Андрей Щупов - Оккупация
Это напоминало удар лошадиным копытом. Нечто прилетело из пустоты и свирепо лягнуло под ребра. Дыхание у Потапа сперло, перед глазами немедленно поплыли радужные круги, какие-то разноцветные монетки — вроде тех, что он собирал в далеком детстве. При этом капитан с отстраненностью отметил, что дайк вновь не пошевелил ни единым пальцем. И тут же вспомнился Вадим с его детскими рисунками. Кажется, Дымов пытался рисовать им возможные формы человеческого метатела. Нечто похожее на воздушного спрута с жутковатыми щупальцами, которые Вадим называл лимбами. Разумеется, если имеешь под рукой парочку-другую невидимых конечностей, в драке это может здорово пригодится, чем и пользовались без стеснения голубоглазые шерхи.
Отскочив назад, Шматов по-бойцовски поднял руки, поигрывая мускулами, ищуще затанцевал пальцами и кистями перед лицом рыжебородого. Это напоминало нечто среднее между техникой пьяного дервиша и танцующей обезьяны. С виду смешно и забавно, однако для тех, кто понимал суть означенного танца, все проделываемые пасы значили достаточно много. Во всяком случае, ввести в заблуждение они могли кого угодно.
Кажется, и шерх начинал что-то такое подозревать. Он не спешил бросаться в очередную атаку, и второй удар его напоминал скорее разведку боем — все равно как боксерский тычок левой. Он явно выискивал слабину в обороне противника, пытаясь понять, что же затевает его новоявленный соперник. Впрочем, тычком это называть тоже было трудно. Нечто жесткое и тяжеловесное хлестнуло по плечу Потапа, попыталось сшибить с ног. Проворно качнувшись в сторону, капитан вывернулся из-под невидимой плети, в свою очередь резко ударил ребром ладони. Ударил по пустоте, которая в действительности пустотой не являлась. Ударил так, как разбивал когда-то сложенные стопкой глиняные кирпичи. И, разумеется, попал. Ему даже показалось, что рыжебородый немедленно умрет. Ощущение было такое, словно рука пробила резиновый баллон с водой. Мокрое и теплое омыло ладонь, а лицо шерха исказила яростная гримаса боли. Однако на этом Потап Шматов останавливаться не собирался. С криком выдохнул из себя воздух, он вонзил в невидимое препятствие костяшки второго кулака и, крутанувшись всем корпусом, вскинул ногу.
К подобному трюку растерявшийся шерх оказался явно не готов. Вряд ли удары по его метателу причинили ему сколько-нибудь ощутимый урон, однако финальный удар ногой угодил точно в цель, разбив гордый нос и разом опрокинув рослого гостя наземь.
Казалось, ахнул весь барак. К Шматову здесь относились с боязливым уважением, но никто и помыслить не мог, что в первой же стычке он так легко и просто сразит всемогущего шерха. По лицу поверженного «бога» растекалась кровь, на губах пузырилась пена, но никто не спешил к нему на помощь. Брат рыжебородого, набычившись, двинулся было в сторону Шматова, но, оторвавшись от стены, к нему качнулся Миронов.
— Виктор, скажи ему, что мы квиты! — торопливо произнес он. — Один наш человек против одного вашего — этого будет достаточно. Ничего хорошего, если мы начнем сейчас бить друг другу морды. Пусть не забывают, что мы тут — одна команда, а значит, и лишние ссоры нам здесь ни к чему.
Чуть заикаясь, Виктор перевел фразу Сергея.
— Скажи им, что сила шерхов внушает нам справедливое уважение, — продолжил импровизировать Миронов, — но и мы здесь далеко не последние люди. А потому будет лучше, если этот конфликт останется в прошлом.
— Цицерон хренов!.. — проворчал Шматов, но руки все же опустил. Разжал кулаки и рыжебородый шерх.
Как бы то ни было, но слова Сергея пришлись очень ко времени. Уже в следующую секунду дверь в барак с шумом распахнулась, и, сопровождаемый стражей, внутрь величаво вошел сотник-суфан. Что это означало, присутствующим можно было не объяснять. За стенами барака уже вовсю голосили трубы, отбивали дробь гулкие барабаны. Обитателей барака ожидал первый официальный бой на арене Вальрама. Впервые на них ставили хорошие деньги и впервые рассматривали, как будущих претендентов на главный приз Дайкирии. Впрочем, было ясно, что полюбоваться всеми привезенными воинами жителям Вальрама не удастся. Двое из барака сегодня оставались на своих лавках. Нокаутированный шерх и покалеченный Танкист участвовать в схватке определенно не могли. Впрочем, именно по этой причине многие из покидающих барак дайков им смертельно завидовали. Уж они-то знали прекрасно, что вернуться назад суждено будет далеко не всем.
Глава 10
Как ни странно, огромные, ведущие в Гарлах ворота оказались заперты. Пришлось поворачивать верблюдов и трусить вдоль высоченных стен. Сложены они были все из тех же грубо отесанных валунов и местами достигали в высоту полутора десятка метров. Кладка казалась не слишком старой, однако видно было, что стены города успели познакомиться с временами, когда вражеские катапульты били по ним тяжелыми снарядами, стенобитные машины крушили кремальеры и выдирали решетки бойниц, а расплавленная смола обрушивалась на головы и плечи штурмующих, оставляя на стенах черные подтеки.
Что-либо разглядеть за высокой стеной было крайне сложно, и все-таки мрачноватая вершина пирамиды, о которой поминал англичанин, нет-нет, да и выглядывала поверх зубцов. По прикидкам Вадима, она вздымалась ввысь никак не меньше, чем на три сотни метров. Так что горка была еще та. А если и собрали ее из камушков подобных тем, что составляли основу стен, то мученикам строителям оставалось только воспеть самую искреннюю хвалу.
Вглядываясь в узорчатую кладку, Вадим невольно припоминал собственное путешествие, затеянное около двух лет назад вдоль Великой Китайской Стены. Дымов возвращался тогда из городка Хунхэй, едва не погибшего под гигантским оползнем, и снова Вадиму приходилась разгребать завалы, спасая людей. Это был тот редкий случай, когда, понимая очевидность угрозы, он не стал тратить время на хождение по чиновникам и беззастенчиво прибег к силе внушения. Китайцы подогнали тогда к маленькому городу чуть ли не батальон пехотинцев, с помощью которого все население было оперативно эвакуировано. От глонов тогда было не протолкнуться, и, подозревая, что вмешательство экстрасенса может лишить их желанной пищи, они покусывали его лимбы, несколько раз даже предпринимали попытки нападения. Разумеется, в своем мире они легко бы одержали над ним верх, но в его родных условиях им было с ним не совладать. Как бы то ни было, но жертв удалось избежать, все обошлось легкими травмами, ушибами и ссадинами. Оползень, сошедший с гор, размазал городок в жидкое крошево, но люди, успевшие отступить в древнее ущелье, остались живы, за что, как узнал Дымов, кое-кто из чиновников получил от правительства Китая серьезные награды. Единственная исследовательская лаборатория, расположенная в горах Чжунвэйяна, также сделала попытку откусить от общего пирога, публично заявив, что именно их аппаратура позволила предотвратить гибель Хунхэя, и снова Дымов не стал ничего оспаривать. Кажется, под это дело находчивые исследователи сумели выговорить у Европы пару грандов, но Вадима это только позабавило. Тогда же он решил воспользоваться случаем и прокатиться верхом вдоль Великой Китайской Стены. Возможно, ему хотелось разоблачить хитроумных китайцев, выяснив для себя истинный возраст китайской реликвии. Кое-что ему и впрямь удалось уточнить, однако от идеи разоблачения он все же отказался, поскольку мысли, что всплывали в его голове во время дивного путешествия действительно можно было именовать великими . Подобное притягивает подобное, и как знать, возможно, творение рук давно умерших строителей инициировало зарождение в душе Дымова «вселенского космоса» — того самого, о котором говорят и мечтают все мудрецы планеты. Нечто похожее забрезжило в нем и сейчас. Вадим погрузился в трепетные видения прошлого, совершенно отрешившись от реалий. При этом он понимал: картины минувшего не просто услаждают его ум и сердце, — подобно ковровой дорожке они соединяют его с Вечностью, заряжающей быстрее любой энергетической станции. Если бы он болел, его болезнь была бы излечена, если бы страдал от упадка сил, легко бы поднялся на ноги. К слову сказать, к данному методу исцеления он прибегал уже не впервые. Сейчас же Дымов просто парил. Космос, открывшийся перед ним, хранил ответы на все вопросы, а всего-то и требовалось, что отыскать один-единственный…
Очнуться Вадима заставил оживленный топот за спиной. Угрозы он не таил, однако Вадим все же открыл глаза.
— Смотрите-ка, вернулся!
Оглянувшись, Дымов рассмотрел третьего сбежавшего от них верблюда.
— Значит, одиночество страшнее страха, — пробормотал он. — Кроме того, он чует жилье, — потому и не боится вашего города.
— Какое жилье? О чем вы говорите?
— Терпение, профессор! Еще немного, и все увидите сами.
