Евгений Красницкий - Отрок. Бешеный Лис
Илья снова замолк, а потом, набрав в грудь воздуха, выпалил:
— Вот, Михайла, принес. Спасибо тебе, выручил, век благодарен буду.
Илья вытянул к Мишке руку ладонью вверх. На развернутой наконец тряпице лежал кипарисовый нательный крестик, который Мишка дал обознику для проведения обыска на языческом капище.
— Кхе! Возвращаешь, значит?
— Корней Агеич, ты не подумай чего, я со всем уважением…
— А свой крест где? — дед грозно нахмурился, но Мишка видел, что он вовсе не сердится.
— Вот, — Илья похлопал себя по груди. — Как вернулся, так сразу новую веревочку спроворил.
— Ага! Зазорно тебе, значит, с моим внуком побрататься?
— Да Христос с тобой, Корней Агеич, как можно? Честь для меня великая, только я-то вам зачем?
— Честь, говоришь? А ну снимай крест!
Илья суматошно заскреб пальцами у горла.
— Так! Отдавай Михайле, а сам его крест надевай! Лисовины своего слова назад не берут!
— Да разве я… Корней Агеич, и в мыслях не было!
— Ну если не было, то и хорошо. А теперь обнимитесь, братьями стали как-никак.
Илья облапил Мишку и растроганно хлюпнул носом. Мишка от неожиданности выронил костыль и чуть не упал.
— Ну вот, Михайла, у тебя и старшенький братик появился. Вот мать-то удивим! А я ее еще спрошу, с кем это она больше тридцати лет назад тебе братишку нагуляла.
— Да что ж ты такое… Корней Агеич, разве можно так?
Илья залился краской, Мишка тоже почувствовал, что краснеет.
— Шучу я, шучу, — успокоил дед. — Не все ж одному Михайле. Илья, сегодня на ужин вся родня собирается. У нас в роду аж пять семей прибыло, слыхал?
— Как не слыхать…
— Вот всех и собираю, чтобы познакомились, а то стыдоба: родичи друг друга никогда в глаза не видели.
Дед снял шапку и с достоинством склонил голову:
— Илья Фомич, милости просим сегодня отужинать и познакомиться с новой родней.
— А… Э… Благодарствую… Это как же? Меня?
— Тебя, тебя. Окажи честь, не побрезгуй.
— Да я… Ой!
Илья спохватился и сдернул с головы шапку. Поклонился в пояс и даже не проговорил — пропел:
— Благодарствую на приглашении, Корней Агеич, буду непременно.
«Во как ритуал помогает! Сразу и косноязычие пропало».
— У тебя, Илья, — вспомнил дед, — еще какое-то дело было?
— Да так, дельце небольшое. Корней Агеич, продай мне одну холопскую семью.
— Что-о-о? Да ты никак разбогател?
— Ну, не так чтобы очень, — Илья скромно потупился. — Продай, тебе же все равно такую прорву народу девать некуда, вон третью ночь за тыном сидеть будут.
— Это моя забота! Ты сам-то как целую семью до новин прокормишь?
— А это уже моя забота!
Бойкость возвращалась к Илье прямо на глазах.
— Кхе, Михайла, продать, что ли? Или самим сгодятся?
— С условием, деда. Если Илья согласится стать обозным старшиной Младшей стражи и будет учить в воинской школе обозному делу. Тогда ему для своего хозяйства времени будет мало оставаться и понадобятся холопы.
— Слыхал, Илюха?
— Э, подумать надо, Корней Агеич.
— Ну когда подумаешь, тогда и приходи.
— Не-э-эт, тогда уже поздно будет. Ладно, согласен. Но с Буреем ты сам договоришься. Идет?
— Идет. Гривна.
— Что «гривна»?
— За семью — гривна серебром.
— Корней Агеич, да помилосердствуй, это ж разве цена?
— Не хочешь — не бери.
— А может, отдашь за пятнадцать кун?
— Пьяниц и бездельников или баб без мужика.
— Семнадцать кун!
— Двадцать три!
— Восемнадцать!
— Двадцать две!
— Сойдемся на двадцати?
— По рукам!
— По рукам!
Дед с Ильей зафиксировали сделку рукопожатием.
— Завтра с Лаврухой пойдешь за тын, — распорядился дед, — он тебе семью укажет. А серебро — сейчас.
— А золотом не возьмешь, Корней Агеич?
— Да ты и впрямь разбогател! А торговался-то! Где взял?
— Гм… Так это… Там уже нету.
— Да не жмись ты, поведай по-родственному, чай, не чужие теперь.
— Михайла мне присоветовал под идолами на капище покопать… Ну вот… Я и говорю: век благодарен буду. Я и подарок припас, в благодарность, значит. Вот.
Илья полез за пазуху и извлек на свет еще один тряпичный сверток. Размотал тряпочку.
— Вот, я думаю, в самый раз будет.
Дед и внук хором ахнули: на ладони у обозника стояла миниатюрная бронзовая статуэтка — вздыбившийся в хищном прыжке лис. Чеканка была исполнена настолько искусно, что обозначены были даже встопорщенная на загривке шерсть, когти на лапах и клыки в ощеренной пасти.
— Кхе… Да-а-а… Где ж ты красоту такую?..
— Да там же, под идолами.
— Это же что получается? — дед почему-то адресовал свой вопрос Мишке. — Волхв, паскуда, на нашем родовом знаке ворожил?
— Может, и ворожил, деда, так ведь не вышло ничего.
— Как это «не вышло»? А как он убег так легко?
— Кто убег, Корней Агеич? — всполошился Илья. — Волхв? Ну, я пропал! Как дознается, что это я капище разворошил, тут и смерть моя.
— Кхе! М-да…
Дед многозначительно глянул на Мишку, потом сочувствующе на Илью, потом снова на Мишку, но уже сердито. Надо было срочно разруливать ситуацию.
— Погоди помирать, Илья, — торопливо заговорил Мишка. — Кто знает о том, что ты на капище добычу взял? Обозники?
— Да что я, совсем дурной? — возмутился Илья. — Только Бурей. Он за это у меня половину добычи забрал.
— Ну, тогда все не так страшно, даже совсем не страшно, — принялся успокаивать обозника Мишка. — Смотри, Илья, придет волхв на капище, а идолов нет. Вы же их пожгли?
— Пожгли.
— Ага. Земля разворочена. Вы же землю разворошили, когда идолов выворачивали?
— Разворошили.
— Ну вот. Значит, никто не копался, а сокровище случайно нашли, когда столбы выворачивали. Неизвестно, на кого и думать. Вернее, известно — сразу на всех. А на всех он и так злой, хуже уже не будет.
— Ага. Вроде бы так, — неуверенно согласился Илья. — А если он свое золото на расстоянии чуять умеет?
«Едрит тебя, естествоиспытатель хренов, пытливый ум, твою бабушку…»
— И это не страшно. Ты с Буреем ровно пополам поделился? А сейчас из своей половины за холопов расплатишься, да еще и лиса мне подарил. Значит, у тебя уже меньше половины. Что он лучше почует: большую часть или меньшую? Большую! А она теперь у Бурея. Вот пусть к нему и идет. Бурею что волхв, что медведь, что сам леший. Башку мордой к заду вывернет и скажет, что так и было.
— Кхе! Понял, Илюха? — взбодрился дед. — Наука! Где-сунь-хренизация называется.
