Игорь Осипов - Лешие не умирают
– Назад подай чуток! – он проорал это что было сил, и не столько чтобы его услышали, сколько от боли: первые ветви обхватили ногу, и ее прошила сильнейшая боль. Весь стебель растения был усеян множеством шипов, которые, словно рыболовные крючки, впились в кожу сквозь одежду.
Латышев что-то прокричал за спину, и «Урал» послушно сдал назад на недостающее расстояние. Леший с размаху вогнал в отверстие костыль. «Все, дело сделано». На душе у него разлилось какое-то благостное спокойствие. Все стало неважно. Не важна боль, не важны терзающие его острые и, скорее всего, отравленные шипы растения. Он выхватил из ножен широкий охотничий нож и рубанул по вцепившейся в него ветке.
– Прыгай к нам! – Латышев стоял в дверях кунга, в какой-то паре метров от Лешего, и призывно махал рукой, но между ними уже появились несколько стеблей хищного растения, заставив Алексея отступить к своему «уазику».
– Уезжайте! – Орехов махнул ему рукой. – Увози людей, я выберусь.
Двери кунга закрылись, «Урал» дернул застоявшийся автобус, вырывая его из лап голодного растения, и, набирая скорость, помчался в горку, к ожидавшему его там второму грузовику.
Лишившись опоры, ветви вьюна еще некоторое время держались наподобие шалаша, словно не веря, что из его «рук» ускользнула такая добыча, но потом упали под собственной тяжестью на асфальт. Леший, хромая, успел добраться до двери машины, когда растение, словно осознав, что не вся добыча ушла из его цепких веток, кинулось на старого воина. Сразу несколько ветвей оплели ноги, вцепились шипами-крюками в спину. Все тело пронзила нестерпимая боль. Леший дернулся, но растение держало его крепко и медленно, но неотвратимо тянуло к мостовому ограждению.
Перед глазами у него потемнело и Алексею показалось, что он увидел где-то вдали четыре крепкие фигуры, облаченные в пустынные «ратники».
– Сейчас, ребята, сейчас… погодите немного, – он потянулся единственной свободной еще правой рукой к кобуре с пистолетом, висевшей на поясе. Достав «макаров», прицелился чуть ниже крышки левого бензобака «уазика».
Выстрел – и ветви еще плотнее стиснули тело, боясь упустить и эту добычу. В борту автомобиля появилось аккуратненькое круглое отверстие, из которого тонкой струйкой полилось топливо, обильно смачивая копошащееся под ногами растение.
– Черт, вот и верь после этого фильмам! – Леший поднес ствол пистолета буквально вплотную к выливающемуся топливу и вновь нажал на спусковой крючок.
Его встречали друзья. Четыре суровых воина в пустынных «ратниках», сняв шлемы и отложив оружие, приветливо махали руками и улыбались. Он снова чувствовал себя молодым, сильным и здоровым. Не было боли, не было усталости. Он развел плечи, чувствуя в руках былую силу. Он оглядел себя. Одетый в такой же пустынный «ратник». В руках верный ВСС «Винторез». Под ногами тихо шуршал песок. Он сделал шаг, огляделся, и, как по волшебству, пейзаж сменился на лес среднерусской полосы: милые сердцу березы, поля. Словно и не прошло этих страшных двадцати лет.
Комок подошел к Лешему и обнял его за плечи.
– Я знал, что ты их доведешь, – кого «их» командир не уточнил, но Леший был уверен, что речь шла обо всех, кого воин должен был спасти и довести до места.
– А я и не сомневался даже, ни разу, – добавил Монгол, как всегда щурясь, и хлопнул Лешего по плечу. – Что так долго?
– Занят был – вел очередных… заблудших, – Леший улыбнулся и хлопнул снайпера по плечу в ответ, как это было принято у них с начала их дружбы.
Чуть поодаль стояли, улыбаясь, Гром и Лоб. Суровые бойцы, с которыми Алексей Орехов прошагал не один километр. Они снова были командой, той командой, которую Леший помнил всегда, по которой тосковал.
Чуть в стороне сидел Айболит – смущенно поправлял очки и все прижимал к себе свою сумку. А за ним стояли люди. Его люди. Весь его город… и не только. Все, кого он оставил в своей жизни. Среди них были Сергей, Николай и Татьяна, а чуть поодаль, обнимая свою дочку, стояла пигмейка Птичка. Молодой и счастливый Химик, к которому льнули красавица-жена и детишки. Все улыбались, радуясь тому, что их старый друг наконец-то с ними.
Леший вдохнул свежий прохладный воздух полной грудью. Дышалось легко, и на душе тоже было легко и хорошо. Хотелось смеяться. Он оглянулся назад. «Теперь они справятся и без меня, а я уже дома».
* * *Два грузовика с прицепленными к ним автобусами замерли на горе. Люди приникли к окнам и не могли отвести глаза от моста. Переправа пылала. Огромный взрыв накрыл растения, и те занялись огнем, словно были высохшими и ждали лишь искры.
Алина стояла рядом с Григорием и по ее щекам текли слезы. Девушка размашисто вытирала их рукавом, но почему-то ее это совершенно не смущало. Тем более, что Алина была не одинока: женщины всхлипывали, прижимая к себе отчаянно ревущих детей, и даже мужчины, не скрываясь, терли глаза. Этот человек только что спас их всех от жуткой смерти, а сам погиб в пламени, спалив вместе с собой и страшное существо.
Еще не веря, Алина посмотрела на бледное, окаменевшее лицо Григория.
– Он погиб? – ей очень хотелось, чтобы этот мужественный человек каким-нибудь чудом спасся и снова был с ними.
Гриша долго молчал. Он не мог отвести взгляда от моста, словно пытался запомнить каждую секунду подвига своего отца, и потом убежденно, без какой-либо тени сомнения произнес:
– Лешие не умирают!
Эпилог
Всю последующую дорогу в автобусах не проронили ни слова. Люди сидели, понурившись, и только дети с любопытством вертели головами, дергая родителей за одежду, чтобы те разделили с ними новые впечатления. Именно дети первыми заметили, что караван въезжает в город, и пассажиры подняли к окнам заплаканные лица. Многие еще помнили Смоленск целым и красивым, помнили, как они приезжали в областной центр на отдых или за покупками. А теперь… Нет, древний город по-прежнему производил величественное впечатление, и дети, показывая на полуразрушенные здания, восторженно кричали:
– Мама, мама, посмотри…
Взрослые поворачивали головы и, соглашаясь, кивали, но на лицах читались горечь и разочарование. Все-таки где-то глубоко в душе они надеялись, что здесь все по-прежнему, и их везут в живой город, такой, каким он был до Катастрофы.
Но по-прежнему не будет уже никогда. Это ярко продемонстрировал ящер, поднявшийся на крыло и пробаражировавший над машинами. Его громкий крик ударил по ушам, прижав людей к полу, а огромные крылья, подняв облако пыли, хлопнули где-то высоко в вечернем сумраке, словно паруса неведомой летающей бригантины.
Правда, когда караван свернул с дороги, и впереди, над заросшими руинами цехов Измерителя, замаячили крутящиеся ветряки, лица людей озарили улыбки. Наконец-то все позади: там, за спиной, остались опасности и тяжелая жизнь без будущего для детей. Теперь все будет хорошо.
