Игорь Поль - Ангел-Хранитель 320
– Здесь гражданские люди, – слышится из-за двери. – Не стреляйте.
– Считаю до двух, – отвечает Сергей. Кивает КОПу.
Туша Триста двадцатого втискивается в проем. Фигуры за дверью суетливо кладут оружие на пол и вскидывают руки. КОП замирает посреди большого помещения, уставленного нарами вдоль стен. Вопреки ожиданию, воздух в убежище не затхлый. Едва слышно шуршит вентиляция. В тусклом свете потолочных плафонов лица вокруг бледны, словно у мертвецов.
– Здравствуйте, – глухо начинает Сергей через опущенное забрало. Кто его знает, чего тут ждать. Береженого бог бережет. – Кто у вас старший?
Молчаливые лица смотрят Сергею за спину. Никто не проронил ни слова. За спиной – двое с поднятыми руками. Один в форме дорожной полиции. Второй в комбинезоне полувоенного образца. С карманами под магазины и с легким бронежилетом. Перед ними на полу лежат пистолеты.
– Опустите руки, – приказывает Сергей. – Кто из вас старший?
Мужчины переглядываются друг с другом. Молчат. Падающий сверху свет превращает их глазницы в черные дыры поверх щетинистых щек.
– Со мной раненый офицер. Мне нужна вода. И немного еды, – обращается Сергей к полицейскому.
– Пойдемте, воды у нас много. Еда тоже найдется, – полицейский оживляется, суетливо показывает дорогу. Его движения дерганы, как у куклы.
Сергей идет за ним следом, оглядывая лица людей в тени нар. В убежище стоит почти мертвая тишина. Никто не разговаривает. Не пытается что-то узнать. Лица враждебны и безучастны. Никто не смотрит Сергею в лицо. Взгляды направлены в пол. Даже железное страшилище КОП не вызывает ни у кого интереса. Сергей поднимает лицевую пластину. Удивленно осматривается. Кто его знает, что должны чувствовать люди, если их запереть под землей на неделю. Но, даже с учетом страха и неизвестности, их поведение выглядит необычно. А может, он просто давно не видел нормальных людей.
Сергей входит вслед за полицейским в небольшой отсек. Коп зажигает свет. Краны с водой. Ряд унитазов за перегородкой. Бак системы очистки воды. Силовой генератор. Замкнутый цикл. Полная рециркуляция. Сергей ежится, представляя, как будет пить переработанную мочу. Хорошо лейтенанту. Он на своей скорлупке к такому привык.
– Вот продукты, выбирайте, – предлагает полицейский, нервно улыбаясь. Его глаза бегают, избегая взгляда Сергея. Большой холодильный шкаф заполнен коробками с сухим пайком.
– Благодарю, – отвечает Сергей и начинает набивать рюкзак. По самым пессимистичным прикидкам, еды тут еще на пару месяцев.
– Демократы не беспокоили? – спрашивает он беспокойного полицейского.
– Кто?
– Солдаты Демократического Союза.
– А… Нет… Никто не приходил. Сидим тихо, не шумим, ждем сообщений. Я порядок знаю, – затараторил коп.
– Ладно. Не буду привлекать к вам лишнего внимания. Мы уходим. Спасибо за продукты.
– Не за что. Мне не жалко. Продуктов тут море, – коп затряс головой.
Проходя мимо мужчины в полувоенной форме, Сергей поинтересовался:
– А вы кто? Тоже полицейский?
Мужчина качает головой.
– Я охранник с обогатительной фабрики.
– Сволочь он, а не охранник, – звучит из темноты злой женский голос. Всхлипывает.
– Ш-ш-ш, – пытается кто-то ее успокоить.
– Да плевать я на него хотела! – сквозь слезы выкрикивает женщина. – Что он мне сделает? Пристрелит? Да плевать! Пусть лучше пристрелит! Еще раз трахнет? Мне не привыкать. Чего вы ждете?! Он и до вас доберется, скотина!
Женщина глухо зарыдала в одеяло. Лица вокруг оживают. Угрюмые взгляды буравят Сергея.
– Что тут произошло? – стараясь показаться заинтересованным, спрашивает он полицейского. Сейчас тот ответит, Сергей успокоит женщину и они уйдут. Они и так задержались. КОП наблюдает неподалеку движение. Может, это за ними.
– Да так, ничего. Женщина, нервы… – бормочет коп, глупо улыбаясь.
– Да какие нервы! – От дальней стены отделяется крупный пожилой мужчина. – Эта сволочь Маргарет изнасиловала! Она начальник смены. Постоянно указывала ему его место. А тут он себя королем ощутил. Решил, что все может. Привык над зэками издеваться. Говорит, все равно подыхать. У него пистолет. С ним не поспоришь. А этот слизняк язык в задницу засунул, ходит перед ним на цыпочках, – мужчина резко ткнул пальцем в отшатнувшегося полицейского.
– Так, – посерьезнел Сергей. – Кто еще может это подтвердить?
– Я… И я… И я тоже. Они ее в туалет уводят и там… И этот тоже вслед за ним мылится… – понеслось с разных сторон.
– Понятно. – Сергей поднял с пола оружие. Осмотрел. Обычные кольты. Сорок пятый калибр. Еще прадедушки из таких стреляли. Дешево и сердито. – Патроны запасные есть? – Спросил он у охранника.
Тот кивнул. Протянул обойму. Взгляд исподлобья. Ноги напряжены. Глаза шарят по помещению, нащупывают дорогу к бегству.
– Даже не пытайся, – спокойно советует ему Сергей. – у моего КОПа огнемет. Испечет, как шашлык. Шага не сделаешь.
Не глядя, протягивает руку. Полицейский сует ему запасной магазин дрожащей ладонью. Сергей сует один пистолет за ремень. Кладет в набедренный карман магазины. Передергивает затвор кольта. Резким пинком под колено сбивает на землю набычившегося охранника. Два выстрела глухо отдаются от стен. Идеальная акустика. Никакого эха. Короткие цилиндрики гильз беззвучно катятся по серому пластику пола. Влажно блестят выбитые куски волосатых костей черепа. Поворачивается к полицейскому.
– Что же ты, падла, – поймав, наконец, его затравленный взгляд, спрашивает Сергей. – Власти мало показалось?
Тот стоит, ни жив, ни мертв. Смотрит, не мигая, словно загипнотизированный.
– На пол ляг, – приказывает ему Сергей. – Тут кругом бетон, рикошеты. Заденет кого-нибудь.
Полицейский кулем валится лицом вниз. Скулит по-собачьи. Сергей стреляет ему в затылок. Походя удивляется, как легко у него это получается. Как комара расплющить. Протягивает пистолет ошарашенному мужчине. Тот тупо принимает оружие. Держит его за ствол, не отводя взгляда от дергающихся ног полицейского.
– Теперь вы старший. Пистолет лучше почистить. – Голос Сергея встряхивает мужчину. Он перехватывает пистолет за рукоятку. Ставит на предохранитель. Кивает.
– Ясно. Все будет нормально. Спасибо.
– Я, в общем, не мастер говорить, – обращается Сергей к окружающим. – Да и некогда. Нас преследуют. Поэтому прошу извинить, что все без долгих формальностей. В конце концов, в итоге все правильно?
Ближайшие к нему лица кивают. Женщина постепенно успокаивается. Ее всхлипы звучат все реже.
– Тогда до скорого. Удачно выбраться, – желает всем Сергей. Добавляет для мужчины. – Трупы лучше в коридор подальше отнести. И закрывайтесь. Никому не открывайте. Думаю, войска скоро в город войдут.
Мужчина спокойно кивает. Подает руку. Крепко жмет.
– Хоть какая-то с вас польза, – бормочет женский голос вслед.
– Вот тебе оружие, лейтенант, – Сергей протягивает Стейнбергу кольт. – Кобура есть?
Стейнберг кивает. Прячет кольт в специальный карман под мышкой комбинезона. Застегивает клапан скафандра.
– Ты не слишком круто? – осторожно спрашивает он.
– Все никак не въедешь? На войне мы, Карл. Тут все просто. Без формальностей. Как в туалете. Раз – и смыл.
Они снова уходят в темноту. Позади с шуршанием выволакивают в коридор мертвые тела. Кажется, за ноги.
30.
Самурай удобно устроился на припорошенном пылью аэродроме банкетного стола. Дорогие деревянные панели стен испещрены шальными пулями. Пальмы в керамических кадках высохли и пожухли. Помещение небольшого банкетного зала на третьем этаже гостиницы уже ничем не напоминает респектабельное логово для чинных корпоративных оргий. Брызги выбитых стекол усыпали когда-то натертый до блеска натуральный паркет. Все вокруг присыпано пудрой выкрошенной штукатурки. Красивые двери топорщатся щепками вокруг выбитого пулями замка. Перевернутые мягкие стулья грудятся в углу испуганным стадом. Кожаные диваны – как трупы огромных буйволов. «Мошки» транслируют привычные рожи врага вокруг.
За последние несколько дней Самурай настолько свыкся с их видом, что воспринимает их как часть скучного городского пейзажа. Он часто рассматривает их в прицел. Усваивает их привычки. Пытается обнаружить слабость. Подмечает странную суетность жестов. Одинаковость лиц. Слаженность действий.
Они не филонят. Не спят и не жуют на посту. Не курят в темноте. Не травят анекдоты в капонирах во время ночного дежурства. Чистят оружие часто и тщательно. Их простенькая амуниция всегда в порядке, чиста и подтянута, словно не они несколько дней назад под огнем «косилок» насмерть дрались с наступающей ротой «Альфа». Просто идеальные солдаты. Мечта любого командира.
Его рота, точнее, два ее взвода так и осталась в паре кварталов отсюда. Ее добивали два дня. Последними утихомирили снайперов. Чужие снайперы действовали как духи смерти, профессионально и неотвратимо. То, что он до сих пор жив – просто удача. Это потому, что он так и не сделал ни одного выстрела, переползая от укрытия к укрытию, пока вертолеты поддержки утюжили улицы в напрасной попытке подавить огневые точки. Две его предыдущие позиции превратились в горящий щебень вместе с домами, в которых находились. Все тщетно. В этом поганом городишке стрелял каждый камень. Маленькие солдаты стояли на своих позициях непоколебимо. И неизменно побеждали, когда машина огневого подавления давала сбой. Вся тактика вышколенных имперских войск при действиях против этого странного противника летела к чертям. Одинаковые солдаты не поддавались панике. Не отступали под шквальным перекрестным огнем. Они продолжали стоять насмерть, когда их офицеры погибали под огнем снайперов. Они не реагировали на огонь прикрытия и били, поднимаясь из руин, по перебегающим имперцам, стреляли даже будучи ранеными. Они умирали десятками. Их можно было убить, но нельзя – победить. Они просто не признавали смерти. Имперцы косили их, как на стрельбище. И сами гибли один за другим, окапываясь среди развалин. Подоспевшая авиация похоронила остатки роты. А вслед за нею и батальон. Посуда мелко дрожала от мощных разрывов на окраине. Вой штурмовиков сливался в сплошной, непрекращающийся адский концерт. Несколько часов подряд непрерывного тотального истребления. На месте плацдарма, наверняка, земля спеклась на несколько метров вглубь. Никакая ПВО не в силах остановить эту армаду.
