Анджей Ясинский - Ник. Беглец
Плетения огня в посохе не было. Но вещь, в общем-то, не сложная. Искусник достаточно быстро подобрал компоненты, собрав что-то типа светящейся точки, только горячей. Секунду помедлив, он сунул ее в воду. Она вмиг закипела, но огонек погас. Рукой Толлеус ощутил небольшой поток горячего воздуха от воды, но это было не серьезно. Надо помощнее, чтобы была постоянная реакция. Старик снова вызывал плетение, но в этот раз закачал ману от души. Шарик получился большой — только-только внутрь поместится. А уж горячий — жар чувствовался даже на расстоянии.
Столб раскаленного пара со страшным воем выстрелил вверх, захрустели доски, а сгинувший котелок зашипел где-то под повозкой. Какое-то время горе-изобретатель в ступоре смотрел на обугленные края дыры в днище, потом шумно выдохнул. "Ну ее, эту тягу… Колеса крутить надо, как у того старичка на самодвижущемся кресле из видений, а не толкать.."., пробурчал он. Альтер-эго согласно промолчало.
Бить стандартным плетением по колесу нельзя — сломается. Нужно как-то так сделать, чтобы удар был плавный… Изменение готовых плетений — дело неблагодарное. Трудно это. Нужно сначала разложить плетение на компоненты. Это быстро — глаз наметан. Но потом надо подобрать новые — тут получится далеко не сразу. Может уйти несколько часов.
Толлеус придумал проще: из сундука взял заготовку для амулета, поместил туда обычное плетение удара, а на входе поставил измененный "сторож". Мана накачивается в него и проходит дальше в плетение. При этом выходной канал расширяется тем больше, чем больше маны через него прошло.
— Опять ничего не получится! — излучал уверенность Толлеус-пессимист.
— Вот сейчас попробуем и узнаем, — не стал спорить искусник: — Не получится, так не получится. Хуже-то не будет!
Он прицепил к ободу переднего колеса свое плетение и привычно накачал маной. Секунду ничего не происходило, потом колесо ожило, проворачиваясь в грязи. Все быстрее и быстрее. Спицы слились в сплошной круг, вода забурлила, повозка затряслась и поползла вбок, к трясине. В следующее мгновение с треском переломилась ось. Колесо, почему-то завалившись на бок, рассерженным шмелем мелькнув в небе, умчалось за горизонт.
Повозку снова перекосило, поклажа посыпалась в грязь, Толлеус еле удержался, вцепившись в борт.
"Хуже не будет!" — хохотало, как ненормальное, Альтер-эго. А старик, беспомощно опустив посох, плакал. Слезы, подчиняясь извилистому рисунку морщин, катились в разные стороны, размывая грязь. За добрую сотню лет Толлеус накрепко свыкся с мыслью, что умрет от болезней. Теперь же он сидел и никак не мог поверить, что сгинет вот так — посреди топей от голода и жажды, как моряк на необитаемом острове.
"Бестолочь!" — не унимался хохотун. "Ни колеса, ни лодка с веслами тебе не помогут! Тут нужны сильные длинные ноги, как у той цапли! Видишь, как уверенно она расхаживает невдалеке и ловит жирных лягушек. А твои ноги короткие и слабые! Смирись!"
Всхлипывая, старик посмотрел на свои ноги: толстые вены застывшими червями оплели икры, пятна кровоизлияний, незаживающие ссадины, шпоры такие, что обувь не подобрать. "Вот если бы приделать новые ноги, как рука-протез у человека из видений", — думал он. "Тогда бы еще вчера сходил за помощью и за пару монет привел десяток деревенских — на руках бы повозку вынесли. Но это только чародеям удалось сконструировать такой протез. И шагающих големов строят только они… Кстати, а как они их строят? Как-то ведь получается — искусственные создания ходят и не падают. Значит, есть какой-то секрет?"
Вторую бессонную ночь старый искусник мечтал о големах, отгоняя голодный гнус. Только под утро, допив остатки воды, он забылся неспокойным сном.
Очнувшись к полудню, Толлеус решительно сжал губы: "Моя жизнь слишком ценна, чтобы оставить ее тут, в этой грязной луже. Не для того я десятилетиями сражался со смертью, чтобы теперь сдаться. Нужны длинные ноги? — Я их сделаю!" — сам себе заявил он. Пессимист широко ухмыльнулся, но искуснику было наплевать на него.
Строительный материал есть — длинные жерди от повозки вполне сгодятся. Суставы? — Плевать на суставы. Можно обойтись без них. В бродячих цирках артисты ходят на длинных ходулях — нужно что-то вроде этого, только ставить их надо не вертикально, а под большим углом. И ног надо не две, а побольше — Толлеус не отличался хорошей координацией и ловкостью и не льстил себе. Сначала он хотел сделать четыре лапы, как у животных. Три будут всегда стоять на земле, чтобы конструкция не падала. А четвертая будет шагать. Но искусник быстро понял, что такой вариант не хорош. Лучше сразу шесть ног, как у жуков.
В основе прямоугольный каркас от повозки. Не гнущиеся ноги-жерди, привязанные искусными нитями, расходятся веером в разные стороны. Другие нити, натягиваясь и расслабляясь, заставляют их двигаться. Каркас получился в метре над землей, также как во времена, когда он еще был настоящей повозкой.
Тонкие жерди все равно вязли в грязи, и Толлеус приделал ступни: разломал оставшиеся колеса на половинки. Получилось нормально — для болота в самый раз.
Конструкция простейшая. Единственная сложность — переставлять ноги правильно, чтобы они не цеплялись друг за друга. Пусть жук двигался медленно — не важно, но вручную делать каждый шаг было слишком утомительно.
Толлеус потратил несколько часов, прежде чем собрал и отрегулировал связку из целого вороха "смотрителей", "сторожей" и "слуг". Зато теперь жук двигался и даже поворачивал сам, подчиняясь простой команде с посоха.
Искусник ликовал, любуясь со стороны, как угрожающего вида конструкция со скрипом ползает по болоту. А второе "я" пристыжено молчало.
***— А я тебе говорю, болотная тварь его сожрала! — с жаром доказывал долговязый парнишка своему рыжему товарищу. Парочка расположилась у кромки последних деревьев — дальше начиналась топь.
— Смотри, вон обод, что я говорил! — снова начал долговязый, тыча пальцем в колесо от телеги, наполовину зарывшееся в грязь недалеко от колеи, уходившей вглубь болот.
— Ну и что! Подумаешь, колесо! — бубнил рыжий, ковыряя палочкой землю у своих ног: — Может, с дороги укатилось.
– Ага, соскочило, так его оставили и дальше на трех колесах поехали! — съехидничал первый. — А след от него где, а? — От колес, чтоб ты знал, следы остаются! Только я сам видел, как оно вчера прилетело. Собирал бруснику по краю, вдруг слышу, жужжит что-то. А потом "плюх"! Смотрю — торчит! Так что точно болотная тварь сожрала вместе с телегой, а колесо отрыгнула.
— Угу, отрыгнула так, что досюда долетело! — не поверил второй. — И какая же здоровая она должна быть, чтобы телегу проглотить? А что старик вообще забыл-то в болоте?
— А шут его знает. Может, в Город ехал. Кто их, этих чужаков, разберет?
— Скажешь тоже: "в Город"! После дождей-то! Смотри, какая вода высокая! — и рыжий швырнул шишку в большую лужу у самой дороги.
— Ну не знаю, зачем. Ведуна спрашивай, а не меня. Да только поехал — это точно. Вон, следы свежие вглубь ведут. А обратно нету! — долговязый снова ткнул пальцем в сторону болота.
— А может, проехал-таки? — снова не поверил рыжий.
— Ага, а колесо тут оставил. И выло еще вчера страшно. Ты бы услышал, наверняка бы портки обмочил!
— Да выдумываешь ты все! — уверенно махнул рукой второй паренек.
Тут какой-то шум со стороны болота привлек их внимание. Две головы синхронно повернулись. В следующее мгновение, заполошно крича, мальчишки неслись в деревню, сверкая голыми пятками: разбрызгивая грязь, из самого сердца топей за новыми жертвами выползла Болотная Тварь.
НикПрошло еще три дня, после того, как я окончательно пришел в себя и устроил концерт под танцы девушки. За это время я уже практически полностью восстановился. Вроде немного времени этот процесс занял, но заново проходить через всю эту процедуру совершенно не хочется. Хреново было, что говорить… И выгибало, и корежило, и умереть казалось самым легким выходом. Не знаю, как сумел удержать себя в руках. А потом Карина сама пришла ко мне. Мы и так, собственно говоря, спали практически в обнимку, но до секса дело не доходило, что в общем-то понятно — наше состояние и положение не способствовали шурам-мурам. А вот теперь это случилось. После того концерта, когда Карина полностью слилась в танце с музыкой, она еще часа три не показывалась — молча убрела куда-то. У меня еще мелькнула циничная мысль, мол, зная, какое действие оказывает музыка моего мира на неподготовленные умы людей здешнего, нагло воспользовался ситуацией… Но мысль пришла и ушла, а Карина осталась. Не буду углубляться, но друг другом мы остались довольны. Единственное неприятное следствие этого события оказалось то, что Карина резко стала смущаться меня, хотя раньше такого поведения не наблюдалось. В результате она перестала меня радовать своими танцами в обнаженном виде. Только в брючках как минимум и легкой рубашки. Какой-то выверт женского сознания. Пока мы были друг для друга никем — никакого смущения, а как только сблизились, сразу откуда-то вылезло стеснение.
