Михаил Михеев - Заморский вояж
Тревога поднялась почти через час после высадки. Куда лучше, чем ожидал Колесников – по всем расчетам, десантники успели занять значительную часть административных зданий, а также адресно пройтись по городу. Если вовремя скрутить кое-каких генералов, верхушку гражданских властей занять, как в свое время Ленин, почту, телеграф, а теперь еще радиостанции, электростанции, вывести из строя аэродромы, блокировать казармы и основные дороги… Все это сделать, конечно, не получилось бы в любом случае, но хотя бы часть из этого списка – обязательно. Главное, вызвать сумятицу и парализовать управление страной хотя бы на несколько часов, а там уж подойдет подкрепление. На побережье уже высаживались основные силы десанта, даже с танками, и через несколько часов они подойдут к Вашингтону. А пока любой ценой держаться, выхода нет. Корабли, конечно, имеют шанс уйти, только вот бросать товарищей никто не будет.
А бой разгорелся не на шутку. В считанные минуты от первой автоматной очереди, будто от брошенной спички, как пламя лесного пожара раскатилась по городу беспорядочная перестрелка. Стреляли, правда, так, что сразу же становилось ясно – местные все еще не поняли, что происходит и с кем они столкнулись. Но все равно требовалось вмешаться, хотя бы ради того, чтоб усилить панику. Колесников повернулся к командиру монитора:
– Александр Викторович, радио на всех: начинаем. И приступайте, пожалуйста.
Каплей довольно осклабился, принялся отдавать короткие, четкие приказы, и уже через пару минут башни монитора изрыгнули снопы огня, а следом заухали орудия катеров. С ревом прочертили небо огненные стрелы эрэсов – кто-то не стал особо заморачиваться и ударил из всего, что есть.
Не самое плохое решение – в городе что-то мгновенно заполыхало. Главное, не зацепить своих.
Следующие несколько часов шел сумбурный, практически неуправляемый бой. Город горел, бегали люди, куда-то, так и не разобравшись, что происходит, ехали пожарные – по ним не стреляли… Словом, было весело. И веселее всего оказалось известие, что десантникам удалось сделать практически невозможное – ночным штурмом взять Белый дом и тепленькими, буквально в своих постелях, повязать и президента, и вице-президента, и его жену. А еще в плен попала куча высокопоставленных военных, вся гражданская администрация Вашингтона и вообще толпа народу, которой можно заселить пару концлагерей. Словом, к виску Америки приставили пистолет и выстрелили. Оставалось понять, нашла пуля мозг или так, слегка поцарапала кость.
Утро, как на грех, было туманным, но часам к восьми погода наладилась, и к обеду начали прибывать самолеты, садясь на двух захваченных аэродромах. Как же Колесникову не хватало сейчас гигантских военно-транспортных монстров его времени, способных за раз перевозить сотни солдат и технику, но и Ли-2 с «кондорами» оказались вполне к месту, перебрасывая подкрепления и боеприпасы. Хорошо еще, с продовольствием проблем не было – жили американцы, несмотря на войну, в плане питания довольно богато. Не блокадный Ленинград, чай. Да и вооружения на складах оказалось в достатке, нашлась даже кое-какая бронетехника, которая пришлась весьма кстати.
Летали самолеты с Кубы. Батиста все же был умным человеком, живо сообразившим, откуда дует ветер. Когда ему в духе великого Сабатини предложили совершенно свободный выбор между пером и веревкой[11], он раздумывал пару минут, не больше. Конечно, если отказаться и немцы оккупируют остров, то можно с чистой совестью заявлять, что ты жертва обстоятельств, однако когда альтернативой является возможность сохранить власть всего-то за возможность кораблям постоять в порту да за аренду взлетно-посадочных полос, ответ очевиден. И сейчас транспортные самолеты трудились, как пчелки, перебрасывая к Вашингтону все новые подкрепления.
А вот с войсками, идущими на помощь сушей, получилось не очень хорошо. Высадились-то они без серьезных проблем и поначалу продвигались достаточно шустро, но потом наткнулись на неожиданно серьезное сопротивление. Кто уж там командовал и какая часть рискнула встать на пути десантников, было неизвестно, однако оборону американцы сумели организовать грамотно и дрались просто здорово. И в результате десант застрял в боях, хотя американцам это все равно не помогло. Невозможно быть сильным везде, слишком мало у них здесь и сейчас оказалось войск, чтобы удержать столицу.
Уже к вечеру Вашингтон перешел под контроль войск Альянса. К утру подоспели сумевшие наконец проломить оборону американцев дивизии с побережья и организовали внешнее кольцо обороны. Еще около суток продолжалась зачистка, но сопротивление жители Вашингтона оказали на удивление слабое. Как только они убедились, что захватчики, не слишком церемонясь, бьют по жилым кварталам из орудий, как сразу же решили, что своя рубашка ближе к телу. Накал боев даже близко не приблизился к тому, что творилось в Филадельфии, что удивило и русских, и немцев, и даже циничного Колесникова. Тем не менее, главное они сделали, войну можно было считать выигранной. Теперь следовало выиграть главное – мир.
Овальный кабинет впечатления на Колесникова не произвел. Вообще. Наверное, потому, что в свое время видел его по телевизору и в интернете, и тогда он выглядел куда богаче. Правда, и называли его тогда обычно не овальным, а оральным. Не потому, что президенты США крыли там последними словами подчиненных (хотя, может, и крыли, кто их знает), а из-за похождений плейбоя-саксофониста с молодой практиканткой, впоследствии разъевшейся до размеров неплохой свиноматки. Впрочем, для приватного разговора кабинет и впрямь подходил неплохо.
Адмирал устроился в глубоком кресле и с усмешкой наблюдал за Рузвельтом. Тот, похоже, все еще не мог осознать, что не является больше хозяином ни этого кабинета, ни Белого дома вообще. Весьма интересное и поучительное было зрелище. Так бы сидел и любовался бесконечно, но, увы, дело прежде всего.
Вообще, президент выглядел, скажем так, весьма помятым. Ну, оно и понятно – не выспался, бедолага, да и последние дни явно провел в нелегких раздумьях о судьбе своей державы, да и собственной тоже. Конечно, условия содержания оставались относительно комфортными, вывозить его отсюда куда-то было попросту нерационально, и Рузвельт оставался в собственных апартаментах. Однако даже само круглосуточное наличие рядом словно бы шагнувших с картинки, затянутых в черную форму солдат могло выбить из колеи кого угодно.
Колесников, правда, отдавал себе отчет в том, что и сам выглядит отнюдь не подходяще для светских раутов. И все же пахнущий морским ветром и пороховой гарью мундир для офицера – норма, в таком не стыдно войти в любое общество. И красные от недосыпа глаза – тоже. А вот костюм, выглядящий так, словно его жевала корова, на чиновнике любого ранга – это уже совсем иной коленкор. И потому в глазах адмирала Рузвельт сейчас выглядел просто жалко. Увы, сейчас было не до жалости, не тот момент, да и не верил Колесников наряженному в овечью шкуру волку, еще до войны начавшему – об этом разведка доложила – уже близкий к завершению атомный проект. Однако и давить его пока что не следовало. Во-первых, сам умрет скоро, а во-вторых, он пока нужен…
