Сергей Недоруб - Горизонт событий
— Борланд, — подал он голос. — Когда ты увидишь Монолит, что станешь делать?
— Разрушу его, — ответил сталкер. — Я помню о своей задаче.
— Да? — спросил майор. — Ну… хорошо.
Борланд остановился и повернулся к майору.
— Клинч, ты в порядке? — спросил он.
— Эмоции переполняют. А что? Это странно?
Марк встал рядом с ним.
— Клинч, давай поиграем, — предложил он. — В ассоциативный ряд.
— Что? — не понял майор. — Зачем?
— Успокоимся.
— Можно, — согласился Кунченко, оттолкнул руку Борланда с фонарём и пошёл дальше по коридору. — Только не будем останавливаться.
— Я начинаю. Зона.
— Смерть.
— Стрелка.
— Триммер.
Коридор повернул налево. Нож Сенатора мелко задрожал.
— Лопата, — продолжил Марк.
— Лонжерон.
Борланд оглянулся.
— Шаг.
— Газ.
— Достаточно, — сказал Марк. — Ты в полном порядке.
— Точно?
Марк схватил Клинча за плечо, развернул к себе.
— Борланд, остановись на минутку, — попросил он.
Сталкер послушался.
— В порядке, но слишком заморочен, на чём не следует, — сказал Марк, глядя на Кунченко. — Майор, приди в себя. Ты хочешь с катушек слететь?
— Что-то не понимаю, о чём ты.
— Конечно, не понимаешь, — вставил Борланд. — Ты всю дорогу думаешь только о своём вертолёте.
— Я?!
— У тебя самые безобидные слова вызывают аналогии с терминами из авиации, — произнёс Марк. — До такой степени, что ты лопату перепутал с лопастью. Клинч, давай уже встряхнись. «Тайкуна» больше нет.
— Я помню, — сказал майор.
— И Монолит его тебе не вернёт.
Кунченко сделал очень медленный вдох.
— Откуда ты знаешь? — спросил он. — Ты же не пробовал.
— Так, майор, хватит, — сказал Борланд повышенным тоном. — «Тайкун» создали люди. Не вздумай мечтать о подарке от Монолита.
— Тебе жалко, что ли? — спросил Клинч агрессивно. — Это мой план! Я тут решаю, кто и чем будет заниматься.
— Нет.
— Бунт? — вспылил Кунченко. — Консул, ты тоже с ним заодно?
— Клинч, перестань дурить. Монолит никаких желаний не исполняет. Это миф. Ты же сам выступал за это.
— Ну и что? Людям свойственно умнеть.
— Приехали. — Борланд прислонился к стенке. — Майор, ты, видимо, вместе с вертолётом потерял и мозги. Монолит — не рог изобилия. Он не имеет никакой власти.
— Да неужели? Выбросы кто делает? Мутантов кто творит? Телепорты кто обустраивает?
— Это всё личные фишки Монолита. Но исполнять желания он не может.
— Почему?
— Потому что не может, — сказал Марк. — Я знаю точно. Монолит способен в определённых рамках воздействовать на сознание, например, нарисовать тебе в голове целый остров с вертолётами.
— Ага, — добавил Борланд. — Аж в пятьсот рядов.
— Но это не будет реальностью.
— Да что вы знаете о реальности? — оттолкнул его Клинч. — Идём. Времени мало.
Борланд остановил его, снова приперев к грязной стене коридора, рядом с навсегда затихшим трансформатором. Прежде чем майор успел сказать хоть слово, сталкер приложил рукоятку ножа Сенатора к его виску. Майор сразу утихомирился, его дыхание постепенно пришло в спокойный режим.
— Да, — выговорил он. — Спасибо. Что-то я совсем расклеился.
— Клинч, твоего вертолёта больше нет, — сказал Марк. — Давай, нам осталось пройти совсем немного.
— Чувствуешь, как голову наливает теплотой? — спросил Борланд.
— Есть немного. Нож успокаивает.
— Не успокаивает, а приводит башку в порядок. Вспоминай, для чего мы здесь.
— Вспомнил. — Клинч отвёл нож от себя. — Пойдём дальше?
Монолит находился в паре десятков метров от места разговора.
Как Борланд и ожидал, он выглядел совсем не таким, каким его описывали сталкеры, никогда Монолита не видевшие. Исполнитель желаний по легендам Зоны должен был соответствовать размаху этих самых желаний, то есть быть столь же необъятным и величественным. Гордым куском скалы, излучающим независимость. Переливающимся коралловым образованием, похожим на органическое. Прозрачным тэтраэдром. Была популярна и классическая версия: чёрная, поглощающая свет плита с пропорциями один-четыре-девять. Но настоящий Монолит оказался просто кристаллическим обломком неизвестно чего. Легендам он соответствовал лишь в размерах — несколько метров в высоту — и в цвете. Камень слабо отражал свет и в потёмках помещения казался полностью чёрным, с небольшой долей прозрачности. Во всём остальном он был лишён любой привлекательности или правильности форм. Монолит не мог быть величественным. Просто потому, что был инородным.
Камень размещался в центре широкого замкнутого пространства, куда не проникал ни единый луч света. Не было никакой воронки, над которой бы невидимым продолжением находился пробитый сверху потолок, хотя под тяжестью камня образовался кратер. Монолит не прилетел. Он сразу материализовался в этом месте.
— Мы пришли, — сказал Марк, переведя все три фонаря в режим дневного света.
Клинч радостно рассмеялся. Сделав пару шагов к камню, он упал на колени и впился пальцами в оплавленную землю.
— Есть, — прошептал он. — Мы здесь. Марк, Борланд! Мы добрались до него! Мы нашли Монолит!
— Ага, — сказал Борланд, чувствуя волнение. Оно накатило столь внезапно, что сталкер стащил с себя рюкзак, который взял у Доктора. Аккуратно положив его наземь, он сжал нож Сенатора крепче.
— Он здесь, — продолжал майор. — Исполнитель желаний.
— Клинч! — окликнул его Марк.
— Да, да, я помню. Исполнителя желаний не существует. Но, Марк, мы можем попробовать.
— Нет!
— Можем! — Кунченко вскочил на ноги, поворачиваясь. В руке он держал пистолет, который попеременно переводил с Марка на Борланда и обратно.
— Так. — Марк отступил чуть назад. — Вот этого не надо.
— Не мешайте мне! — предупредил майор. Его взгляд был почти безумным. — Я помню, зачем мы здесь. И не буду вас останавливать. Но перед этим вы дадите мне немного времени. Монолит мне должен за все эти чёртовы годы.
— Он не только тебе должен, — сказал Борланд. — Этот камень задолжал нам всем. Разница в том, что тебе он не может дать, чего ты хочешь. А нам может.
— Да ну? — Майор спешно облизнул пересохшие губы. — И что же я хочу, по-вашему?
— Нетрудно догадаться, — ответил Марк. — Новый «Тайкун».
Майор опять рассмеялся.
— Но тут ведь не в вертолёте дело, — продолжал Марк. — Это не просто средство передвижения и атаки. Клинч, я не пытаюсь успокоить тебя. Я действительно понимаю, почему этот вертолёт для тебя так важен.
Кунченко перестал смеяться. Пистолет в его руке задрожал.
— Да это… — Он зажмурился и стукнул себя по лбу стиснутыми кулаками, не выпуская оружия. — Господи… Что происходит?
Марк метнулся к нему так быстро, что Борланд не успел и приготовиться. Налетев на майора, Марк сбил его с ног и начал вырывать пистолет. Борланд помог ему, вдвоём им удалось разоружить Клинча. Тот с проклятиями перевернулся на живот и начал царапать бетонную плиту.
— Вы не понимаете! — выл Кунченко, барахтаясь. — Это не просто вертолёт! Это… спасение! Зона, везде одна Зона! Все эти годы — только Зона! Смерть, кровь, боль и страдания… Безнадёга по всем фронтам! Тысяча человек под твоим командованием, деньги и власть, но что толку?! Нет спасения от Зоны! «Тайкун» охранял меня… душу, тело, сознание! Друзья умирают, срочники, письма и глаза матерей, только горе и страх… Глок списывает в расход росчерком пера! Одним росчерком! Плюнуть, уйти, спрятаться, хоть на пару минут, — от своих, от чужих, от жизни и смерти! «Тайкун» спасал… Броня — слои керамики, атмосфера, пушка — сам чёрт тебе не брат! Закрылся, шаг-газ на себя, полный вперёд… И свобода! Свобода…
— Иди, — крикнул Марк, всеми силами удерживая Клинча в лежачем положении. — Покончи с этим!
Борланда не пришлось просить дважды. Взглянув на Монолит, он начал движение к нему.
Последние несколько метров невыносимо долгого и тяжёлого пути.
И почувствовал, как его сознание уносит нарастающая телепатическая связь.
Темнота и тишина. Чувства спят. Ощущается только нож в руке.
— Человек, — раздаётся голос. Он не мужской и не женский, не высокий и не низкий.
— Я здесь, — сказал Борланд.
Монолит плавно проявился в темноте. По нему струились фиолетовые искры.
— Зачем ты здесь? — спросил камень.
— Чтобы закончить начатое Сенатором.
— Мы заперты, — сказал камень. — Кристалла нет. Сенатор уничтожил его. Теперь ты уничтожишь нас?
— Да, — ответил Борланд.
Камень немного расплылся в темноте, но затем проявился ещё чётче, чем раньше.
— Твоё заветное желание не такое, — проговорил Монолит.
— У меня нет желаний.
