что ты нашел на дороге слиток золота. Что ты сделал бы: отполировал его, чтобы он заблестел, или же разбил на куски и выбросил? Я готов предложить тебе вечную жизнь. У тебя будет шанс развить свои способности вместо того, чтобы их угробить.
— Как ты можешь судить о моих желаниях, если совсем меня не знаешь? — поинтересовался Валентайн.
— Если меня кто-то по-настоящему заинтересовал, я стараюсь разузнать о нем поподробнее. Я провел кое-какое расследование. Человек, который имеет опыт в этих делах, задал тебе парочку вопросов в те моменты, когда ты приходил в себя. Оказывается, ты был в заброшенных дюнах, в племени Крыльев Орла. А до этого ты являлся многообещающим офицером, но тебя принес в жертву амбициозный командир, стремящийся сохранить свою репутацию. Да-да, у меня есть источники прямо в командовании Южного округа. Люди, на которых ты работаешь, тоже не прочь жить вечно.
— Ладно, меня ты, видимо, знаешь. А кто ты сам?
— А я похож на тебя. Интеллектуал. Лидер. Наверное, больший реалист. Но ты молод, а молодости свойственна романтика.
— Жаль, что ты этого не испытал.
Генерал не обратил внимания на его реплику.
— Перед тем как я был посвящен, я, простой послушный средневековый монах, воспевал безбрачие и пытался сохранить остатки цивилизации поруганного Рима. Но на самом деле я и мне подобные жаждали отыскать новые способы подчинить себе неустойчивые, колеблющиеся души. Я увлекался старинными рукописями, однажды обнаружил трактаты, повествующие о совсем древних временах, и почувствовал, что приближаюсь к некой истине. Мне удалось убедить своих руководителей отпустить меня паломничать — сначала в Святую Землю, а потом еще дальше. В конце концов я забрался так далеко, как в моем ордене даже представить себе не могли. Я нашел руины курианского поселения в Брассе, в Центральной Азии. И повстречал одного китайца, который утверждал, что живет уже две тысячи лет. Так и началось мое обращение в курианскую веру. Позже таких, как я, попытались разыскать. Но тот китаец — старый Жао — спас меня. Когда я получил свою первую порцию бессмертия, мною уже владели старость и болезни. Слова тут бессильны, это надо прочувствовать на себе. Представь: вместо полной немощи появилась молодая энергия. А я к тому времени уже вообще забыл, что это такое, а тут оказалось, что это самое чудесное из ощущений. Для меня открылись новые возможности… Я понял, что могу прожить всю жизнь заново. И я сделал это по крайней мере раз десять. Я был своим человеком в Золотой Орде. И у тюрков. И отступал вместе с казаками из Москвы. Я продал свою душу, а взамен время, век за веком, работало на меня. Мое благосостояние, власть и влияние возрастали, и я все это отдавал в распоряжение куриан. Мне подчинялись премьер-министры и генералы, дипломаты и литераторы. Ты когда-нибудь слышал, как набирают премьер-лигу в бейсболе? Менеджеры идут на все — покупают, продают, меняют игроков, лишь бы собрать команду, способную завоевать кубок. И я делал нечто подобное, только в глобальном масштабе, медленно и терпеливо. И в этом-то, Валентайн, и состоит главное достижение курианских ученых — бессмертие. Ты можешь позволить себе такую роскошь, как терпение.
Валентайн взглянул на высохшего старого Генерала. Если не принимать во внимание его роскошную шевелюру, то он никогда не встречал более больного и старого человека, чем этот бывший монах.
— А откуда ты подцепил идею о «Ломаном кресте»?
Генерал прикоснулся к своей перевернутой свастике на воротнике.
— Это древний символ, знак для тех, кто может считаться союзником куриан. Его можно встретить по всему миру, еще с доисторических времен. Я выбрал эту свастику, чтобы обозначить возрождающийся исконный союз между обитателями планеты Кур и Землей, людьми и их древними богами. Это важно для тех, кто не готов полностью принять курианский порядок, но способен приспособить его для своих личных целей. Что касается тебя, Валентайн, то ты тоже в этой своре. И тебе решать.
Из-за каркающего голоса Генерала было трудно понять, злился он или нет.
— Я просто необходим курианам, чтобы сражаться вместо них. Они слишком погрязли в междоусобных дрязгах, раздорах и интригах. Теперь, когда они многого достигли, им не хочется рисковать своими драгоценными Жнецами, отвоевывая те немногие территории, которые еще не под их властью. А такие, как ты.
создают им проблему, потому что вы в своем упрямстве не желаете признать, что война проиграна, совсем как японские солдаты, объявившие голодовку в островном бункере.
Валентайн так устал, что не представлял, как он сможет выдержать до конца эту беседу, или допрос, или пытку.
— Послушайте, Генерал, я тут лишь один из заключенных. Скажите, что меня ждет?
— У тебя есть выбор, заслуженный благодаря своим способностям и уму, которые ты тратишь понапрасну на тех, кто не способен оценить и отблагодарить тебя. Я не имею сейчас в виду этих сентиментальных Ткачей жизни. Я говорю о твоих так называемых соплеменниках, преспокойно сидящих дома в то время, как ты рискуешь жизнью ради их обывательского существования. И я не стану тебя оскорблять, напрямую предлагая со мной сотрудничать. Тебе не надо прямо сейчас давать ответ. Все, что ты сейчас должен сделать, — это попросить о недельной отсрочке. А потом — еще и еще об одной. Я покажу тебе кое-что, что взбодрит твой мозг, и желудок, и то, что пониже. И в один прекрасный день тебе откроется мудрость, о которой сам Аристотель мог лишь мечтать. И на этом список наград не заканчивается. Так что, сынок? Что ты выбираешь выстрел из пистолета или еще неделю жизни?
Что ты выберешь, Кот? Смерть ради людского «стада» или же тех, кто этим «стадом» питается?
Израненный и измученный, Валентайн нашел ответ в своей боли. В его памяти всплыли лица. Он увидел Молли, Карлсонов, Саттона, щедрого владельца свинофермы. Линду, которая лишь несколько часов именовалась миссис Поулос, и хнычущего младенца из лагеря в Ригъярде. Донну с ее сынишкой — дитем войны. И молодых грогов, которые возились с человеческими детенышами возле колодца в анклаве Штайнера. Он вспомнил Ан-Ха и его Золотых. И Джослин Хенд-рикс. И кто из них ради кого должен быть принесен в жертву?
На сей раз его голос прозвучал твердо:
— Убей меня, Иуда!
— И это будет бесславным концом рода Валентайнов. Ты взойдешь на свою Голгофу в полном одиночестве.
— А ты, Генерал, разве не одинок в своем бункере?
