Сергей Галихин - Видения
Глава XXVII
– Шеф, к вам Иванов, – сказал возникший в воздухе образ секретарши.
– Проси, – ответил Артемьев и, встав из-за стола, неспешно двинулся навстречу гостю.
Замминистра московского правительства по социальным вопросам вошел в кабинет Артемьева уверенно, но настороженно. Он осознавал свое положение в стране, но в то же время понимал, что давить на Артемьева можно лишь первые несколько минут. Да и то очень осторожно, чтобы Егор Сергеевич, не дай бог, не начал злиться. Все знали, что он очень не любит, когда на него давят. Наверное, потому что сам мог надавить так, что масло закапает.
– Здравствуй, Егор Сергеевич, – с порога поздоровался чиновник.
– Рад тебя видеть, Антон Федорович.
– Слушай, ваш новый пакет дополнительных опций для пожилых и одиноких просто шедевр, – восторженно сказал Иванов, пожимая руку Артемьеву.
– Мы старались, можешь мне поверить, – не то отшутился, не то загордился Артемьев. – Я так понял, вы заплатите?
Антон Федорович хмыкнул, но ответил все же приветливо:
– Вне всяких сомнений.
Артемьев предложил гостю удобное кожаное кресло у журнального столика, на котором уже стояла бутылка «Хеннеси», пара коньячных фужеров и хрустальное блюдце с солеными орешками. Они сели по обе стороны столика.
– У меня к тебе дело, – перешел к главному Иванов. – О ролике про собес слышал, наверное, уже?
– А-а-а, – понял Егор. – Вот ты о чем.
Вчера после обеда в частных видениях появился сценарий оцифрованной видеозаписи с камер безопасности одного из столичных собесов. Он расползался, словно вирус. Руководитель отдела выплаты пособий и главный бухгалтер обсуждали, как они будут выкручиваться из неприятной ситуации, в которую попали, купив по дешевке партию консервов с истекшим сроком годности. По документам товар проходил как первосортный свежак, хотя на самом деле все сроки вышли еще прошлой осенью. Они бы с радостью все скрыли, но теперь любой желающий может не просто присутствовать при их разговоре, но и подойти поближе к каждому фигуранту, заглянуть в глаза. И доказать подлинность будет несложно.
– Слушай, это нужно прекратить, – твердо сказал Антон Федорович.
– Как это можно прекратить? – уточнил Егор.
– И выяснить, кто это сделал.
– Мстить, что ли, будешь?
– Ты просто обязан это прекратить, – настаивал Иванов.
– Запись – фальшивка?
– Вне всяких сомнений.
– А я слышал, фээсбэшники еще вечером провели экспертизу и доказали ее подлинность.
– Это уважаемые люди, и совершенно незачем портить их репутацию, – наседал Иванов.
Артемьеву было плевать на свободу слова ровно так же, как было плевать на то, что подонков называют уважаемыми людьми. Он получал удовольствие от того, что мог карать засранцев. А эти двое, которые пытались подставить экспедитора, якобы плохо проверившего товар при получении, были именно засранцами.
– Проверить, конечно, надо, все-таки незаконное вторжение в частные видения, – сказал Артемьев и активировал свои Видения.
Он тут же оказался посреди огромного зала с сотней мониторов. За ближайшими двенадцатью мониторами сидели операторы. Дежурная смена.
– Кирилл Андреевич, пришли, пожалуйста, ко мне дежурного спеца по безопасности.
– Уже в пути, шеф, – ответил старший смены.
Артемьев вышел из Видений.
– Специалист будет минут через пять.
– Это как снежный ком, – продолжал социальный чиновник. – Он угрожает стабильности.
– С какой стати он угрожает стабильности? – не понял Артемьев. – Курс рубля тут же пополз вниз, а сингапурская биржа рухнула? Судя по записи, эти ребята – обычные подлецы. Они должны получить по заднице.
– Перестань, – сказал Иванов. – Каждый выживает, как может. К тому же ты тоже не всегда и не всё делаешь в белых перчатках.
– Ты мне угрожаешь, что ли? – не поверил в услышанное Артемьев.
– Есть корпоративная этика, – чуть прищурив глаза, сказал Иванов и налил себе коньяку. – Даже твой семейный доктор может отказаться от твоего лечения, если ты оскорбляешь весь цех.
– А с каких это пор врачи стали входить в цех социальных работников и все хором стали неприкосновенными? Я, наверное, что-то пропустил за работой. Теперь другая Конституция и социальные работники не подлежат критике?
– Работники социальных служб помогают выжить малоимущим и немощным.
– Это когда помогают. А когда отнимают кусок хлеба?
– Бывает и такое, – согласился Иванов. – Никто не застрахован от ошибок. Пресловутый человеческий фактор.
– Хочешь, и этот разговор попадет в сеть? – чуть подняв правую бровь, спросил Артемьев.
– Ты этого не сделаешь, – уверенно ответил социальный чиновник и большим глотком допил коньяк. – Ты же благоразумный человек.
Иванов попрощался и ушел, больше не сказав ни слова. Даже не обернулся у двери. Артемьев закрыл глаза и, откинувшись на спинку кресла, заложил руки за голову. А ведь он уверен, что ему позволено все. И не он один. Почему люди считают себя лучше других? Что им можно больше других? Не важно, кто они. Политики, музыканты, писатели, учителя, кинорежиссеры, телеведущие, сантехники, потомки древних родов… В какой-то момент они начинают чувствовать, что выше остального мира. Что у них кровь другого цвета. Придумывают какие-то правила, по которым у них больше прав. С какой стати? Да, ты хороший кардиохирург. Ты умеешь спасать жизнь. И что? Это твоя профессия. Тебя этому научили, когда ты ничего не мог и не знал. Это совсем не значит, что ты не стыришь сто рублей, если их хозяин зазевается.
В воздухе снова возник образ секретарши и доложил:
– Шеф, пришел дежурный спец по безопасности.
– Пусть войдет.
В кабинет Артемьева Женя входил как жрец, которому впервые дозволили войти в святилище богов. Он мечтал об этой минуте последние несколько лет. Он не находил способа добиться встречи с человеком, причастным к грядущей гибели мира. Он мечтал убить его. Уничтожить империю. Монстра, пожирающего человеческие души. И стоило ему отказаться от своих планов, как судьба столкнула его с Артемьевым нос к носу. У создателя странное чувство юмора.
– Здравствуйте, шеф.
– Привет, – ответил Артемьев. – Новенький? Лица не помню.
– Да. Я недавно получил доступ шестого уровня. Но в корпорации я уже несколько лет, только работал в другом офисе.
– Ладно. У меня к тебе дело. Тут какие-то засранцы записали разговор начальников в одном веселом заведении. Мало того что запись выложили в сеть, так еще по-быстрому успели смастерить сценарный модуль для Видений. На слив информации и неприкосновенность частной жизни мне плевать, а вот на взлом нашей системы я закрыть глаза не могу. Это я посторонним говорю, что видео с охранных камер. На самом деле они использовали Видения и для сбора информации. Запись велась с глаз пользователей.
– Фантастика, – наигранно сказал Женя.
– Ерунда. В общем, я хочу знать имя.
– Понял, – сказал Женя и остался стоять на месте.
«Черт возьми, а почему нет? – неожиданно для себя подумал Ковалев. – Они запугали меня, когда я был далеко от цели, когда шансы дойти были крайне малы, а шансы сгинуть на полпути чрезвычайно велики. Сценарий Видений на тот случай, если нереально повезет, все еще при мне. Алгоритм действий просчитан неоднократно. Сейчас я стою перед абсолютным злом. И никто не сможет мне помешать».
Короткой командой Ковалев активировал заранее приготовленную программу, которая запустила последовательность сценариев. Молниеносный захват системы начался с сорока восьми направлений.
Артемьев не понял, почему техник не уходит.
– Что еще? – спросил Егор.
– Еще я думаю, что вы должны умереть.
Как обухом по голове.
– Что-что? – наморщив лоб, переспросил Артемьев.
– Без глупостей, пожалуйста, – с интонацией маньяка, не терпящего возражений, предупредил Ковалев.
Женя был спокоен. Настолько спокоен, что даже сам себя начал бояться. Он только что перешел черту. И обратной дороги у него уже нет.
– Ваши боевики остались в коридоре, – спокойно продолжил Женя. – Свою безопасность вы опрометчиво доверили Видениям. Только что я блокировал все, что вы там понастроили. В реальности блокированы двери, выведены из строя видеокамеры, отключена связь. Даже если захват начнется сиюминутно, я все равно успею вас убить. Можете мне поверить. Просто выжгу чип. И мозг заодно.
Женя дал голосовую команду, и через мгновение они с Артемьевым оказались на высоком горном плато метров пятьдесят в поперечнике. А дальше, насколько хватало глаз, была пустота. В грудь толкали порывы упругого ветра, солнце висело четко в зените, на небе не было ни облачка.
