Алексей Евтушенко - Минимальные потери
В задумчивости я дошел до своего глайдера, открыл дверцу и собрался уж было садиться, как сзади меня окликнули:
– Слава!
Я обернулся.
Из открытой кабины соседнего глайдера прямо на меня смотрела темноволосая девушка.
– Да?
– Слава, можно вас на минутку? Я ваш наводчик в игре, Вальтер. Меня Света зовут. Но, по-моему, вы это знаете. Так же, как я знаю, что вас зовут Вячеславом.
Она улыбнулась. Мило и дружелюбно.
Надо же, как интересно. Только недавно думал, что неплохо бы познакомиться и – на тебе.
Устраиваюсь рядом с ней на пассажирское сиденье. Света трогает сенсорную панель, и кабина закрывается, отрезая нас от внешнего мира прозрачной, но не проницаемой для звуков и ветра преградой.
– Мы собрались куда-то лететь? – спрашиваю. – Учтите, Света, я против. Меня ждут дома. К ужину.
– Не переживай, – хмыкает она. – Дождутся. Это так, на всякий случай. Есть деловой разговор. И давай на «ты»? А то как-то смешно получается.
И правда, смешно. В танке мы бок о бок сидим, в голос материмся, вместе глотаем пороховую гарь и, бывает, вместе гибнем, а тут, понимаешь, я ей «выкать» собрался.
– Извини, – говорю. – Как-то сразу не перестроился. В игре ты мужик все-таки. Так что за разговор?
– Я без прелюдий, о’кей?
– Давай.
У Светы чуть удлиненное лицо с пухлыми губами, довольно крупным носом и большими серыми глазами. Красавицей не назовешь, но симпатичная. Жаль, не могу оценить фигуру, пока она сидит, но по косвенным признакам можно сделать вывод, что должна быть вполне себе ничего…
– Есть маза срубить живые лавэ, – переходит она почему-то на жаргон городских окраин моего детства. – Они же бабки, капуста и деньги. Много.
– Много – это сколько?
– От сорока до ста кило энерго. Может, больше. Как фишка ляжет. Но не меньше сорока, точно. Сорок – это минимум.
Сорок тысяч энерго, перевожу про себя. Надо же. Второй раз за сегодня выплывает эта цифра.
– Свет, – спрашиваю, – ты мне сразу скажи, это криминал?
– Смотря что называть криминалом, – хмыкает она. – Это противозаконно, верно. Но грабить никого не придется, не дрейфь.
– А что придется?
– Ты скажи, согласен или нет?
– Зашибись. Как я могу тебе сказать, если не знаю, на что ты меня фалуешь? Намекни хоть. Наводчик, мля.
– Намекаю и навожу. Придется рискнуть здоровьем. В деле, которое мы с тобой делать умеем. И все наши тоже.
– Наши – это Ганс, Марк и Петька?
– Ага. Они же Сашка, Миша и Костя.
– Понятно…
Несколько секунд обдумываю сказанное. Примерно я догадываюсь, что именно она мне предлагает. Участие в черном тотализаторе. Ходили слухи, что кое-кто из игроков грешит этим делом – сливает бои за деньги. Это и впрямь противозаконно, но, насколько я знаю, за это никого еще не посадили. А вот морду били в кровь, когда ловили на горячем. Свой же брат танкист. Потому она и сказала, что придется рискнуть здоровьем. Как физическим, так и моральным, к слову. Потому что слив игры за деньги – это позор и стыд. Только странно, почему такие большие суммы. Вроде бы я слышал на порядок меньше. Два-пять кило энерго. Ну, семь. Ладно, пусть даже десять тысяч в самом-самом зашибительном случае. Но сорок и сотня? Что-то круто. Впрочем, речь сейчас не об этом. У меня после продажи «Т-54» и оплаты Вовкиного обследования остается пять сотен энерго, что составляет мои почти две месячные зарплаты. Очень недурственно. Так что лавэ, они же бабки, капуста и деньги, мне пока не нужны. Лишь бы Вовка был здоров. Господи, пусть он будет здоров. Пожалуйста, Господи!
А если нет?
Молить бога можно сколько угодно, но я давно понял, что в этой жизни полагаться стоит лишь на себя. Это надежнее и правильней, с какой стороны ни посмотри. Значит – что?
– Сегодня я не готов дать тебе ответ, – говорю. – Но только сегодня.
– Сколько тебе нужно времени?
– До среды. Максимум – до четверга.
– Это приемлемо, – сказала она. – Мы подождем.
– Мы – это кто? – спрашиваю, хотя уже догадался, кого она имеет в виду.
– Мы – это твой экипаж, – усмехается она. – Видишь ли, Сашка, Мишка и Костя уже согласились. Им, так же, как мне, очень нужны деньги. Поэтому, если ты откажешься, мы найдем другого командира. Но не хотелось бы. Ты везучий.
Я дождался, пока она взлетит, и проводил глайдер своего наводчика глазами, пока тот не скрылся из виду. Везучий, значит? Ну-ну.
Аркадий допил виски и со стуком поставил тяжелый широкий стакан на полированную столешницу.
– Еще? – любезно осведомился Джафар. Сам он, следуя мусульманским обычаям, спиртное не употреблял. Но любил повторять, что в его доме всегда найдется хорошая выпивка для дорогого гостя. Виски и впрямь было хорошее, двенадцать лет выдержки.
– Пожалуй, – кивнул Аркадий и потянулся к открытому ящику с сигарами. Угощают – надо пользоваться.
Джафар налил. Аркадий серебряными щипцами бросил в бокал несколько кубиков льда, обрезал и раскурил сигару, покосился – уже не в первый раз – на унизанную бешено дорогими перстнями левую руку хозяина, взял стакан и откинулся на спинку кресла. Замечательно. Пока все идет замечательно.
– Значит, среда? – уточнил Джафар.
– Думаю, скорее, четверг.
– А если он не согласится?
– Согласится, – усмехнулся Аркадий. – Он очень любит сына и пойдет ради него на все.
– Это характеризует его как настоящего мужчину, – уважительно произнес Джафар. – И все-таки? Вдруг диагноз не подтвердится?
– Врач хороший, раньше никогда не ошибался. А если все-таки ошибется, или наш танкист по каким-то причинам откажется… Что ж, найдем другого. Всегда есть другой.
– Верно. Но это будет именно другой.
– Я понимаю, – кивнул Аркадий.
Неожиданно под внимательным и, казалось бы, вполне дружелюбным взглядом Джафара ему стало чертовски неуютно. Он глотнул виски и не почувствовал вкуса. Нервы, чтоб им. Все будет нормально, Аркаша, не дрейфь. Еще не такие дела проворачивали. Нет, сказал он себе, такие не проворачивали. Слишком много риска. Но и денег… После этого можно уже не работать до самого конца долгой и счастливой жизни. И детям еще останется. Может, даже и внукам. Главное, не забыть завести тех и других.
Он погасил сигару в пепельнице и поднял глаза на Джафара. Бледно-серое встретилось с темно-карим.
– Так я пойду?
– Иди. И помни, что жду не только я.
– Да, конечно. Можете не волноваться, все будет в лучшем виде.
– Я? – удивился Джафар. – Я никогда не волнуюсь. Волноваться должен ты.
– До свидания.
– Будь здоров.
Он вышел на улицу, остановился, глянул на автоматический измеритель пульса и давления, встроенный в наручные часы. Сто двадцать в минуту. Повышенное. Кто бы сомневался! Нет, пора завязывать с этой работой. Если, конечно, он и впрямь собирается прожить долгую и счастливую жизнь. Ладно, уже решил. Еще один раз – и все.
В среду я специально отпросился с работы пораньше, чтобы поддержать Катерину, если что. И оказалось, не зря. Вовку по такому случаю оставили с бабушкой, которая, слава богу, чувствовала себя неплохо и согласилась посидеть с внуком. Высокий, гладко выбритый врач с благородной сединой в темных волосах и выражением глубокого сочувствия на лице сообщил нам, что все подозрения, увы, подтвердились. У Вовки прогерия в начальной стадии. Это лечится, да. Но не за счет нашей страховки. Сколько? Он думает, что в тридцать пять тысяч энерго можно будет уложиться. Это если лечить здесь, в специализированной российской клинике рядом с домом. За рубежом, скорее всего, будет дороже. Не считая дорожных и гостиничных расходов. Да, решение следует принимать быстро. Недель и месяцев в запасе нет. Иначе процесс станет необратимым.
Когда мы вышли из клиники, Катя не плакала, держалась. Но у нее было такое лицо… Лучше бы плакала.
– Кать, – я обнял жену за плечи, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно уверенней, – не вздумай отчаиваться. Мы будем лечить сына.
– А деньги? Тридцать пять тысяч. Это просто немыслимо, Слав. Где их взять? Я не представляю.
– Тебе ничего не надо представлять. Деньги я достану, обещаю. И достану быстро. Сегодня же позвоню одному человечку… Мы победим, можешь даже не сомневаться. Мы обязательно всех победим.
Я крепче прижал к себе жену и заглянул в любимые глаза, в которых светились надежда и испуг. Испуг и надежда.
Со Светланой мы встретились вечером в городском парке. Я не опоздал, но, когда подходил к назначенному месту, увидел, что мой наводчик уже сидит на скамейке, крошит хлеб и кормит голубей.
– Идиллическая картина.
– Люблю животных, – улыбнулась она. – И птиц. Могу наблюдать за ними часами. Привет.
– Привет. Говорить здесь будем или пойдем в какое-нибудь кафе?
Она огляделась. Народу в парке было немного, скамейки рядом пустовали.
– Можно и здесь.
– Тогда я слушаю. Рассказывай.
И она рассказала. По словам Светы, пару недель назад на нее вышел человек по имени Аркадий и предложил встретиться, чтобы обсудить некий деловой вопрос. Он намекнул, что дело касается возможности очень хорошо заработать при помощи танковых боев, и Светлана согласилась.
