Грэм Макнилл - Фулгрим
Улыбнувшись, Фулгрим жестом прервал его и поднял темно-серый клинок с обломков статуи Соломона.
— Воитель знает всё, друг мой. И, что самое главное, он, как и я, понимает, что эта битва, столь… доблестно выигранная нашим Легионом, была вовсе не с зеленокожими.
— А с кем же тогда, мой лорд? — требовательно спросил Веспасиан. — Я уверен, что вправе знать это.
— Она должна была стать первой частью грандиозного сражения с чудовищной несправедливостью, обрушившейся на нас, должна была очистить наши ряды от тех, кто увяз в отживших свое догмах и закоснел в слепом повиновении лжецам. Тех, кто никогда не решился бы последовать за Воителем, ныне ведущим свои армии к Истваану III, на кровавых полях которого начнется отмщение предателям Великого Похода.
— Воитель направляется в систему Истваан? — повторил Веспасиан, не поспевающий за мыслями Примарха. — Но зачем? Простите, я не понимаю, как это вообще связано с нашими нынешними делами.
— Затем, что именно там лежит Рубикон, который ему суждено перейти, дорогой мой Веспасиан! — голос Фулгрима наполнился силой и чувством. — Там Воитель совершит первые шаги по Новому Пути. Пути, что приведет его и всех нас к славной эпохе чудес и совершенства!
Веспасиан изо всех сил пытался уследить за мыслью Примарха и разобраться в его речах, понемногу становящихся бредовыми. К тому же, грубый меч в руках Фулгрима притягивал взгляд, он казался живым, от него исходила неясная угроза и, похоже, жаждущим чьей-то смерти — быть может, самого лорд-коммандера.
Решительно выбросив из головы дурацкие суеверия, Веспасиан спросил:
— Разрешите говорить прямо, повелитель?
— Разумеется, Веспасиан! — обрадовано воскликнул Феникс. — Ты всегда должен говорить прямо, честно и открыто, а самое главное — свободно, ничем не ограничивая себя! Скажи, слышал ли ты когда-нибудь о философе Древней Земли по имени Корнелий Блайк?
— Нет, мой лорд, но я хотел…
— А тебе стоило бы почитать его труды, Веспасиан, — возбужденно болтал Фулгрим. Он приобнял своего лорд-коммандера за плечи и повел его к огромной картине в углу комнаты.
— Юлий открыл мне дивный мир его книг, и теперь я представить не могу, как жил во тьме, ничего не ведая о них. Эвандер Тобиас также высоко ставит творения Блайка, хотя он уже староват для того, чтобы наслаждаться всеми возможными способами, описанными на страницах Корнелия! — Феникс подтолкнул Веспасиана в бок. — Ты ведь понимаешь, о чем я, да?
— Мой лорд, прошу вас…!
Приложив палец к губам, Фулгрим развернул лорд-коммандера лицом к картине.
— Тише, Веспасиан, вот на что тебе стоит полюбоваться!
Все вопросы, которые лорд-коммандер секунду назад готов был обрушить на своего Примарха, в одну секунду вылетели у него из головы, изгнанные чистым ужасом, обретающимся на полотне. Это, несомненно, был портрет Фулгрима, но какой! Прекрасный образ Феникса постоянно искажался, подмигивал, расплывался, кожа то обтягивала череп, то свисала с костей, губы алчно кривились в ожидании неминуемого насилия и смертоубийства. Броня существа выглядела мерзкой пародией на гордые и благородные линии Мк. IV, всю её поверхность покрывали странные символы, корчившиеся на холсте, словно под слоем краски оказалось множество мерзких червей.
Веспасиан понял, что видит пред собой величайшее Зло. Оно сияло изнутри черным светом тайных знаний и вещей, содеянных ради наслаждения, тончайшая тень которого могла бы разорвать человеческую душу на куски. В мире для него не существовало пороков слишком мерзких, чтобы предаться им, глубин слишком мрачных, чтобы пасть в них, удовольствий слишком постыдных, чтобы отдаться им.
Лорд-коммандер молча, не в силах оторваться, смотрел в глаза Злу, и оно взирало на него в ответ. Веспасиан чувствовал, как ужас поднимается с холста и медленно вползает вглубь его разума и души, отыскивая тончайшие ростки тьмы, словно рачительный садовод. Ощущение чуждого присутствия понемногу становилось непереносимо ужасным, и гордый Веспасиан тяжело рухнул на колени. Сражаясь из последних сил, он все пытался отвести взгляд от пылающего жестокой страстью холста и чудовищной пустоты, скрытой в глазах жуткого двойника Примарха. Он видел в них рождения и смерти Вселенных, бесконечный круговорот звездных облаков и осознавал, сколь тщетны попытки его, слабого человека, сопротивляться своим тайным похотям.
Губы портрета изогнулись, выпучились, образовав кривую и алчную ухмылку:
— Откройся мне… — казалось, шептали они. — Обнажи предо мной свои темнейшие желания…
Оно обшаривало самые дальние уголки его сущности, проникало повсюду в поисках тьмы и злобы, горечи и ненависти, зависти и желчи — но в чистой и светлой душе Веспасиана не нашлось ни единого черного пятна, куда тварь смогла бы запустить свои когти и угнездиться навек. Лорд-коммандер воспрянул, и его сила возросла, смешавшись с гневом. Он отвел взгляд от портрета, ощутив взрыв злобы, последовавший за тем, как чудовище осознало целомудрие своей несостоявшейся жертвы. Веспасиан попытался выхватить меч и располосовать омерзительный холст, но сил твари хватило, чтобы удержать его на месте и запереть в темницу из собственной плоти.
— Он не отозвался мне, — с отвращением произнес портрет. — Он бесполезен. Убей его.
— Веспасиан, — очень отчетливо произнес Фулгрим, и лорд-коммандер готов был поклясться, что Примарх назвал его имя темно-серому клинку.
Напрасно пытаясь повернуть голову, Веспасиан почувствовал, как острие меча уперлось в его шею. Он попробовал закричать, предупредить Феникса о том, что скрывается на портрете под слоями краски, но его горло словно стянуло железным воротником, а язык примерз к небу, скованный ледяным ужасом.
— Действие, Веспасиан, вернейший путь к наслаждению, — прошептал Фулгрим, — и поэтому тот, кто сковывает себя, ограничивает и не исполняет свои желания, становится чем-то вроде язвы на теле Галактики. Ты многого достиг, дружочек, а в будущем оказался бы моей правой рукой… но, увы, только что подписал себе смертный приговор. Ты и подобные тебе — чума, грязнящая ряды Детей Императора. И я искореню её.
Давление клинка на шею усилилось, его острие пронзило кожу Веспасиана, и к вороту брони побежала теплая струйка крови.
— Пожалуйста, не надо… — прошептал он тише, чем шуршит опадающий с дерева последний лист.
Не услышав его или не пожелав услышать, Фулгрим одним плавным движением пронзил анафемом его позвоночник. Меч легко вышел наружу через грудную клетку и остановился лишь, когда золотая рукоять уперлась в затылок Веспасиана.
…СЕРВИТОРЫ ЛЕГИОНА ОЧИСТИЛИ ГРУЗОВЫЕ ПАЛУБЫ ОРБИТАЛЬНОЙ ПЛАТФОРМЫ от бесчисленных трупов зеленокожих, и воины, перебившие их, собрались в одном из огромных технических помещений станции. Они знали, что их любимый Примарх решил обратиться к ним с напутственным словом, и сейчас с радостью в глазах следили за величественной фигурой Фулгрима, входящего в гигантские ворота. Перед ним шествовал строй герольдов, избранных среди юных неофитов, завершивших обучение и ожидающих принятия в ряды Детей Императора. Трубы ревели, приветствуя Феникса, гром фанфар сопровождал его, и, наконец, рокочущая лавина оваций Десантников оглушила собравшихся.
Облаченный в свой неизменный доспех, Примарх Детей Императора наслаждался произведенным впечатлением, понимая, насколько великолепным и недостижимо прекрасным кажется он своим воинам. Тонкое лицо, как всегда бледное и недвижное, обрамляла пышная грива белых, почти альбиносовых волос, к бедру был пристегнут анафем, несколько часов назад сразивший Веспасиана. Он взял меч, желая лишний раз напомнить самому себе о верности Воителю и невозможности сойти с избранного пути.
Лорд-коммандер Эйдолон, апотекарий Фабий и капеллан Чармосиан, старшие офицеры Легиона и его «ближний круг», поверенные в планы восстания, шли следом. Их задачей в ближайшее время станет распространение идей Воителя среди рядовых Десантников. Огромный металлический саркофаг Древнего Риланора, Хранителя Традиций, двигался чуть позади — скоро эта традиция отойдет в прошлое, подумал про себя Фулгрим. Дредноут явно не примет новых порядков.
Красуясь перед воинами, Феникс дождался, пока стихнут аплодисменты. Затем он начал свою речь, задерживая взгляд своих глубоких темных глаз на тех Десантниках, кто последует за ним, и стараясь избегать тех, кто окажется непригодным для нового мира.
— Братья мои! — начал Фулгрим напевным и звенящим голосом. — Сегодня вы показали проклятым зеленокожим уродам, что случается с ничтожествами, осмелившимися встать на пути Детей Императора!
Новая порция восторженных аплодисментов прокатилась под высокими сводами отсека. На этот раз Феникс не стал дожидаться, пока они стихнут, и продолжил речь, легко перекрыв шум.
