Антон Орлов - Убийца наваждений
Непонятно, жива или нет. Кажется, есть слабое дыхание, на губах пузырится кровь. Треклятый жернов должен был раздробить позвоночный столб и вмять хрустнувшие ребра в грудную клетку. Если бы не она, Демея ушла бы, и неизвестно, сколько бы еще всякого натворила.
Девчонка спасла ему жизнь и заодно дала возможность разделаться с мороком. Он был благодарен и ей, и Дождевому Королю, но в то же время чувства хуже и горше, чем сейчас, никогда еще не испытывал.
Укрыл ее своей курткой. Не было и речи о том, чтобы нести раненую в таком состоянии на руках – это ее прикончит, но здесь Джаверьену тоже нельзя оставлять без присмотра: в окрестностях бродят одичалые собаки и чекляны.
Это затруднение неожиданно разрешилось: послышались шаги, затрещала скляса, метнулся наискось луч электрического света, и на прогалину выбрался из кустарника Саглари, коллега Темре из Гильдии – с ног до головы грязный, даже на белеющей в поздних сумерках маске темнели пятнышки.
– Где морок? – спросил он первым делом.
– Готов.
– А это кто?
– Пострадавшая. Позови сюда медиков с носилками, а я с ней побуду.
Перед тем как отправиться за помощью, Саглари добавил:
– Что-то непонятное здесь творится. Вроде была музыка, меня вырубило, и я сколько-то времени валялся. Ты тоже?
– Это уже закончилось. Потом расскажу, в чем дело.
Гильдеец ушел, а Темре остался сидеть около девушки. Если бы мог, поделился бы с ней и своей жизненной силой, и своей удачей, лишь бы она поправилась. Но в то же время он никогда бы не смог полюбить Джаверьену. Попросту не захотел бы ее, если называть вещи своими именами.
Возможно, Кайри потому и выглядела такой сердитой после разговора с ней, что понимала всю безнадежность ее увлечения. Бывают ситуации, когда никто не виноват, но всем очень плохо, и ничего не поделаешь.
Над так и не взорванной трубой замаячило, просвечивая сквозь дымную поволоку и рваные тучи, желтоватое лунное пятно. Скляса тихо шелестела, покачивая гроздями стеклянистых ягод, и такой же тихий голос произнес за спиной у Темре:
– Сегодняшний день – это целая поэма.
Фонаря у Клесто не было, но его тонкую фигуру окутывало мягкое неяркое сияние, не имевшее источника. Ничего общего с мутным ореолом, свойственным наваждениям: оно скорее напоминало о таинственных отсветах хрусталя в полумраке с мерцающими разноцветными искрами, и его было видно невооруженным глазом.
Впрочем, если бы Темре все еще был в маске, он мог бы и обмануться – при условии, что Клесто вздумалось бы изменить характер свечения. В начале их знакомства Птичий Пастух воспользовался этим приемом, чтобы заморочить ему голову ради собственной прихоти.
Туника из осенних листьев в волшебном свете выглядела роскошным королевским одеянием. Косички ниспадали черным водопадом, висевшие на концах украшения из кусочков янтаря, желудей, ягод, монет, птичьих перьев, ракушек и плетеных шнурков с сердоликовыми шариками вполне могли сойти за экзотические драгоценности. Наряд можно было рассмотреть во всех подробностях, а черты узкого лица с ввалившимися щеками и огромными блестящими глазами таинственно скрадывались, как будто Дождевой Король набросил вуаль, сотканную из теней. Зато были хорошо видны длинные желтоватые когти на унизанных перстнями пальцах.
– Ты сможешь ее вылечить? – Темре сощурился от пляски цветных искр, глядя на него снизу вверх.
– Вылечить не смогу, я не целитель. Но я могу ее забрать.
– Куда – забрать?
– Ты ведь слышал россказни о том, что я похищаю людей? Даже как-то раз об этом спрашивал… Вот я и собираюсь похитить Джаверьену. Затем и пришел.
– Постой… – Убийца растерялся. – Тут уже за врачом побежали!
– В этом нет никакого смысла, разве сам не видишь? Я возьму ее к себе, если она согласится.
– Она без сознания.
– Я услышу ответ.
Клесто присел рядом, взял девушку за руку.
– Джаверьена, я, Дождевой Король, предлагаю тебе занять место в моей свите. Ты будешь летать вместе с ветром и плясать на наших праздниках, ты увидишь много такого, о чем раньше даже мечтать не могла. Если у тебя появится желание время от времени бывать среди людей, я своим подданным этого не запрещаю. Ты сможешь навещать своего брата, и у тебя будет куда больше возможностей, чем сейчас, чтобы помочь ему. Ты забудешь, что такое нищета, холод и оскорбления, ты научишься танцевать и колдовать. И еще ты станешь красивой – такой, какая ты на самом деле.
После паузы Клесто сообщил:
– Она ответила «да».
И, отложив в сторону куртку убийцы, перевернул Джаверьену на спину. Она даже не застонала. Лицо бледное и грязное, вокруг губ размазалась кровь.
Дождевой Король оглянулся на Темре.
– Когда я кого-то забираю, это, с точки зрения смертных, выглядит пугающе. Можешь уйти, можешь остаться – при условии, что не будешь мешать.
– Я останусь.
Он решил, что должен ее проводить.
– Тогда не вмешивайся, что бы ты ни увидел.
– Сюда скоро придут с носилками… – спохватился убийца наваждений.
– И никого не найдут.
Мгновение – и все трое очутились внутри сводчатой комнаты без окон и дверей, как будто отлитой из молочного тумана. Здесь было светло, как днем. Стены гладкие, в текучих смутных разводах, и такой же пол.
– Где мы? – вырвалось у Темре.
– Все там же, – рассмеялся Клесто, – но уже не под открытым небом, а в моем шатре, который смертные без моего дозволения не увидят. Я ведь одинокое существо, хотя порой и получаю удовольствие от приятной компании, и я смогу обеспечить себе одиночество где угодно. Здесь уютно, правда? Я могу и мебель наколдовать, только сейчас она не понадобится. Забери свою куртку, сядь у стены и ближе, чем на три шага, не подходи. Лучше вообще не двигайся с места.
Когда Темре подчинился, Смеющийся Ловец достал из-за пазухи флейту и заиграл.
Это была странная мелодия – медленная и вязкая, словно растекающийся из разбитого стакана густой кисель, в то же время сердце от нее начинало трепыхаться и пропускало удары, мышцы наливались свинцом, слабело зрение, и даже воздух становился таким зыбким, что его трудно было вдыхать. Убийца вжался лопатками в стену, инстинктивно пытаясь отодвинуться подальше от источника этой ужасающей музыки.
Клесто со своей флейтой выглядел ярким и четким, а с девушкой, лежавшей на полу в центре комнаты, творилось что-то неладное. Острые черты ее лица, еще больше побледневшего, словно размягчились, и она выглядела неживой, хуже того – ненастоящей. Хотелось думать, что Дождевой Король знает, что делает.
– Подготовительный этап закончен. – С этими словами тот убрал флейту, склонился над Джаверьеной и разорвал на ней холлу, а потом и нижнюю одежду, без труда располосовав ткань когтями.
Она не подавала признаков жизни и казалась вылепленной то ли из снега, то ли из мягкой белой пастилы.
Клесто обернулся к Темре, его вертикальные антрацитовые зрачки сверкнули.
– Сиди, где сидишь. Если я кого-то забираю, я могу это сделать одним-единственным способом – сейчас увидишь каким.
– Она жива?
– Жива, но ее тело больше ничего не чувствует. Ее душа и все ощущения сосредоточились в сердце – вот его-то я и должен взять. Только оно сейчас живо, остальное превратилось в зыбкую оболочку, так что больно ей не будет.
Опустившись на колени возле Джаверьены, он согнутыми когтистыми пальцами пробил ей грудь. Кисть и впрямь как будто погрузилась не то в рыхлый снег, не то в тесто – ошеломленный Темре собственным глазам не поверил. В следующую секунду Клесто выдернул руку, он что-то держал…
Сморгнув, Темре увидел, что в ладони у Смеющегося Ловца лежит окровавленное сердце. Оно на глазах съеживалось, усыхало и вскоре стало величиной с тропический орех саккому, такое же морщинистое и твердое с виду. Не отличишь от настоящего ореха, разве что цвет не коричневый, а темно-красный.
– Она тут, – улыбнулся Клесто. – Внутри. И с ней все будет хорошо. Через месяц волшебная девушка вылупится, как бабочка из куколки.
Бережно спрятав за пазуху превратившееся в куколку вырванное сердце, он добавил в раздумье:
– Если бы ты был сейчас не здесь, а у себя дома, я бы отправился к тебе в гости, чтобы выпить кавьи или чего-нибудь покрепче после всех этих трудов… О, у тебя фонарик на батарейках?
– Батарейки не отдам, мне еще отсюда выбираться. И ты после них буйный становишься, как пьяница – гроза квартала.
– Мог бы отобрать, но не буду, – великодушно решил Смеющийся Ловец. – Еще сломаешь себе шею в потемках, а на второй такой же обряд меня сегодня ночью не хватит.
– Извини, но я бы к тебе не пошел: меня человеческая жизнь вполне устраивает. Хотя для Джаверьены, может, и правда так лучше. Что будем делать с ее останками?
– Ничего. Положим под кустами, как лежала. Следов моего колдовства не останется, и все спишут на морочанку. Когда вы ползком гонялись друг за другом, она ведь могла подобраться к Джаверьене.
