Кристин Раш - Новое восстание
Если Бракисс не предаст его еще раз.
— Господин, — сказал Гант, его новый помощник. — Командующий Бур хочет знать, будете ли вы вети их в бой с поверхности планеты?
Куэллер улыбнулся. Его люди никогда не узнают, чем он займется.
— Передайте командующему Буру, что я всей душой верю в его способности. Я буду лишь наблюдать.
— Да, господин.
Вполне удачное предупреждение. Его люди знают, что Куэллер тяжко наказывает за поражение. Если он уловит хоть намек на поражение своего любимого военачальника, этот военачальник умрет. Куэллер ни за что не стал бы управлять флотом на традиционный манер. Он часто думал, что те, кому приходится отвлекаться на мелочи (например: кому в кого стрелять), как правило, проигрывают сражения. Он не менее удачно сможет вести бой и находясь внизу. Все, что ему надо, так это чтобы сражение пошло так, как он запланировал.
Ему было все равно, кто выживет, до тех пор, пока никто из Новой Республики не высадится на Алмании.
Никто, кроме Леи Органы Соло.
42
Больше всего Хэн переживал за Лею. Он просто сходил с ума. Снова бомбы на Корусканте. Может быть, ее уже нет в живых. Может быть, вся планета объята пламенем.
Он надеялся, что она успела отослать детей.
Он отошел подальше от Синь, еще одного старого друга, которая на самом деле никогда не была другом, оставив ее наедине с телом Дависа. Крики и плач не стихали. Ландо прогревал «Госпожу удачу». Похоже, ремонт пошел яхте на пользу.
Рядом топтался Чубакка. Хэн не знал, сколько из сказанного Чуи слышал.
— Надо выбираться отсюда, — сказал он. — Взрыв должен был произойти на Корусканте.
Чубакка поскуливал.
— Но бросить ребят вот так мы не можем.
Сейчас он думал быстрее, чем говорил, и некому было пошутить над этим. Хэн хотел улететь, хотел убраться подальше от Хода, хотел связаться с Корускантом и выяснить, выжил ли там хоть кто-нибудь.
Выяснить, жива ли Лея.
У него тряслись руки. Он смотрел перед собой, но видел лишь Лею в разорванном белом платье, с растрепанными волосами, из носа течет кровь, а она пытается вытащить сенатора в три раза тяжелее нее. Лея во время последнего взрыва. Она умерла бы, если бы он не забрал ее оттуда.
Сейчас ее некому будет спасать, он далеко.
Чубакка что-то втолковывал ему. Хэн услышал только последнее восклицание.
— Да, я знаю, дружище. Мы нужны им. Выясни, сколько кораблей на ходу и сколько народа еще на ногах. Затем грузись на "Соколо. Я хочу оказаться среди первых, кто вылетит с Хода. Потом сможем выяснить, что с Корускантом.
Чубакка заныл. Хэн кивнул.
— Кашиийк тоже проверим. Уверен, с твоей семьей все в порядке. Там же нет дроидов, по крайней мере, это я еще помню.
Чуи согласился с доводом и побрел сквозь дым к другим кораблям. Хэн глубоко вздохнул, с благодарностью вспомнив, что не снял дыхсательную маску. В воздухе еще не развеялся дым. Вентиляция на Скачке-1 всегда была ниже всякой критики. Интересно, сколько народа умрет, задохнувшись?
Несколько контрабандистов, обладавших хоть какими-то медицинскими познаниями, пробивались через обломки, извлекая из-под них раненых. А потом разделяли их на группы. Хэн знал, что они делают, хотя и не одобрял. Они отделяли тех, у кого были шансы выжить, от тех, кто умрет в течение нескольких часов. Медицинскую помощь получат первые. Синяки и ожоги подождут, так же как и серьезные операции. Лучше спасти несколько жизней наверняка, чем потерять и их, и тех, кому требуется операция. Время — главное.
Время. Это могло произойти где угодно. То же самое могло сейчас происходить на Корусканте.
Лея.
Он полез по камням, с трудом сдерживаясь, чтобы не вытащить бластер и не пристрелить Синюшку на месте. Он только распалил бы сам себя. Подобная месть все бы испортила.
Зато он почувствовал бы себя чуть-чуть меньше беспомощным.
Потому что он знал: несмотря на усилия медиков, несмотря на спасенных, разрушение повторится — по всему Ходу. На Скачке-1 были дроиды. Но были они и на Скачке-2, на Скачке-3… вплоть до семьдесят второго. Даже на Скачке-6, у Нандриесона, было несколько дроидов. Правда, там потери будут минимальными, Нандриесона нет.
Хэн поднялся на «Сокол». Если отвинтить кресла, в салоне окажется много места. Он свалил все в малый трюм. Грузоподъемность у «Сокола» — будь здоров, он сможет взять на борт раненых.
Он заторопился обратно. Дыма стало меньше. Неподалеку Ландо грузил народ на «Госпожу удачу». Чубакка говорил с суллустианином, только что погасившим последние языки пламени. Собеседники кивали друг другу.
Хэн остановился у группы медиков.
— Я могу взять критических, — сказал он. — Заносите их.
Лицо врача было покрыто кровью и сажей. Он все время вытирал руки антисептическим полотенцем, но особого толка от этого не было. Перчатки он тоже менял.
— Я даже не знаю, с кого начинать…
Хэна мутило. В обмен на каждую жизнь, которую спасал этот парень, он потеряет другую. Здесь нельзя выбирать. Нельзя никого заставлять делать такой выбор.
Никогда.
Вернулся Чубакка. Зарычал, перекрывая крики.
— Пятнадцать кораблей? Это лучше, чем я думал. Иди грузи парней на «Сокол». Я хочу вылететь одним из первых.
Чубакка согласно кивнул. Вместе с врачом они стали отбирать тех, кого можно было переносить.
Хэн побрел дальше. Среди развалин и все еще горячего металла ему попадались тела, части тел, чьи-то пальцы, крылья, даже оторванная голова. От запаха горящей плоти его тошнило. Но, проходя мимо раненых, он пожимал тянущиеся к нему руки.
— Мы вас вытащим, — повторял он снова и снова, надеясь, что обещание позволит им протянуть до тех пор, пока кто-нибудь действительно вытащит их. Иногда хватает одной лишь надежды.
В конце концов он добрался до «Госпожи удачи». Ландо нес руурианина; пушистое тело бедолаги обгорело, руурианин то открывал рот, то закрывал, и это был единственный признак того, что он еще жив.
— Несколько дней потребуется, чтобы разыскать всех, Хэн, — Ландо пригнулся, проходя в люк «Госпожи».
Корабль был похож на собственный призрак. Селусс заканчивал монтаж компьютерных систем.
Хэн оскалился:
— Ты ему доверяешь?
— Честно? Мне наплевать. Он поможет мне вывезти раненых. Остальное неважно.
Хэн кивнул. К «Госпоже» уже тащили носилки. Она больше ничем не напоминала прогулочную яхту, скорее корабль-лазарет времен Альянса. Со всех сторон раздавались громкие стоны. Сси без волос, оодоки без шипов, люди без рук… картина разрушения становилась от этого только ужаснее.
— Я улетаю отсюда. Синюшка сказала, что дроиды предназначались для Корусканта.
— Синюшка? — Ландо положил руурианина на матрас рядом с родианцем, у которого не хватало обоих глаз. — А я думал…
— Она работала на какого-то парня по имени Куэллер. С Алмании. Ему нужна Лея.
— Алмания? — Ландо потер ладонями поясницу. — Опять Алмания. Все вертится вокруг нее.
Хэн кивнул:
— Полагаю, я выступил в роли наживки.
— Если дроиды предназначались для Корусканта… — Ландо прочистил глотку. Потом болезненно улыбнулся. — Вот что я тебе скажу, дружище. Я могу сделать и два рейса. А ты делай то, что должен.
Хэн сжал ладонью его плечо.
— Ты хороший друг, Ландо. И путешествие на.Ход убеждает меня все больше и больше.
— Я изменился, — негромко откликнулся Калриссиан. — Было время, когда и я был ничуть не лучше Синюшки.
Хэн помотал головой.
— Это вряд ли. Она знала, что могут натворить эти дроиды.
— Каррде говорил, что здесь все изменилось. Неудивительно, что он не хотел возвращаться.
— Ага… — Хэн сбежал по трапу. Внизу он остановился. — Спасибо.
Ландо вновь сделал тщетную попытку улыбнуться:
— Для тебя — все что угодно, дружище. Я тебе завидую.
— Когда-нибудь, Ландо…
— Да, когда-нибудь, — согласился Калриссиан и повернулся к руурианину, чтобы устроить его поудобнее.
Хэн спешил к своему кораблю. Он надеялся, что у него действительно еще есть все что угодно. Похоже, ему на роду написано жить с постоянной угрозой потерять Лею и детей. Но думать о том не хотелось. Он знал, что будет делать, если их убьют, и это будет жутко.
Если что-то случилось с Леей и ребятишками, его никто и никогда больше не назовет хорошим человеком.
* * *Тварь вылизывала его.
Люк закрывал голову руками, а тварь методично проводила мягким теплым языком, раз, другой, третий. Из пасти жутко воняло, но вообще-то ощущения были приятными. И спина болела все меньше.
Люку казалось, что его завернули в теплое, плотное одеяло.
Он где-то читал о существах, в чьей слюне находили обезболивающие вещества, так что жертва ничего не чувствует в момент смерти. Только ему всегда казалось, что при этом он должен был потерять и волю к жизни. Наоборот. Он чувствовал, что набирается сил.
Только не мог пошевелиться. Язык был тяжелый и не давал, приподняться.
