Юрий Иванович - Дорога к Звездному престолу. Битва за Оилтон
Своего тела Парадорский уже не чувствовал совершенно, но затаившееся и неподвластное домутилу сознание прекрасно справлялось с речевым аппаратом. При этом мысли оставались четкими и ясными.
– Так это Палзени отправил вас сюда?
– Да.
Только что названный бургомистр считался сообщником младшего Эхни, которого тайно арестовали почти перед самым вылетом группы на задание. Но майор об этом знал и решил хоть как-то использовать свою осведомленность. Да и самих заговорщиков не помешает лишний раз стравить или хотя бы поссорить между собой.
– Зачем бургомистр организовал нападение на замок Эхни?
– Он решил захватить склад и вывезти оттуда все самое ценное оружие, которое там хранится.
– Кто ему сообщил о хранящемся в замке оружии?
– Некий адвокат по имени Бевучари.
Про искомое лицо Парадорский тоже знал. Как знал и то, что адвоката пытаются арестовать как сообщника заговорщиков, но нигде не могут найти.
После этого признания глава рода Эхни не сдержался и разразился руганью:
– Так вот кто тут всю воду мутит! – Затем скомандовал тощему заморышу: – Поднимай и готовь вторую группу! И пусть сразу пошлют парочку разведчиков к тайному логову этого подлого адвокатишки. Через час выступаем!
Подчиненный пулей вылетел из комнаты, а «певец» продолжил допрос:
– Что вам приказали сделать с охраной замка Эхни?
– Всех до единого уничтожить, а трупы потом сжечь и взорвать так, чтобы не было сомнения в случайном пожаре.
Маркиз опять влез со своими комментариями, которые в принципе хорошо помогали Тантоитану ориентироваться при своих ответах:
– Этот ублюдок, наверное, и не подозревает, что я тайно вернулся на Оилтон. Вот будет для него сюрприз, когда часика через три мы атакуем его резиденцию, а его самого заставим сожрать собственные кишки. Не иначе как этот Палзени и сына моего то ли схватил, то ли…
Он посерел лицом, но его подельник с оптимизмом в голосе воскликнул:
– Не стоит переживать преждевременно! Мне кажется, что ваш сын просто вовремя почувствовал опасность и благоразумно залег на одной из своих запасных точек. Да мы сейчас и об этом поинтересуемся. – И вновь склонился к пленнику:
– Грег, что тебе известно о маркизе Эхни? Отвечай подробно!
– Молодой маркиз где-то прячется.
– Но за что маркиза ищут?
– Его люди очень насолили бургомистру Палзени, убили нескольких наших людей. Ну и какая-то большая махинация с деньгами.
– Ха! Узнаю своего сынка! – теперь уже радовался глава вымирающего рода. – Спокойно ему не сидится! Ладно, раскручивай этого олуха дальше, а я пойду лично готовить первую группу для захвата бургомистра. Если выпытаешь что-то важное, срочно мне звони.
– Понял, ваше сиятельство. Не сомневайтесь, раскручу. – И когда маркиз отправился на выход, «певец» продолжил: – Грег, знаешь ли ты систему обороны поместья бургомистра Палзени?
– Не знаю.
– Почему не знаешь?
– Никогда там не был.
– А где базировалась твоя группа?
– В городке Сарьолла.
– По какой схеме контракта вы работали на бургомистра?
– Нас нанимали время от времени.
Допрос продолжался еще часа два, и майору пришлось мысленно постараться, чтобы в ответах не появилось явных противоречий. Сидящее внутри неподконтрольного тела сознание изрядно потешалось над заговорщиками и порядочно наслаждалось тем потоком дезинформации, который с радостью впитывали в себя бандиты. Как бы там ни было, но своими ложными ответами Парадорский изрядно, если не кардинально поменял все планы нежданно воскресшего главы рода Эхни. В любом случае, заговорщики теперь наделают фатальных ошибок, и их будет гораздо легче повязать службам имперской безопасности.
Но увы! Вся сложность, трагичность положения заключалась лично для Тантоитана в том, что с каждой минутой он все больше и больше понимал: живым его не оставят в любом случае. Смерть неизбежна. Себя жалко не было, жизнь прожил не зря. А вот Патрисию… Даже в последний раз, при расставании, и не попрощались толком. И теперь душу рвала запоздалая ностальгия по любимой. Так хотелось к ней хоть еще раз прикоснуться! Так хотелось в последний раз услышать любимый голос!
Горькое сожаление, печаль и грусть.
Но вот и допрос закончился. В помещение опять вошел маркиз, выслушал ворох малозначительной информации, покрутил носом в раздумье и скомандовал:
– Ладно, пошли!
– А с этим что делать? – «Певец» указал на пленника.
– Да пусть сидит! Не будем лишать его элементарных удобств. Сколько он еще проживет?
– Часа четыре.
– Ну и на здоровье! Не будем же мы еще на него антидот тратить. А если наемник понадобится для дальнейшего допроса, пошлем кого-то из наших, он его уколет и заберет. Для иных причин сюда мы больше не вернемся.
– Я бы его сразу добил, – сомневался «певец». – Хотя и так странно, что он до сих пор от своих ран не скончался. Крепкий мужик.
– Фу! Какой ты кровожадный! – мерзко захихикал маркиз. – За мной!
Когда они ушли, назначенные четыре часа растянулись на целую вечность. Но когда время все-таки истекло, показалось, что пролетел всего один миг. Такой длинный и такой кратчайший миг.
Какой бы ни была блокировка, как бы ни помогал процесс физического саморегулирования, любой человек, прошедший допрос под воздействием домутила, без спасительного антидота погибал. Кто на девятом часу, кто чуть раньше или позже, но смерть наступала обязательно. Но хоть не мучительная и не судорожная. Человек просто проваливался в забытье, терял сознание и впадал в сонливую прострацию.
Потерял сознание и Тантоитан. Несмотря на то что вся его умственная сущность находилась несколько в ином, обособленном мирке. Но даже туда факторы наружного мира перестали проникать. А потом навалился сон: он стоит с Патрисией на верхушке гигантского небоскреба и обозревает какой-то город. Знакомый и в то же время несколько чужой. Хотя все-таки местами просматриваются неповторимые здания, дворцы и фонтаны Старого квартала. Потом любимая поворачивается и еле слышно спрашивает:
– Ты меня любишь?
– Не сомневайся в этом никогда, моя принцесса!
– Тогда почему ты меня не обнимешь?
Непроизвольно улыбаясь, Тантоитан пытается обнять свою единственную и самую прекрасную девушку, но… руки не слушаются! Словно их вообще не стало. Тогда он попытался сделать полшага к своей самой желанной женщине и с еще большим ужасом осознал, что и ноги ему не подчиняются.
А голос Патрисии крепчал:
– Обними меня! – Она почти перешла на крик: – Докажи свою любовь! Обними! Иначе я брошусь вниз!
Волна горячего страха прокатилась по всему телу, укалывая внутренности миллионами иголок, и Тантоитану удалось слегка пошевелиться. Но и только. Зато тело стало заваливаться вперед, прямо на Патрисию, а ее огромные, требующие глаза вдруг стали близкими и невероятно огромными. Словно две звезды, затягивающие своим притяжением.
Последней мыслью сна было:
«Пусть лучше так! Пусть лучше я утону в любимых глазах, чем просто умру».
Эпилог
3595 г., 16 июля, Карласкен
Туман. Вначале серый и беззвучный. Потом белый, колеблющийся и насыщенный странным не то шуршанием, не то шипением.
И при этом – никакого осознания бытия, никакого осознания собственного тела. Вата, кругом белая вата. Хотя нет! На вату это не похоже. Неужели потолок? Ну да! Идеально белый, стерильно свежий потолок. А что за шуршание? Надо напрячься и прислушаться, потому что зрачки не шевелятся и сдвинуть взгляд в сторону не получается. Зато веки двигаются легко: вот он был потолок, вот его нет!..
А вот шипение… О! Вроде стало похоже на говор! Точно! Кто-то спрашивает о чем-то. И голос такой знакомый, знакомый… Хм… а точнее?
Сознание стало срастаться с иным подсознанием, появились ассоциативные образы, воспоминания.
Да это ведь голос Гарольда! Его нельзя ни с кем спутать! И что это он там бормочет? Очередное напряжение слуха и слухового идентификатора. И вдруг – чудо! Послышались четкие слова:
– …В самом деле! Сколько можно прохлаждаться и лежать в спячке, словно медведь? Врачи уже давно сказали, что опасность миновала, жить будешь. Мозги тоже в порядке, если, конечно, лениться не будешь и заставишь себя хоть иногда извилинами пошевелить. А ты только глазками моргаешь, словно… О! Вроде уже и зрачками стал шевелить. Ну-ка, ну-ка! – Вдруг потолок заслонила огромная голова самого старого и верного друга. – Хоть моргни, если меня узнал!
И почему бы не моргнуть? И почему бы не улыбнуться старому товарищу? Но с другой стороны, зачем так громко орать? Словно медведь озверевший.
– Ха-ха! Он меня узнал и отреагировал! Пошла жара! Оживает! – Лицо чуток дернулось в стороны и продолжило сыпать вопросами: – Коньяк пить будешь?
Сразу вспомнился и ясно предстал перед мысленным взором барон Аристронг.
– А бонбули в собственном соку для тебя заказывать?
