Юлия Рыженкова - Мелкий Дозор (сборник)
– А я не против. Я за тех и других. И ни с теми, ни с другими, я сам по себе.
– То есть ты можешь черпать силу как в положительных, так и в отрицательных эмоциях? Быть и Светлым, и Темным магом одновременно?
Александр кивнул.
– Круууто… А можно еще вопрос? Какой у тебя уровень?
– А я не знаю, – широко улыбнулся он. – Никогда не мерил.
– Ну, хоть примерно? Может, ты Высший? – брякнула Лана и хихикнула. Это все равно что спросить первого попавшегося парня в баре, не олигарх ли он случайно.
Но Александр просто пожал плечами и ответил:
– Не знаю. Может, и Высший.
Да, определенно, он со странностями, решила Лана и перевела разговор на тему, откуда он так хорошо знает русский язык. Выяснилось, что Александр полиглот и владеет шестнадцатью языками. Он развлекал ее стихами на санскрите и суахили, рассказал, что сам австриец, родился и живет под Веной, после чего предложил показать настоящий город, а не тот, который видят туристы. Конечно, Лана согласилась и очутилась в Сумраке.
– Я тут долго не пробуду, – сразу предупредила она. – Я еще новичок, мне тяжело.
– Не бери в голову. Ты сейчас в моем Сумраке, так что можешь находиться тут столько, на сколько у меня хватит сил. А настоящую Вену увидишь только так.
Они шли вдоль Ринга, где появились новые здания, не указанные ни на одной карте, просто потому, что в обычном мире их нет. Восхитительной красоты памятники, небольшие элегантные домики, все более роскошные, чем ближе к Хофбургу – зимней резиденции Габсбургов.
Люди и машины выглядели смазанными движущимися пятнами, и лишь фиакры – конные экипажи – не теряли своего облика. Лана была уверена, что это развлечение для туристов, примерно как гондолы в Венеции, но Александр объяснил, что фиакры способны перевозить из обычного мира в сумрачный и обратно.
Наверное, из-за чемпионата мира в Вене концентрация Иных превышала все привычные нормы. Много низших Темных – оборотней и вампиров – шатались из бара в бар, и Лана даже обрадовалась, что ее крепко держат за руку. Все-таки проходящий мимо матерый волк или медведь, особенно пьяный, до сих пор заставляли сердце панически биться о грудную клетку. Александра же это нисколько не смущало, наоборот, казалось, что здесь он себя чувствует даже более комфортно.
Он поймал фиакр, галантно помог подняться в открытую карету, извозчик стегнул двух вороных, и они погнали в центр. Александр рассказывал настоящую историю города, показывал сумеречные достопримечательности, разрушенные в обычном мире, шутил, улыбался и выглядел настолько очаровательным, что Лана ни разу за всю прогулку не вспомнила о Максе.
Свидание закончилось волшебно: до этого Иная никогда не целовалась в Сумраке. Ощущения были странные. Поцелуй чувствовался не губами, а всем телом, будто губы – всего лишь проводник. От восторга кружилась голова, хотелось продлить этот момент подольше.
Реальный мир оглушил красками, звуками и запахами: будто из полутемной комнаты с тихой релаксирующей музыкой вышел на Ленинградское шоссе. Александр, проводив до отеля, легко коснулся губами ладони своей дамы и пообещал ждать ее завтра вечером в том же баре. Лана с недовольством подумала, что удобнее было бы обменяться номерами телефонов, но промолчала, лишь подтвердила, что придет.
* * *– И что, он не предложил остаться на ночь? – обалдела Нина.
Подруги в ночнушках забрались с ногами на кровать и обсуждали свидание.
– Не-а.
– И правда странный. Уйти от такой красотки и даже не взять телефончик!
– Да ладно тебе льстить…
– Слушай, вы все это время в Сумраке провели, что ли? – нахмурилась армянка.
– Практически да… а что?
– Почти четыре часа! Да еще тебя тащить! Не знаю насчет Высшего, но маг он крутой. Во блин, сама, считай, тебе его отдала! Эх… и почему на меня не западают Высшие маги… Наверное, им светленькие нравятся.
– Вряд ли Темный маг западет на Светлую…
– Да я не про это, – захохотала Нина. – Я про цвет волос!
Лана улыбнулась. Их цвет волос – одна блондинка, другая жгучая брюнетка – стал предметом постоянных шуток в их компании. Дескать, вот как определяется, какую сторону девушка выберет.
– Ну а я серьезно. Нинка, ты же ведешь себя как Светлая, с чего ты вдруг Темная?
Этот вопрос занимал ее давно, но все случая не представлялось его задать.
– Знаешь, я раньше часто задумывалась, кем бы я стала, не попади в Сумрак во время войны. Я ж из Нагорного Карабаха, и ты не представляешь, какой ад творился, когда я вдруг очутилась в Сумраке. Тогда мне это спасло жизнь: я через него выбралась из мясорубки. Но потом очень жалела, что именно тогда впервые очутилась там. Говорят, у меня неплохие задатки. Но я не могу черпать силу из боли и ненависти. Точнее, могу, но… не хочу. Тебе вот повезло! Ты счастливая.
– Сегодня у меня прям день комплиментов. Хватит меня уже смущать!
– От мужиков не дождешься, так хоть женщины друг другу скажут! – засмеялась Нина.
* * *Александр действительно комплиментов не говорил, но Лане льстило, что при встрече он постоянно норовил взять ее за руку и не выпускать. Он признался, что тоже не любит смотреть флайбол, и все эти толпы фанатов, заполонивших город, его порядком раздражают. Поэтому они уезжали куда-нибудь, где нет спортбаров, например, в летнюю резиденцию Габсбургов, и проводили там часы, преимущественно в Сумраке. Александр оказался кладезем информации по Иной и человеческой истории. Лана слушала раскрыв рот – история всегда казалась чем-то застывшим, окаменелым, допотопным, а потому скучным. Сейчас же она буквально оживала в цвете сепии.
Дни пролетали мгновенно, и вот уже Александр стал для Ланы родным и близким, теплым и понятным. Памятуя о Максе, она не разрешала себе влюбляться: закончится чемпионат, и она уедет домой, продолжит учиться, а он останется в Вене и, в лучшем случае, будет писать ей имейлы.
Сколько ему лет? «Много» – единственное, чего она добилась. Конечно, человек, проживший сотни, если не тысячи лет, будет странным для девчонки, родившейся в девяностых годах двадцатого века и только-только познающей изнанку реальности.
Александр не признавал телефоны (Лана долго не могла поверить, что у него нет мобильника). Но самое большое изумление вызвало другое его признание: раньше он был голкипером сборной страны по флайболу! Правда, не уточнил, Австрии или Австро-Венгрии…
– Ты же сказал, что ненавидишь флайбол!
– Я сказал, что ненавижу смотреть его по телевизору, – подмигнул он.
– Ну, тогда я тебя приглашаю завтра на финал, и только попробуй отказаться!
– С тобой я пойду хоть на тараканьи бега.
Надо было видеть кислые мины Стаса и Михи, когда они поняли, что билеты уплыли к какому-то лопоухому австрийскому хмырю.
* * *В кронах дубов пели птицы, нежные краски заката растекались по небу будто акварель под дождем, в прозрачном воздухе с жужжанием проносились редкие шмели, сквозь лес угадывались очертания Дуная. И тут же, стоило сделать несколько шагов и поднять тень, бурлила жизнь. Фанаты толкались, стараясь побыстрее попасть на трибуны, наряды как Ночного, так и Дневного Дозоров проверяли печати подозрительных Иных, две пожилые женщины отрывали на билетах «контроль», моментально превращаясь в разъяренных тигриц, если кто-то пытался проскочить без билета или через второй слой Сумрака.
Лана с Александром уселись на пластиковые сиденья в двадцать втором ряду рядом с семьей вампиров. На большом экране крутили яркие моменты прошлых матчей, играла бодрая музыка. Неожиданно все смолкло, и через мгновение трибуны взревели. На поле выбежали игроки команд-финалистов: тибетцы в белой форме, китайцы в красной.
– Дерби самых древних и непримиримых противников, – прошептал Александр. – С них и начался флайбол.
– Как с них? Я думала, его придумали англичане.
– Англичане сделали римейк и популяризировали. История, как и с футболом. Немного поменяли правила, обозвали по-своему, и вроде как уже новый вид спорта.
Пожав друг другу руки, игроки пропадали с экрана – уходили через Сумрак на свои позиции. В отличие от футбола флайбольное поле тянется на три километра в длину и полтора в ширину. Лана и Александр сидели у ворот тибетцев, где пока ничего не происходило, а игру, которая начиналась в центре поля, наблюдали на большом экране. Судья вбросил мяч, его подхватили китайцы и, выписывая узоры, пошли в атаку. Мяч метался, будто взбесившаяся пуля, но не попадал под заклинания тибетских полузащитников. Он нырял вниз, скользил вдоль земли, змеей извивался вокруг дубов, взмывая к кроне, и снова пикировал вниз. Уже четверо тибетцев ничего не могли сделать против китайского мастерства, и красные стремительно приближались к воротам белых.
