Константин Кривчиков - Кремль 2222. Тобольск
А вот шайны упорно старались взять ситуацию под контроль. Они боролись не только с космачами, но и с огнем. Даже пытались заливать его водой, опуская в реку ведра на баграх. И это несмотря на то, что галера могла в любой момент взлететь на воздух.
И вдруг Сновид увидел кешайна. Того самого, который опекал его весь минувший день. Он появился непонятно откуда и буквально вывалился на Павла из клуба дыма.
Скорее всего, кешайн пробрался от кормы вдоль фальшборта. В правой руке он держал обнаженный меч. А вот левая рука висела плетью. И шлема на окровавленной голове не было. Похоже, что тут успел поработать обрывком цепи один из нео.
Заметив Сновида, кешайн сильно покачнулся. Но все-таки удержался и сделал шаг вперед. И медленно, словно нехотя, поднял меч.
…вот он, топол…
Дальше Павел не думал. Он подтянул ноги и тут же выбросил их вперед, метя «ящеру» в бедро. И еще в момент удара почувствовал, как наконец-то лопнула веревка. Крепкие веревки умели вязать шайны, ничего не скажешь.
Кешайн не ожидал нападения. То ли Павел выглядел слишком беспомощно, то ли сам уже держался из последних сил. Так или иначе, он упал боком, угодив правой рукой на пылающую палубу. Той самой рукой, в которой сжимал оружие.
Прогоревшие доски с треском провалились, увлекая «ящера» за собой. Но он каким-то образом извернулся и сумел удержаться на верхней палубе. Правда, выронил при этом меч. А когда вскочил, Павел уже тоже стоял на ногах. И враги замерли друг напротив друга.
В отличие от мутанта у Сновида были целы обе руки – но связанные за спиной. И, по иронии судьбы, их связал вчера вечером этот самый кешайн. Поэтому «ящер» имел преимущество, невзирая на сломанную левую руку и разбитую голову. А еще через секунду он положил ладонь на рукоять кинжала, и преимущество стало подавляющим.
Так думал кешайн. Но в драке не на живот, а на смерть думать иногда вредно. Особенно в том случае, когда считаешь, что у тебя есть преимущество.
Поэтому Сновид вообще ничего не думал. Он рванулся с места и рыбкой врезался «ящеру» в живот. Тот опять проворонил удар, так и не успев выхватить кинжал. Отлетел на пару метров назад и приземлился пятой точкой в раскрытый люк. Аккурат на голову очередному нео, который карабкался по трапу наверх.
Что касается Сновида, то он перекатился по палубе и попытался вскочить на ноги. Но не смог, потому что получил в лоб очень ощутимый удар. Настолько ощутимый, что на мгновение потерял сознание и упал навзничь.
Когда открыл глаза, то увидел прямо над собой грузную фигуру нео. Тот стоял на раскоряку, поигрывая метровой цепью. И очень гнусно ухмылялся. Видимо, не видел, как за его спиной горит бочонок с порохом. Так и ухмылялся, скаля кривые клыки, – до того самого мгновения, пока не прогремел взрыв.
Когда он прогремел, мохнача разнесло в клочья. А Павла лишь подбросило на палубе – вот что значит правильно занятая позиция. Но он не успел обрадоваться – даже понять толком, что происходит, не успел. Потому что тут же рвануло по-новой. И этот взрыв был раз в десять мощнее предыдущего. А то и в пятьдесят.
В следующее мгновение Сновид ощутил, что висит в воздухе. На очень короткий период перед ним открылась панорама реки и берега: пылающие галеры; около десятка лодок, маневрирующих вокруг судов; брезентовые палатки… На берегу суетились шайны, но их было относительно немного.
А еще он успел заметить, что на Троицком мысу идет сражение. Но не около кремля, а значительно левее, где размещалась полевая ставка шайнов. Там грохотали пушки, а в дыму мелькали фигуры бойцов.
Затем взрывная волна понесла Сновида в сторону берега. Но не донесла. И он «солдатиком» плюхнулся в Иртыш.
К счастью для Павла, он, несмотря на сильную контузию, находился в сознании. И продолжал бороться, не теряя присутствия духа. Удержаться на плаву со связанными за спиной руками он не имел ни малейшего шанса. Поэтому сосредоточился на другом.
Перед тем, как рухнуть в реку, Сновид постарался поглубже вздохнуть. А затем стал ждать, когда ноги коснутся дна. Едва это произошло, как он тут же рванулся вперед – с максимальной скоростью, которую позволяла водяная толща.
Падая, Павел успел заметить, что до берега метров тридцать. Такое расстояние оставляло надежду на то, что он сумеет выбраться из реки – если не увязнет в тине и не наглотается всякой дряни. И эта надежда, помноженная на запредельное усилие, оправдалась.
Он сделал по пологому дну пять или шесть шагов. И в тот момент, когда уже начал захлебываться из-за поступающей через нос воды, его голова «вынырнула» на поверхность. Врешь, не возьмешь! Ядрит в боковину дрель! В три креста! И четыре полумесяца!
Он успел хватануть ртом воздуха. Закашлялся. Споткнулся. Упал. Однако сумел бросить тело вперед. И снова оказался над водой – теперь уже по шею.
Теперь он, наконец, смог чуть-чуть отдышаться и откашляться. Затем побрел вперед. В каком-то десятке шагов от берега опять упал, споткнувшись о корягу. Но река в этом месте была уже по колено. И он поднялся. И дошел. И рухнул, как подкошенный, на песок.
Лежал, хватая воздух. Хрипло кашлял, сплевывая воду и отхаркиваясь. Сердце колотилось, как сумасшедший молотобоец, норовя выскочить за ребра. И потихоньку успокаивалось, приходя в себя после чудовищной перегрузки.
И тогда Сновид услышал, как кто-то звонко чихнул. И еще раз. А затем расслышал знакомый тонкий голосок:
– Братан, ты жив?
Слова доносились глухо, как сквозь вату. Павел открыл глаза. Рядом сидел Зюб, мокрый до нитки. Точнее, до последней шерстинки. И от того особенно смешной и жалкий. Дополняя картину «Приплыли», с уха спира свисала бурая водоросль.
– Жив, – прохрипел Сновид. – Только слышно тебя… плохо. Говори громче.
– Я и так громко говорю, – прошептал, как показалось Павлу, спир. – Это тебя контузило. В результате – временная деформация слуха. Тебя как, вестибулярный аппарат не беспокоит?
– Аппарат у меня… в порядке… Ты где пропадал, умник?
Зюб снова чихнул.
– Ты извини, что так вышло. Не успел я тебе помочь.
– А что случилось? – Павел вдруг тоже чихнул. Надо же, успел заразиться. Так и чахотку заработать недолго.
– Меня нео за хвост поймал, – пожаловался спир. – И за борт выкинул. Вот и помогай после этого мутантам, неси свободу в массы.
– Не переживай. Главное, что цел остался.
– Ага, тебе легко говорить. – Зюб шмыгнул носом. – Тебя за хвост когда-нибудь кидали?
– Нет, – сказал Павел. – Только этого мне не хватало. Ты лучше развяжи меня.
– Сейчас. Я стрелкой разрежу.
Зюб начал копошиться за спиной у Сновида. И вдруг воскликнул:
– Павел, смотри!
Сновид повернул голову к реке. Флагманскую галеру, на которой он провел последние сутки, в результате взрыва разломило на две неравные части. Носовая часть, где находился пороховой погреб, разлетелась в щепки. От нее остались лишь обломки балок и куски обшивки, плавающие в воде.
А вот корма, где располагались каюты и капитанский мостик, осталась почти целой. И еще не затонула. Но была охвачена огнем. И там, среди языков пламени и клубов дыма, виднелась одинокая фигура в желтом плаще.
Хайна Нур стояла на капитанском мостике. Стояла неподвижно, как статуя, держась руками за планшир фальшборта. И смотрела на берег. Лицо хайны, как всегда, скрывала маска. Но Сновиду почему-то почудилось, что хайна смотрит прямо на него.
Зюб, наконец, разрезал веревку. Павел, не осознавая, что делает, поднял правую ладонь и помахал ею. И произошло неожиданное. Хайна тоже подняла руку. Но не взмахнула, а плавным движением сняла маску.
В этот момент от сильного порыва ветра фигуру хайны заволокло черным дымом. Все, что успел разглядеть Сновид, это ярко-рыжую гриву волос. Еще через секунду корма галеры резко накренилась и ушла под воду.
…на смерть ради любимой…
Еле разборчивая, затухающая фраза донеслась до сознания Павла издалека, словно с противоположного берега Иртыша. Он вскочил, но тут же, вскрикнув, рухнул на песок. Боль оказалась такой сильной, что на глазах выступили слезы.
– Ты чего? – с тревогой спросил спир.
– Ничего особенного, – сквозь зубы выдавил Павел. – Так, ногу слегка обжег.
– Слегка, говоришь? – Зюб присел на корточки и осторожно коснулся лапкой щиколотки Сновида. – Э-э, братан, да у тебя здесь… Фигово, короче говоря. Тебя что, нео на шашлыки жарили? А я думал, что они вегетарианцы.
Он хихикнул.
Нет, пацаном спир был, в целом, нормальным. Только слишком ехидным. А юмор его Павел иногда вовсе не ухватывал.
– Слушай, ты, – сказал Сновид, – веге… вегато… короче, жертва просвещения. Хрен с ними, с ожогами. Найди мне меч. И копье заодно. Я пойду драться.
– Может, тебе сразу и пушку до кучи найти? И ключи дать от квартиры, где деньги лежат? – Спир покачал головой. – Нет, братан, отвоевался ты пока. Тебе сейчас в лазарет надо. Если хочешь на своей свадьбе сплясать. А боец сейчас из тебя никакой. У тебя вон еще и из ушей кровь течет. Чувствуешь?
