Антон Демченко - Небесный бродяга
А посему я резво перебирал ножками и старался не отстать от стремительно шагающего вверх по широкой лестнице Ветрова.
Анфилада комнат с суетящимися и сосредоточенно трещащими клавишами механических печатных машинок клерками пронеслась перед глазами, чуть ли не смазываясь от скорости. Только мелькали высокие черные, блестящие от света ламп провалы высоких окон слева, да слышался непрерывный конторский гул. М-да, это портовое управление ничуть не напоминало скромный кирпичный домик в Альбервиле.
Ну, собственно, и капитан порта отличался от своего швейцарского коллеги не меньше. За тяжелыми и массивными дверьми, ведущими в огромный, богато обставленный кабинет, нас встретил человек-гора. Натурально! Капитаном порта оказался самый настоящий гигант ростом далеко за два метра! Но что удивительно, не было в нем обычной сутулости высоких людей. Может быть, потому, что шеи нет? Седая голова с шикарнейшими бакенбардами, кажется, растет прямо из плеч. Широких, массивных, как валуны. Голиаф. Шкаф трехстворчатый с антресолями.
Едва мы с Хельгой отошли от первого шока встречи с этим медведем, он снова сумел нас удивить. Затянутый в светло-серый мундир с единственным знаком отличия – скромным алым крестиком на белом щите, гигант окинул нас взглядом, шевельнул завитыми усами и, на миг склонив голову, разразился гулким потоком слов… на итальянском. Я не знаю итальянского!
Тем не менее понять, что хозяин кабинета вежливо и витиевато приветствовал Хельгу, пожелал доброго здравия Ветрову и бросил мне что-то вроде «Салют», оказалось нетрудно.
Хельга ответила улыбкой и коротким приветствием на итальянском, весьма неуверенном, надо признать, Святослав Георгиевич откликнулся какой-то короткой фразой, а я…
– И вам не кашлять. – И шаркнул ножкой. Ну а что? Не по-немецки же мне с ним объясняться?!
– Кирилл! – чуть ли не простонал наставник, хлопнув себя ладонью по лбу.
А что я?
– Ветров! Щучий сын! Вот только не говори мне, что это его собственная инициатива! Я твою манеру за версту узнаю, шут гороховый! – неожиданно на чистейшем русском рявкнул хозяин кабинета так, что стекла в переплетах задрожали. И мне кажется, не только в многочисленных книжных шкафах вдоль стен, но и в окнах!
Мм… я не ослышался? Ветров – шут?! С каких пор, а?
Мы с Хельгой переглянулись в молчаливом изумлении и одновременно пожали плечами.
– Бонифатий Христофорыч, чем хочешь клянусь. Нет здесь моей вины… – Даже странно видеть всегда подтянутого и высокомерно-отстраненного на людях Ветрова… таким.
– М-да… ну, ты и соврешь, недорого возьмешь, – уже более спокойным, но от этого не менее внушительным голосом прогудел капитан порта, перевел взгляд на Хельгу и только тут спохватился: – Прошу прощения, барышня, за этот цирк. Со Святославом иначе не бывает. И раз уж он опять забыл обо всем на свете, позвольте представиться самому. Бонифацио Руджиери, бывший кондотьер, бывший капитан первого ранга на русской службе, бывший капер и нынешний капитан порта третьего сектора Высокой Фиоренцы.
– Хельга Завидич, младший штурман «кита» Вольного новгородского флота. Очень приятно, господин капитан порта, – моментально ответила та и изобразила что-то среднее между поклоном и книксеном. Выпрямившись, Хельга повела рукой в мою сторону и договорила: – А это мой… братец, Кирилл. Юнец…
– Замечательно, замечательно, – усмехнулся капитан порта. – Прошу, синьорина, для вас я просто Бонифацио… Бони. Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет, не так ли? Сейчас распоряжусь подать чаю. Знаете, пристрастился на русской службе, до сих пор не могу отказаться.
– Кхм, – чрезвычайно выразительно хмыкнул Ветров, и у господина Руджиери, кажется, даже усы обвисли.
Впрочем, гигант тут же встряхнулся и, ничуть не смущаясь, переключился на прежний панибратский тон, ткнув пальцем в Святослава Георгиевича:
– Да! Ну что, летун, рассказывай, где тебя носило! Мало того что исчез на пять лет, так, объявившись, снова умудряешься заставить себя ждать!
– Не моя вина, Бонифатий Христофорович.
– Где-то я это уже слышал, – нарочито обращаясь лишь к Хельге, с деланой задумчивостью проговорил капитан порта.
Сидя в удобном кресле в роскошном, обитом панелями из благородного дуба кабинете капитана порта, потягивая чай из чашки тончайшего катайского фарфора, Хельга думала только об одном: поскорее бы этот сумасшедший день закончился.
Если бы не правила приличия, она бы уже закрыла веки и спокойно уснула под треск поленьев в маленьком декоративном камине, но увы… Приходится терпеть громогласное многословие хозяина кабинета, вежливо кивать и улыбаться. Вот опять. О чем они?
– Вручную провести корабль через «игольное ушко» – это традиция. Хочешь получить право вождения приписных судов, будь добр, докажи умением, – прогудел Руджиери и, выудив из кармана кителя маленький серебряный значок-заколку, бросил его Кириллу. – Доказал. Владей. Вздумаешь приписать свою лайбу к любому парящему городу, когда она будет, разумеется, отказа не встретишь. Это тоже традиция. Незыблемая. Цени, юнец!
Вручную? Значит, можно было попасть в Высокую Фиоренцу без всего этого кошмара?!
Глава 6
В этот торжественный день
Хельга, начавшая зевать еще в кабинете капитана порта… о, конечно, приличные девушки не зевают в обществе, как я мог забыть! Она просто чуть не заснула в кресле у камина, так что, едва мы поднялись на борт шлюпа, дочь дядьки Мирона тут же пожелала нам спокойной ночи и скрылась в своей каюте. А мы со Святославом Георгиевичем решили перекусить и устроились в салоне, где я, колдуя над плитой, принялся расспрашивать наставника кое о каких деталях недавней встречи с Руджиери.
В принципе я должен был сразу догадаться, что Ветров просто решил устроить мне очередной экзамен. Ну не может быть швартовка настолько неудобной и опасной, пусть даже и в парящем городе!
– Сейчас не может, – покладисто согласился Святослав Георгиевич, когда мы вернулись на борт «Резвого». – А еще лет двадцать назад швартовка шлюпов и яхт именно так и выглядела. Причем не только в Высокой Фиоренце, но и в других парящих городах. Это сейчас для подъема малых дирижаблей используют воздушный колокол, а тогда… Экипажи без нацепленных парашютов из спаснабора на посадку не заходили, уж очень велик был риск разрушения купола. Так-то. Зато можешь гордиться, с этой заколкой в платке зеленью каботажной тебя ни один «китовод» не обзовет. А если попробует, свои же и угомонят.
