Василий Орехов - Клеймо зоны
— Скай! — гаркнул ведущий. — Заметил стрелка?
— Вроде да. Похоже, у него тепловизор, просто так в дождь он нас на таком расстоянии хрен разглядел бы.
— Ядрена матрена! — Москит сплюнул. — Хорош подарочек. Вопрос на засыпку: кого он тут пасет? Не нас ли?
Младший проводник пожал плечами. Ксанта с Денисом многозначительно переглянулись: кого же еще ему тут пасти!
— Патруль темных, может быть, — пробормотал Скай.
Ведущий повел группу в обход — через сплошные завалы бетонных блоков и рухнувших панелей типовых семиэтажек, через груды строительного мусора, ржавых железных арматурин, покореженной и разбухшей от влаги домашней мебели.
— Этот квартал взорвали еще в восьмидесятых, — бросил на ходу Москит. — А потом расчищали бульдозерами. Прокладывали дорогу для тяжелой техники, Саркофаг собирать…
Скай вдруг замедлил шаг, покрутил головой.
— Так мы в бассейн идем, что ли? — подозрительно спросил он.
Ведущий проворчал, не оборачиваясь:
— Ну да. А ты что, кабацких баек боишься?
— Да не то чтобы очень…
— Что еще за байки? — спросила Ксанта на ухо Москиту, когда они затаились за очередной горой бетонных обломков.
— Да ерунда, — отмахнулся тот. — Очередные пьяные страхи пьяной братвы. Я сто раз там ходил, ничего такого не видел.
— А что мог увидеть?
— Да ничего не мог! Пусто там, разве что бюреры вдали прошуршат. Внизу надо аномалий стеречься, а не страшилок выдуманных. Нет там никакого Альбиноса, враки это все! Пошли.
Раньше Ксанта ни про каких альбиносов не слышала и немного встревожилась. Костик не раз говорил, что большинство сталкерских баек в конце концов оказываются не такими уж небылицами.
Но бояться было некогда. Стремительный бросок через расчищенный перекресток закончился новым грохотом очередей и новым падением лицом в грязь.
Больше, правда, неведомый стрелок им не мешал — видимо, группа вышла из сектора обстрела. Похоже, это и правда был какой-то стационарный пост темных сталкеров, лупивших во все, что движется. Но короткие перебежки все чаще заканчивались долгими паузами, когда приходилось ждать сигнала, лежа в мокрой холодной грязи. Мысли в голове закончились, и Ксанта надолго забыла и про альбиносов, и про все остальные кошмары Зоны. Лишь хрипел в ушах осточертевший голос ведущего:
— Вперед, живо!.. А теперь залегли!
Но все неприятное когда-нибудь кончается. Спустя минуту, час, а может, и вечность Москит ткнулся плечом в угол полуразрушенного закопченного строения и махнул рукой: чисто, все ко мне.
Кузнец потащил Ксанту за руку — она уже выбилась из сил, ноги заплетались, и его помощь оказалась как нельзя кстати. Они добрались до стены одновременно со Скаем. И хором выдохнули.
— Рано расслабляться, — заметил Москит. — Нам еще войти надо.
— Куда? — спросил Денис. Запыхавшаяся Ксанта смогла только кивнуть.
— А вот сюда, — ведущий ткнул пальцем себе за спину. — Нам нужен бассейн спортсекции, а он — во дворе. Так что сначала придется пройти через школу…
Денис посмотрел вверх — выщербленные пулями кирпичи крошились от времени. Высокое окно, когда-то заложенное наглухо, чернело от копоти — совсем недавно его пытались выбить выстрелом из подствольника. Да и вообще по стене кто-то палил от души, бывшая школа выглядела так, словно десантная рота штурмовала ее как минимум неделю.
— Там что, штаб клана? — спросил Кузнец.
— Был, — признал Москит. — Только не штаб. И не клана. В Припяти у военных сталкеров долгое время была промежуточная база. Склад, место для отдыха и точка эвакуации. Конечно, на такой приз многие зарились. В итоге военных отжали к этой самой школе и там вырезали до последнего. Но держались они долго.
— Ну так и чего бояться, раз никого не осталось? — поинтересовалась Ксанта.
— Бояться надо не тех, кто там был, а того, кто есть сейчас, — мрачно отозвался ведущий. — За мной, смертнички!
С этими словами он нырнул за угол. Остальные бросились за ним и оказались в узком школьном дворике, заросшем и захламленном донельзя. Недавний пожар превратил в головешки деревья и останки скамеек. У покореженных ржавых прутьев бывшей ограды лежали оконные рамы, школьные парты, куски жести и даже бетонные балки.
— Они еще и баррикады пытались строить… — протянул Кузнец.
— Я же тебе говорю, военсталы долго сидели в осаде. Оружия у них имелось на целую дивизию. Громко было. Ну вот, — неожиданно заключил Москит, — чистенько вроде.
За разговором он терзал детектор аномалий. Датчики не показывали никакой подозрительной активности.
— Значит, так, — проговорил ведущий. — Входим и в темпе двигаемся через все крыло. Скай — замыкающий. Если будем действовать молниеносно, нас могут и не заметить. Ни на что не отвлекайтесь, кто бы за вами ни шел. Свет ни в коем случае не зажигать! Ясно, Кузнец?
— Да ясно все. Что, тех снорков всю жизнь будешь мне поминать?
— Хорошо, когда что-то можно поминать всю жизнь, значит, жизнь длинная. Радуйся, — съязвил Москит. — В общем, без самодеятельности. Потому что там внутри стрелять крайне не полезно. И ни в коем случае не включаем свет!
— Почему? — поинтересовалась Ксанта.
— Потому. Смертельно опасно.
Сорванная взрывом самодельная железная дверь, согнутая почти на девяносто градусов, валялась посреди школьного вестибюля, мешая проходу. Вслед за ведущим группа по одному перебралась через гармошку смятых металлических листов и осторожно двинулась в неуютную темноту.
Ксанта то и дело оглядывалась на последний, казалось, квадрат света в этом мире, который становился все меньше и меньше. Под ноги часто попадалось что-то мягкое и податливое, она спотыкалась, судорожно перешагивала препятствие, заклиная себя не смотреть вниз.
От главного коридора в стороны отходили какие-то смутно различимые проходы. Наверное, классы или технические помещения с выбитыми дверями. Думать о том, что там внутри, совершенно не хотелось. К тому же в некоторых проходах что-то едва слышно пошумливало — видимо, те самые бюреры, которые, по словам ведущего, изредка вдали прошуршат.
Москит уверенно шагал вперед, ни на что не обращая внимания. Да и Скай держал автомат стволом вниз, словно не чувствовал вокруг никакой опасности.
Но в темноте, в глубине чернильных проемов, тем не менее все время как будто что-то двигалось, шевелилось, принюхивалось. Слишком слаженно, слишком размеренно. Стадо крыс так не смогло бы, даже дрессированных. Только если нанизать их на длинную веревочку и дергать, чтобы они шевелились все одновременно — сотни лапок, хвостов и хитрых глаз-бусинок. Иногда из глухой космической черноты и вправду что-то взблескивало, словно любопытный грызун пытался разглядеть или вынюхать незваных пришельцев. После каждого такого высверка шорох и шевеление усиливались.
