Алое сердце черной горы (СИ) - Миронов Кирилл

— Хах, замечательно! — захохотал Олиправд, увидев первые ратные результаты своей войны.

— И чего же тут замечательного? — встревожился Датокил. — Саргам удалось вновь собрать войска всей Лиги на своем поприще и, вероятно, они уже выбили Артемира из нашей стоянки. — прервавшись, он прислушался. — Судя по стрельбе, бой идет уже по ту сторону плоскогорья.

— Никуда твой приор не денется. — недовольный тем, что Датокил пытается омрачить его триумф, Олиправд подозвал командиров и приказал выстраивать войска фронтом к подъему, куда зазывала дорога. Интрига тумана войны скрывала путь за изломом, где должен был стоять Артемир.

В тот самый момент, как астийцы развернулись лицом к Фортерезии, с вершины склона показались пики саргийской пехоты, выстроившейся фалангой и изготовившейся к встрече с новым врагом. Ничуть не испугавшись «пикантного» свидания, Олиправд скомандовал атаку, и стрелковая конница приступила к штурму склона. Словно этого и ожидая, фаланга дала несколько брешей, из которых показали свои заветренные морды псы войны — пушки.

— Их тяжелой конницы здесь нет… — взволновавшись видом саргийских пушек, слегка сгорбился в седле Датокил, с опаской ожидая огня. — Иначе бы они использовали уклон, чтобы снести нас своей железной лавиной.

— Зато здесь есть астийская конница! — вскричал Олиправд, подбадривая своих воинов. — И ее хватит на все саргийское войско!

Голос Олиправда возымел эффект, и, словно желая скорее воплотить слова своего царя в жизнь, астийские всадники перешли на галоп, выпуская первые порывы стрел в противника. И в этот момент саргийские артиллеристы открыли огонь. Под внушительный грохот тяжелые ядра ворвались в плотный строй астийской конницы и увлекли за собой по десятку жизней каждый. Вопреки скептическим ожиданиям Датокила, астийцы не дрогнули, достигнув саргов в непоколебимом порядке. Поняв, что противник их не боится, сарги начали постепенно отходить. Вдогонку отступающим полетела целая туча стрел, отскакивающих от пушечного монолита, проникающих в щели между латами и застревающих в красно-белых щитах, превращая их в причудливо оперенных дикобразов.

Увидев неуверенность саргов, астийцы повесили свои луки через плечо и с залихватским звоном достали свои сабли, со свистом и улюлюканьем устремившись прямо в гущу саргийского строя.

Опытные саргийские пехотинцы тут же остановились, как вкопанные, выставив вперед все пики, что у них были в распоряжении. За древковым лесом спрятались стрелки с ружьями, просочившиеся вперед из тыла фаланги. Но, как бы ни хотелось пикинерам, стена их длинных копий не остановила астийцев, которые двумя красивыми и ловкими движениями своих сабель отбивали острия в сторону от себя и били наотмашь по шеям саргов. На помощь товарищам попытались прийти стрелки с ружьями, но все, что они смогли сделать, это один нестройный залп, ибо первая линия фаланги начала активно отходить, увлекая за собой и стрелков, не имеющих достаточной ловкости заряжать свои оружия на ходу.

— Хах, дрогнули голубчики! — затряс кулаком в воздухе торжествующий Олиправд. — Впер-ред, братцы, добивай сарга!

С готовностью приняв приказ, остальная конница бросилась на помощь своим передовым соратникам, подгоняя лошадей саблями плашмя по крупу. Отступление саргов и преследование астийцев скрылись за изломом склона. Недовольный отсутствием зрелища, разгорячившийся Олиправд, под активный протест Датокила, скомандовал перенести штаб на высоту, вслед за своей конницей. Хитрейший же, не имевший на себе брони и не желавший идти во второй линии наступления, покинул штаб и отошел за пехотные полки, не обращая внимания на колкости Олиправда по поводу равенской смелости.

Так или иначе, астийские конница, генеральский штаб и пехота преодолели высоту, и прежняя тревожная неизвестность навалилась на замыкающего армию Датокила ослепительным светом множества красочных деталей и эмоций, обратившись в захватывающее дух зрелище.

На месте стоянки Артемира стоял трехуровневый форт с невысокими каменными стенами, основательно разрушенными пушечными ядрами. То тут, то там земля была изрыта прожорливыми снарядами, а там, где не зияли рытвины от железных челюстей, лежали трупы саргов и равенских всадников. Сердце Датокила сжалось, когда он оценил количество неподвижных черных тел на ратных просторах. Видно было, что сарги просто завалили Артемира своими солдатами, в огромном количестве убитых под стенами форта. Приор, постепенно заваливаемый трупами врагов, выслал конницу, дабы с флангов обойти и рассеять врага, но потерпел крах(«Эх-х, каждый раз конницу гробит!..»), после которого в бой вступила саргийская артиллерия, плотно обстреляв равенские укрепления. Ушел ли Артемир из-под удушающего огня упорядоченным войском через ущелья, или же в отчаянии бежал, Датокил не знал, но ожесточенный грохот по ту сторону давал надежду, что за узким плоскогорьем идет отчаянное противостояние, а не погоня с добиванием.

Но еще рано было грезить той стороной, ибо сарги перед фортом не собирались сдаваться так уж быстро. Да, фаланга из не успевшей переправиться через ущелья пехоты вот-вот должна лопнуть, разломившись на множество малых отрядов, раздираемых астийцами. Но все же в форте, занятом саргами, остались целые пушки, брошенные Артемиром, а потому со стороны каменных укреплений регулярно доносился грохот и валил клубами дым, словно там кашлял юный курильщик, не сдюживший с тлеющей отцовской трубкой, набитой крепким табаком.

— Эх, как поливают! — с задором приосанился в седле усмехнувшийся Олиправд, наблюдая, как ядра выкашивают его конницу вперемешку с саргами. — И по своим же бьют, а не жалко поганцам!

— Эк, цену наших воинов с бесценкой их отребья не сравнить, даже они это понимают, Ваше Царское! — сподхалимничал один из военачальников, сопровождавших царский штаб, на что Олиправд бойко рассмеялся. Правда, смех был недолгим, ибо одно из ядер выбило подхалима из седла по частям, что в значительной степени обогатило худую царскую осторожность.

— Я смотрю, вы одумались, наконец. — с нескрываемым довольством протянул Датокил Олиправду, который перетащил штаб к нему, сразу же за пехотные порядки.

— Да что ты, дружище, просто жаль смотреть на тебя, одиночество ты равенское, вот и решил составить компанию! — нашелся неунывающий царь, преисполненный комфортом, словно родился и жил не в отдаленном и покойном мире, а в самом сердце кровавого боя.

Астийцы, истинные дети своего монарха, ничуть не отставали от правителя: ни один всадник не дрогнул под артиллерийским огнем, доселе ими неиспытанным, продолжая рубить саблями и колоть копьями саргов. А уж когда в бой вступила пехота, тут и настал конец саргийской фаланге, оставшиеся воины которой бросили безнадежное противостояние и побежали к форту, надеясь спасти свои жизни. Стремительно разметав отступающих, конница Олиправда незамедлительно бросилась на форт, затихший еще до того, как его застенки заполнились рьяными всадниками.

— Что ж, нет среди них твоего приора? — поднявшись до верхнего уровня форта, Олиправд рассматривал среди поломанных равенских шатров кучи убитых солдат в черных одеяниях.

— Словно бы и нет… — без особого облегчения ответил придавленным голосом Датокил, расстроенный такими потерями в его войске.

Металлический лязг и раскаты смеха, усиленные акустикой ущелья, отвлекли царя и Датокила от смердящего и печального урожая смерти. Следом за своими голосами из горных щелей появились и их хозяева — астийские ударные всадники, ведущие перед собой пленных, которых доселе не брали, убивая сдававшихся и бегущих без пощады. Но этих решили оставить, и по внешнему виду плененных было ясно, почему: четверо тяжело защищенных рыцарей, на латах одного из которых благородно поблескивали золотые декоративные вставки, а на вершине цилиндрического шлема щеголевато красовался красно-белый плюмаж из пышных перьев, гордо качающихся на ветру.

— Кого это вы мне привели? — сощурился Олиправд, внимательно изучая благородных саргов.