Владислав Жеребьёв - Я – обычный
– Вы решились заняться массовым геноцидом? – полюбопытствовал я. Странное дело, жидкость в мой организм поступала, и пакет уже наполовину опустел, но особых изменений в самочувствии не ощущалось. Скорее бодрость, повышение тонуса. Может, это временный эффект?
– Называйте, как хотите, – пожал плечами толстяк, – но если вы называете геноцидом истребление полевок, уничтожающих урожай, или выведение клопов из матраца, то и наши действия можете отнести к таковым. Вам еще интересно, мой друг?
– А то, – кивнул я. – Я же все терзался, откуда уши растут, а тут вы мне такой подробный и точный подарок. Продолжайте, милейший профессор. – В этот момент в мозгу оформилась идея выдавить Синицыну глаза, но руки, на беду, все еще были связаны.
– Слушайте дальше, – профессор поудобнее устроился на стуле, положив руки с толстыми пальцами-сардельками на колени. – «Новый мир» не был ни жаден, ни глуп. Переговоры были проведены со всеми главами государств, хоть как-то заслуживающих внимания, и я вам доложу, никто не воспротивился этой идее. Поступали предложения, что наши методы не гуманны, но затягивать было нельзя. Первая попытка выброса нашего вируса была предпринята первого июня тысяча девятьсот восемьдесят первого года, в Соединенных Штатах Америки. Очень уж их правителям не терпелось, даже территорию свою для испытаний предоставили. Буквально через пять дней мы уже имели результат, но он нас разочаровал. Эффект, показанный в лабораториях, на деле получился существенно хуже, чем ожидалось.
– СПИД? – ахнул я. – Ваша работа.
– Если точнее, то синдром приобретенного иммунного дефицита, – довольно кивнул Синицын. – Работа не моя, но часть теоретических исследований в моей компетенции. Позднее, впрочем, мы возблагодарили бога за осечку, так как оказалось, что сам вирус, попав в организм, выбирал один из двух видов пути. Первый мы все отлично знаем. Но вот второй, он просто шокировал. Вы знаете, на сколько процентов задействован мозг человека?
– Нет, – покачал я головой.
– От шестнадцати до сорока пяти процентов, в зависимости от рода деятельности и среды. Понимаете? Даже самые умные из нас могут похвастаться только сорока шестью процентами, оставляя остальные пятьдесят четыре в режиме сна, остальные же пользуются скудными шестна-дцатью и неплохо себя при этом чувствуют.
– Каков был второй эффект вируса? – решил я ускорить рассказ.
– Потрясающий, – всплеснул руками ученый. – Активность мозга у испытуемого не сразу, но постепенно, возросла с шестнадцати до пятидесяти двух. Мы стояли перед рубежом, перед открытием, которое должно было оправдать все затраты и жертвы. Знаете, что в оставшихся пятидесяти процентах? Эволюция. Именно тогда стартовал второй проект, подготавливающий следующий шаг для человечества.
– «Хомо-Супериор»? – попытался предположить я.
– А вы не так просты, как кажетесь, – расхохотался толстяк, ударив руками по жирным ногам. – Ну-ка поделитесь, что вы знаете о проекте?
– Только то, что он есть, – скривился я, – и одной из его ветвей являются «уборщики». Зачем вам раса думающих мутантов, профессор? Так ли вы представляли себе будущее человека? Ну пусть его мозг работает на все сто процентов. Пусть он быстр и хитер, но по сути своей человеком он уже не является.
– Вы правы и не правы одновременно, – кивнул Синицын. – Правы в том, что мутанты являются ветвью исследований, и не правы в том, что они Супериоры. Не так это, поверьте.
– Так кто же они? – поинтересовался я.
– Очередная удачная ошибка. – Профессор расплылся в улыбке. – Должен заметить, что лабораторий, занимающихся проектом «Четыре всадника», а также его антиподом «Хомо-Супериор», было несколько и научных подходов, теорий и исследований, а также способов достижения результата тоже не один. Уборщики – это осечка, тупиковая ветвь. Воздействие на организм человека с помощью мутагенов может привести только к такому результату, в чем мы давно уже убедились, но умные головы не свернули ветку, а даже увеличили финансирование, заставив изобретать все новые и новые способы мутирования, увеличивать скорость, реакцию, метаболизм. Вторая волна, на ступень выше всего, что существует, универсальный и беспощадный хищник.
– Вы просчитались, – покачал я головой. – Искалеченные вами люди так и остались людьми. Иначе не было бы боя наверху, и я бы не разговаривал с вами, лежа под этой капельницей. Кстати, что это? Мутаген? Какие у него свойства?
– Катализатор, «жидкость старта» или «жидкость разгона», – пояснил Синицын. – Кому как удобнее, но об этом потом. Мне продолжать?
– Продолжайте, – кивнул я. Желание выдавить изуверу глаза у меня уже прошло, появилось другое – отрезать ему уши.
– Как вы понимаете, сам процесс увеличения мозговой активности происходил у считанных единиц, имеющих особую предрасположенность. Десять-пятнадцать процентов от общего населения Земли, зачастую привязанные по географическому и половому признаку. В Германии, к примеру, положительные изменения происходили только у мужчин, а в Греции таковых вообще не нашлось. Вы понимаете всю соль? Целые народы, целые расы были бесполезны для нового мира! Я отвлекся от нашей основной идеи. Зомби вокруг. Плод кропотливого труда десятков и десятков гениальных ученых. Денег море, нервных клеток не сосчитать, но результат гени-ален. В какой-то момент мы поняли, что готовы, и оставалось несколько организационных моментов, которыми должны были заняться другие. Хаос, разброд, диверсии в поставках, в общем, все, чтобы не допустить помощи со стороны незаинтересованных или тех, кто не в курсе дела, что с успехом и произошло. Конец света состоялся. «Четвертый всадник» в своем названии отражает по-этапное вычищение нашей планеты от скверны. Первый всадник – это вирус, который подхватят самые слабые, незащищенные и убогие, недостойные, в общем. Просто распылить его в воздухе или, скажем, слить в реку недопустимо, нестабилен и быстро теряет свойства, а вот продавать зараженные гамбургеры это то, что надо. К тому же владелец одной из крупнейших сетей фастфуда по всему земному шару, по странному стечению обстоятельств, является одним из акционеров «Нового мира». Правда, удобно?
– Человечество погибло от бутерброда, – вздохнул я. – Какая неожиданная сюжетная линия.
– Это еще полдела, – заверил меня Синицын. – Я еще не перешел к самому главному. Впрочем, если у вас есть вопросы, задавайте. Информации я выдал более чем достаточно.
– Как функционируют зомби? – поинтересовался я. – Они же мертвы! Сердце остановлено, как следствие отсутствие кровяного давления, трупное разложение налицо, но они существуют! Ходят, едят, возможно, мыслят.
– Второй всадник, мой друг, – улыбнулся профессор. – Те, кто не превратился в мертвецов, получат свою порцию от них же. В первую очередь бактерия призвана уничтожить, не наша разработка, кстати, позаимствованная у военных разработчиков, а потом поддерживать жизнедеятельность на минимально возможном уровне, для распространения заразы на территории противника в тех масштабах, в которых они сами себе могут ее позволить. Просто и гениально. Забрасываешь баллончик со спреем в толпу или распыляешь реактивы на замороженное мясо, и готов апокалипсис. Они сами нам помогут.
– Точнее, – хмыкнул я. Голова шла кругом от воздействия неизвестного и ничего хорошего не сулящего препарата.
– Для того чтобы понять всю тонкую организацию мертвых солдат, а именно такими они и являются, – добродушно улыбнулся Синицын, – надо понимать принцип работы головного мозга.
Вообще, профессор проделывал все эти операции надо мной с таким лицом, будто проводил самый обычный медицинский осмотр. Так и хотелось сорвать с его лица эту слащавую, липкую улыбку и затолкать в глотку, поглубже, посерьезнее, чтобы не то что сказать, дышать не мог.
– Человеческий мозг сродни телефонной станции, – не замечая моего настроя, с воодушевлением продолжил толстяк, то и дело сверяясь с показаниями приборов. – Он получает сигналы от глаз, ушей, кожи и языка, а также отдает команды мышцам и железам внутренней секреции. Вот именно тот участок головного мозга, который и отдает команды, мгновенно обрабатывая информацию, и остается функциональным на все сто процентов. Сам же организм или то, что от него осталось, нуждается в пище, а кроме себе подобных пищи у мертвоходящих нет. Понимаете? Это гениально! Чем больше трупов, тем больше степень охвата, чем больше степень охвата, тем больше трупов.
– Не вдавайтесь в подробности, – кивнул я, чувствуя, что во рту снова наступает засуха, – если вкратце, то все дело в мозге. Так?
– Именно! – воскликнул толстяк.
– Хорошо, – прохрипел я. Новые ощущения начали наполнять мой мозг. Сначала навалилась усталость, полусонное состояние, заставившее расфокусировать внимание и говорить заплетающимся языком, потом пришла боль. Болело все, каждый сустав, каждый нерв, каждая пора на коже. Создавалось впечатление, что даже волосы на голове и руках буквально изнывали от монотонной, пульсирующей боли. И вдруг все прошло, будто солнце, внезапно вышедшее из-за туч, разогнав тьму, осветило землю своими лучами, сильно, с напором, как будто от этого зависело его существование. Мысли побежали в голове быстрее, сердце застучало, как будто и не сердце вовсе, а автомобильный мотор, наращивающий обороты от нажима педали. Еще секунду, еще миг и сердечная мышца треснет, порвется, не выдержав мгновенно поднявшейся нагрузки. – Объясните, наконец, что со мной происходит?
