Илья Бердников - Вояж Проходимца
Тем временем Санёк, благодаря все той же взрывной волне, которая поднесла его к Чино, умудрился вцепиться в охотника и теперь яростно обменивался с ним тумаками. Я очень хотел бы ему помочь, но не имел ни малейшей возможности. Ками, встретившись со мной взглядом, покачала отрицательно головой:
— Я не хочу пользоваться гравитационными излучателями костюма, так как не знаю, к чему это может привести. Ты заметил, что мы немного спустились?
— Нет, — у меня в затылке снова побежали мурашки ужаса. — А что, спустились?
— Мне кажется, что силовое поле тоннеля теряет мощность.
Эти слова меня совсем не утешили. Бросив взгляд вперед, я увидел, что до скальной стены и до проема, куда уходил тоннель, совсем немного — пара сот метров. Относительно недалеко от проема начиналось основание вертикально стоящей каменной плиты гигантского моста. Если нас донесет до конца силового тоннеля, то до моста останется не так много, тем более что, как мне показалось, карниз, прорубленный в скалах, как раз соединял мост с проемом.
— Вниз смотри, — в голосе Ками чувствовалось напряжение.
Облака, до этой поры довольно плотно застилавшие поле зрения, разошлись, чтобы открыть нашим взглядам дно ущелья. Несмотря на довольно большое расстояние и искажение от силового поля, мне удалось рассмотреть, что было там, внизу. Дно ущелья не было россыпью каменных глыб, там не густели джунгли и не текла река. Дно ущелья отливало темным фиолетом многочисленных разбитых корпусов. Это были те самые «кашалоты», которых собирали автоматы в злополучном цеху, что остался в скалах на другой стороне ущелья. Изуродованных падением корпусов было много. Даже не десятки — сотни, может быть, даже тысячи. Очевидно, они падали сюда давно, забивая пространство между сужающимся книзу ущельем. Сколько лет они падают сюда? Какова толщина этого слоя? А трудолюбивые автоматы продолжают изготавливать детали и собирать никому не нужные корпуса, может, подводных лодок, может, космических кораблей, и весь их кропотливый труд — напрасен…
Грустно. И страшно — высота все-таки сумасшедшая, и разделять участь злосчастных «кашалотов» как-то совсем не хотелось.
Только я подумал об этом, как в следующее мгновение почувствовал Дорогу. Ее голос был далеким и слабым, но он настойчиво зазвучал у меня внутри, так что я вдруг понял: Дорога там, внизу, и она грустит под многотонными завалами из сиреневых туш. Грустит, словно живое существо, лишенное свободы и солнца. Печалясь, вспоминает те времена, когда она исполняла свое предназначение, неся на себе самые разнообразные повозки и автомобили, катящиеся через Переход из мира в мир.
«Я постараюсь тебе помочь, — мысленно обратился я к невидимому оранжевому полотну. — Сделаю все возможное, чтобы вернуться и освободить тебя от завалов. По тебе вновь покатят транспорты, и ты не будешь одинока. Каким образом и где возьму для этого средства — не знаю. Но обещаю попытаться, так что уж ты дождись меня».
Несколько секунд тишины. Я с недоверием прислушивался к собственному сердцу. Затем грусть, легкой струйкой вливающаяся в меня из-под таких далеких завалов, стала сменяться робкой надеждой. Кажется, я был услышан.
И тут мы с Ками резко провалились на несколько метров вниз. Я только потрясенно выдохнул, непроизвольно цепляясь за плечи девушки. К счастью, наше падение тут же замедлилось, и мы продолжили движение к большому, с девятиэтажный дом, проему-створу в стене ущелья. По краям створа горели тусклые огни, образуя правильный горизонтальный овал. В цепочке огней темнели редкие промежутки, на что Ками обратила мое внимание:
— Смотри, думаю, что это излучатели силового тоннеля. Работают, как видишь, не все, так что поле в некоторых местах ослабло и не могло выдержать такие массивные объекты, как те машины, что валяются внизу. Будем надеяться, что нас оно выдержит. Если не угодим в «брешь».
В этот момент я увидел боковым зрением какое-то движение. Тело гранатометчика, следовавшее за нами как привязанное, довольно быстро поплыло вниз, затем дернулось, очевидно пересекая границу силового поля, и камнем рухнуло вниз, вскоре пропав из видимости. Чино, заметив это, наградил штурмана еще одним тумаком, а потом, изо всех сил оттолкнувшись, разорвал объятия, и оба разлетелись в разные стороны. Впрочем, Санёк чуть было не последовал за гранатометчиком: скользнув вниз, выпучив глаза и разинув рот, Лапшич чуть было не вывалился из тоннеля, но его дернуло в сторону возле самого края поля, и он набрал значительную скорость, так что через несколько секунд догнал нас с Ками. Очевидно, движение по периметру тоннеля происходило намного быстрее, чем в его середине.
— Ловите меня! — отчаянно завопил штурман, протягивая растопыренные ладони.
Я попытался вытащить из рюкзака веревку, но только придал себе и Ками вращательное движение, от которого мне сделалось как-то нехорошо. Небо сменялось стеной ущелья, стена — усыпанным «кашалотами» дном, а то — снова небом, пока рядом не мелькнули огни излучателей и мы с Ками не опустились на синеватые плиты створа. Нас протащило еще немного вперед, волоча по плитам, но тут же отпустило, и мы, наконец, остановились, продолжая держаться друг за друга.
Я лежал на спине, наблюдая растрепанные волосы Ками на фоне тускнеющего неба. Они никак не хотели улечься после воздействия силового поля, и облака словно путались в непослушных прядях.
Девушка расположилась у меня на груди, пристально глядя в темноту створа поверх моего лица. Мне же в этот момент хотелось, чтобы она смотрела не куда-то, а мне в глаза. И желательно, улыбалась. Да так, чтобы из сердца, потихоньку опускающегося из горла на положенное ему место, исчезла ледышка ужаса перед высотой и падением.
Наконец — есть Бог на небесах! — Ками перевела взгляд на меня, и ее губы растянулись в мягкой улыбке. Это была не широкая озорная усмешка, блестящая белыми зубами, но мне сразу стало спокойней, нежное тепло закралось в сердце и принялось топить мерзкий лед.
— Вы чего валяетесь?! — Сиплый, надсаженный голос несомненно принадлежал Саньку, хоть и далек был от его обычного тембра. — Где этот ублюдочный партизан?!
Штурман прохромал к краю створа, крякнул, наклонился вперед, сопротивляясь действию силового поля, упрямо отодвигавшего его назад.
— Не видать, — в голосе Лапшича отчетливо сквозило разочарование. — Свалился, что ли, гад!
Санёк развернулся и поплелся в противоположном направлении.
— Ты это куда собрался? — окликнул я его, видя как сутулая Санькина спина тает в темноте створа.
— Хочу хотя бы стены этого гребаного Старого Города увидеть! — раздраженно откликнулся штурман.
— Вернись, дурак! — рявкнул я из лежачего положения. — Тебе мало впечатлений?
Лапшич театрально застонал, словно я вонзил ему смоченный ядом кинжал под лопатку, однако же вернулся. Встал в паре метров от нас, сверля меня и девушку негодующим взглядом:
— Вы тут долго валяться собираетесь?!
— Я же не спрашиваю, каким это образом ты оказался в плену у Чино!
— Ну да, я дурак невнимательный! Отвлекся… Он и хряпнул меня ногой в бок, потом вырвал ствол… А партизаны, оказывается, совсем недалеко от нас были: видимо, следом шли. У них с собой собака была — мелкая такая шавка. Она нас и вынюхала, тварь! Потом мы брели, брели по каким-то лабиринтам из тоннелей. Ныряли из дыры в дыру, из дыры в дыру…
Ками фыркнула, поднялась, напоследок мазнув меня волосами по лицу. И мне совсем перехотелось подниматься и куда-то ее отпускать. Так бы и уснуть, зарывшись лицом в запах ее волос, чтобы через сутки проснуться совсем другим человеком — бодрым, свежим… И пусть Санёк все глаза об нас обломает. Плевать!
— Нам нужно опустить мост, — деловито пробормотала девушка, одним махом разрушая мои мечты.
И нам с Саньком пришлось с ней согласиться.
Ветер ревел как оглашенный, хватая за одежду, обжигая лицо, толкая в бок, — все, чтобы сбросить в пропасть три хрупких человеческих существа, настырными букашками ползущих по скальному карнизу. Здесь, на карнизе, лишенные защиты силового тоннеля, мы ощутили всю мощь и ярость ледяного вихря, что промораживал насквозь, выдувая из тело тепло и дыхание. Ками наверняка не ощущала холода в своем костюме и закрытом шлеме, а вот нам с Лапшичем досталось крепко. Ветер унес ковбойскую шляпу Санька, а ведь тот умудрился пронести ее даже через силовой тоннель. Теперь кудрявые волосы штурмана развевались заиндевевшими прядями, и мне не хотелось и думать, насколько холодно его голове. Сам я, спрятав, чтобы не улетела, бейсболку, замотал голову запасной футболкой, которую на всякий случай сунул ранее в рюкзак.
Мы брели по карнизу, согнувшись и пряча лица, стараясь при этом держаться как можно ближе к каменной стене ущелья, так как всего в нескольких метрах правее нас разверзлась пропасть двухкилометровой глубины. На карниз мы попали через небольшой ход рядом со створом силового тоннеля. Санёк сначала хотел пойти вглубь створа, чтобы посмотреть место, куда должны были доставляться темно-фиолетовые «кашалоты», но ход был перекрыт такой же плитой, какие делили тоннель на участки на другой стороне ущелья. Пришлось нам лезть в боковой «отнорок», и он через несколько метров вывел нас на плоскость карниза. До основания моста действительно было совсем недалеко. Если не учитывать сильнейший ветер и жуткий холод.
