Быков Андрей - Псы границы
— Есть свои соображения, — уклончиво ответил он, — но хотелось бы и твои послушать.
— Ты среди всех — самый старший, самый опытный и больше, чем кто-либо другой, приспособлен к выживанию. Поэтому я и надеюсь, что ты не только выполнишь всё, как надо, но и останешься в живых.
— Ну, примерно так я и думал, — согласился он, и добавил, вставая, — ладно, сержант, уводи пацанов. Да и я тоже поеду. Мне ведь лучше заранее до места добраться да приглядеться получше, что и как… Ладно, будь здоров! — он протянул мне руку, — Повезёт, ещё свидимся.
Я пожал его руку, потом, не удержавшись, приобнял за плечи:
— С остальными попрощайся…
— Само собой…
Прощаясь с каждым в отдельности, он желал, в общем-то, одного и того же: удачи в делах, здоровья и побольше денег. С Дворянчиком же у него состоялся особый разговор.
— Слушай сюда, граф, — сказал он, пожимая тому руку, — те золотые побрякушки, что мы тебе выделили, в деньгу обратить надобно. А потому, как в город приедешь, пойдёшь в квартал ткачей. Найдёшь там рябого Ёргиша, перекупщика. И скажешь ему, что пришёл ты от Лоскута. Это от меня, значит. Отдашь ему своё рыжьё и скажешь, чтоб обменял на звонкую монету без обману и обсчёту. Тогда, мол, он со мной, Лоскутом, в полном расчёте будет. О чём речь, он знает. А немного погодя я и сам к нему зайду, всё проверю. И ежели он сделку честь по чести проведёт, то у меня к нему тогда претензий не будет. А ежели нет… Ну, тогда я всё своё сполна заберу. Хорошо запомнил, граф?
— Запомнил, — кивнул Дворянчик, — а если ты… это… ну, не зайдёшь… к нему?..
— А вот об этом «если» ты и сам не думай, и ему знать не давай, — с каким-то лихим отчаянием подмигнул Грызун, — а я уж зайду. А на этом свете, или — на том, про такой случай только мы с ним вдвоём и будем знать!.. Ну, братва, будет. Долгие проводы — долгие слёзы. Прощайте!
Вскочив в седло, он крутанул коня на месте, махнул напоследок шлемом и умчался к перевалу.
— Вот и ещё один ушёл, — ни к кому конкретно не обращаясь, вздохнул Степняк.
— Помолчи, — недовольно буркнул Циркач, — а то гляди, накаркаешь…
— Ладно, по коням! — скомандовал я, — Циркач, на повозку. До посёлка доедем, там какого-нибудь малолетку на твоё место посадим.
Циркач, ни слова не говоря, вспрыгнул на облучок и разобрал вожжи. Встряхнув их, он причмокнул губами и легонько перетянув круп кобылы самым их кончиком, прикрикнул:
— А ну, пошла, скаковая! Давай, пошла!
Лошадь, всхрапнув и тряхнув гривой, с натугой потянула гружёную телегу и, постепенно набирая ход, резво потрусила по пологому склону вниз, к посёлку. Мы торопливо двинулись следом.
В посёлок мы прибыли, когда уже совсем рассвело. Видно было, что ночью в посёлке никто не спал. За прикрытыми и охраняемыми воротами вытянулся вдоль улицы длинный обоз из деревенских телег, загруженных сверх всякой меры самым разным добром, от одежды и продуктов, до предметов мебели и прочего домашнего убранства. Здесь же мычали коровы и блеяли овцы, привязанные к хозяйским телегам. На телегах лежали со связанными ногами куры, гуси, утки, время от времени начинавшие беспокойно тянуть шеи, оглядываться по сторонам и шуметь.
Хорёк встретил нас у ворот и сразу же повёл к месту, где местные жители готовились к похоронам погибших во вчерашнем бою односельчан. Горцев хоронить никто не собирался. Их просто снесли всех в одно место, под стену укрепления, да там и оставили.
Прибыв на место готовящегося погребения, мы спешились и подошли к Одуванчику и Полозу, лежавшим рядом. Здесь же, рядом с Одуванчиком, лежала и его подруга — Линика, на грудь которой односельчане положили ребёнка, ещё два дня зревшего в её чреве. Все погибшие, общим числом почти в семь десятков человек, были завёрнуты в белые холстяные покрывала и уложены в вырытое округлое углубление в несколько рядов и ногами к центру. Так всегда хоронили павших в одном бою. Отдавая им честь, мы преклонили перед общим погребением одно колено и сняли шлемы с голов. Священник принялся читать положенные случаю молитвы, а присутствовавшие здесь же старики и старухи затянули прощальное песнопение. На тела погребаемых упали несколько жменей пшеничных колосьев, собранные поблизости первые весенние цветы, следом полетели комья земли, бросаемые сперва голыми руками, а уж затем и лопатами. Мы с парнями тоже бросили несколько горстей земли.
Устраивать долгие похороны и почётное поминание времени не было. Вражья армия вот-вот выступит по дороге к перевалу. А ещё этот горский отряд, ушедший вчера к ущелью, не давал мне покоя. Я был твёрдо уверен в том, что нам придётся с боем прорываться в долину. Следовало поспешать. А потому, выпив по стакану поднесённого нам поселковыми женщинами вина и заев это кусками сыра, мы опять попрыгали в сёдла. Жители посёлка тоже понимали, что мешкать не стоит. Едва только я во главе своего поредевшего отряда подъехал к воротам, как их створки распахнулись и обоз медленно тронулся в путь. Стоя у самого выезда, я внимательно оглядывал каждого выходящего и выезжающего за ворота. Судя по всему, мои слова о готовящемся в ущелье бое, переданные вчера старосте Хорьком, подействовали на всех. Почти каждый, даже женщины и подростки, имел при себе оружие и был одет хоть в какой-то доспех, пусть даже и содранный с убитого горца. Более сотни мужиков ехали верхом, кто на собственной лошади, а кто — и на пойманном лохматом горском скакуне, оставшемся без хозяина. Остальные шли пешком, либо ехали на телегах.
Прогрохотала мимо и наша повозка, правил которой крепкий парнишка лет пятнадцати, одетый в плетёный из широких полос толстой воловьей кожи колет, обшитый по верху медными бляшками. Я вопросительно взглянул на Циркача.
— Староста дал, — пояснил тот, — парнишка всё равно уже давно к нам рвался. Вот Будир и решил: пусть хоть так при отряде будет.
Я понимающе кивнул и выехал за ворота.
Из-за внушительного обоза двигались мы не очень быстро. И потому к спуску в ущелье добрались только часа через три. Там я собрал всех жителей посёлка и ещё раз напомнил им, что впереди нас, скорее всего, ждёт бой с отрядом горцев числом не менее трёх сотен. А потому каждому быть собранным, готовым к бою и очень внимательным. После чего отобрал в передовую группу два десятка конных и отправил их вперёд под командой Дворянчика. Остальных конных свёл в один отряд и велел им двигаться впереди обоза. Набралось их почти полторы сотни. Командовал я ими лично. И ещё с полсотни оставалось пеших. Их я отдал под командование Хорька и приказал, чтоб двигались с обеих сторон от обоза и охраняли его. С этими же пехотинцами остался и Дзюсай, чем вызвал у них прилив немалого воодушевления. Поселяне видели монаха во время боя в посёлке. И теперь были твёрдо уверены в том, что с таким мастером меча они выйдут победителями из любой схватки.
Ещё что-то около трёх десятков конных стрелков взял под своё командование Зелёный. Задача его группы состояла в том, чтобы поддерживать нас в бою, ведя интенсивный обстрел противника на особо сложных участках. Ну, а когда стрелы кончатся, этот отряд можно было бы использовать в качестве дополнительного резерва. Двигались они между основным отрядом и обозной колонной.
Постепенно опускаясь всё ниже и ниже, наша колонна втягивалась в ущелье, стремясь как можно быстрее добраться до выхода в долину предгорья.
Прошло уже больше полудня с тех пор, как мы выехали из посёлка, когда откуда-то сверху послышался отдалённый и приглушённый значительным расстоянием раскатистый и резкий гул.
Степняк взглянул на меня:
— Грызун сработал…
— Угу… — кивнул я.
— Как он там?.. Жив ли? — продолжил Степняк.
В ответ я лишь неопределённо пожал плечами и обеспокоенно посмотрел вперёд. До выезда из ущелья оставалось всего ничего. С нашим обозом да по такой дороге, сплошь усеянной камнями — не больше часа езды. А со стороны передовой группы ко мне мчался всадник, вероятно, посланный ко мне Дворянчиком.
Осадив коня прямо передо мной, он коротко сообщил:
— Сержант, горцы впереди.
— Показывай! — я пришпорил коня.
Вырвавшись немного вперёд, мы промчались с полмили и приостановились у едва заметного изгиба, уходившего слегка вправо и скрывавшего за собой весь горский отряд, уже выстроившийся в нескольких сотнях саженей от изгиба и ожидавший нас в полной боевой готовности.
— Смотрите, сержант, — показал на них Дворянчик, — ничего необычного не замечаете?
Приглядевшись повнимательнее, я присвистнул и тихо выругался.
Позади основного горского отряда, состоявшего приблизительно из двух сотен всадников, виднелся ещё один, заставивший меня сильно озаботиться нашими дальнейшими действиями. За их основной боевой линией в качестве резерва выстроилась сотня регулярной армейской конницы. Это было видно и по однообразной форме, и по порядку, царившему в ровном строю конников. Своим внешним видом больше всего они мне напоминали наших конных пикинёров. Даже вооружение было такое же.
