"Фантастика 2023-200". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич

– Изучим вопрос, а течение месяца разошлем инструкции.

– Что еще? – поинтересовался Владимир Ильич, посмотрев на меня.

– Опять-таки, в губерниях нет специалистов по налогам.

– Это известно, – перебил Крестинский. – Мне уже жаловались, что в налоговые органы набирают людей, не имеющих представление о налогах. Предпочитают крепких партийцев, но, увы, инициативность и подвижничество не заменят знания финансовых вопросов.

– Навег’ное, стоит организовать куг’сы для фининспекторов? – предложил товарищ Ленин, на что Крестинский задумчиво почесал бороду: – Это же будут не курсы, а академия. Сколько потребуется людей? Хотя, можно организовать курсы для начальников губернских финотделов. Научатся сами – разъяснят подчиненным.

Кажется, я уже малость «подзагрузил» народных комиссаров, но мне нужно было сказать еще кое-что.

– Еще момент, – сообщил я. – Я считаю, что имеет смысл применить к налогообложению классовый подход.

И Председатель СНК и нарком с удивлением посмотрели на меня. Крестинский спросил:

– Владимир Иванович, в декрете о переходе к продналогу мы заявили о равенстве в сборе налогов. Получится, что мы отступаем от собственных принципов?

– Не совсем, – покачал я головой. – Как я полагаю, что уже в этом году появятся недоимщики. За время продразверстки часто платили богатые крестьяне, а бедные сидели в сторонке. К тому же, из-за безлошадности не все смогут распахать пашни, получить урожай, с которого государство возьмет налог. Недоимщиков местная власть начнет определять в тюрьму. Не следует всех грести под одну гребенку. Я предложил бы разбить все крестьянские хозяйства, всех «уклонистов» на три категории. Первая – сильные хозяйства, которые могут выплатить налоги, но не хотят. То есть, откровенные уклонисты. Вторая категория – хозяйства средней мощности, желающие платить налог, но по каким-то причинам не укладывающиеся в сроки. И третья категория – беднейшие хозяйства, которые не в состоянии платить. И по всем этим категориям проводить индивидуальную политику. Кому-то давать отсрочку, кого-то пожалеть и простить, а кого-то наказывать.

– Однако, – хмыкнул Крестинский. – Инструкция получается очень подробная.

– Вы дайте лишь общую канву, а детали пусть додумывают на местах, – предложил я. – Все равно, губисполкомы сами придут ко всему тому, о чем мы здесь говорим. Через полгода, возможно, что через год.

А про себя я подумал, что на самом-то деле все это губисполкомы начнут внедрять года через два, а то и три. И сколько успеют дров наломать, людей пересажать – жуть.

– М-да, Владимир Иванович, – протянул Владимир Ильич. – Пожалуй, не зг’я вы съездили в командиг’овку, не зг’я.

– Владимир Ильич, а может, предложим кандидатуру товарища Аксенова на пост наркома финансов? – вдумчиво поинтересовался Крестинский.

Это он что, всерьез? А ведь всерьез.

– Если перевести товарища Аксенова ко мне в замы, чтобы он поработал у нас месяц-другой, набрался опыта, то вполне-вполне. Он и денежную реформу проведет.

– Боже упаси! – испугался я. – Если я стану народным комиссаром финансов, то рухнет вся финансовая система Советской России.

– А куда ей еще рушиться? Кажется, дальше-то некуда, – вздохнул Крестинский. – По сравнению с семнадцатым годом рубль обвалился на пятьдесят тысяч, а цены выросли почти в сто тысяч раз.

– Нет, товарищи, – залепетал я. – Не надо меня в наркомы финансов, У меня с арифметикой туго. Вон, если не верите, могу показать свидетельство об окончании учительской семинарии. По математике удовлетворительно, по физике тоже.

Свидетельство я и на самом деле получил, посетив родную семинарию, равно как и выписку из метрической книги. Но это так, к слову.

– А по остальным предметам? – заинтересовался Владимир Ильич.

– По истории и географии отлично, а по всем остальным удовлетворительно, – вздохнул я, понадеявшись, что товарищ Ленин не станет смотреть мои документы. Соврал я самую малость. По математике с физикой Володька Аксенов меня не подвел – у меня у самого с ними нелады были, а вот по чистописанию у него стоит «отлично», чего не сказать обо мне, всегда писавшему, как курица лапой.

– Неужели и по Закону Божию удовлетворительно? – изумился Владимир Ильич. – Насколько помню, по нему у всех бывало только «отлично». Вон, даже и у меня, хотя аттестат «некруглый».

Ишь, скромничает Владимир Ильич. Аттестат-то да, «некруглый», с одной четверкой. Помню это со школьной скамьи, равно как и то, что ее поставил Федор Михайлович Керенский [100]. А вот отчего у меня по Закону Божиему «удовлетворительно», сложно сказать. Может, Володя Аксенов, подобно одному из литературных героев, подсыпал своему законоучителю махорку в тесто [101]? Чтобы отвлечь внимание от отметок, сказал:

– Так что, не стоит брать в наркоматы плохих учеников. А денежную реформу Николай Николаевич вы сами проведете. Задействуете ученых.

– Тогда, Владимир Иванович, кого посоветуете взять в наркомат? – поинтересовался нарком финансов. Это он так иронизирует? Мол – суди не выше сапога? Но нет, не похоже.

– Я не бог весть какой знаток, но в Архангельске слышал о Леониде Юровском.

– Юровский – автор книги по теории цен? – спросил Крестинский.

– Кажется, да, – кивнул я. – Еще предложил бы Николая Дмитриевича Кондратьева.

– Кондг’атьев – талантливый экономист, – кивнул Владимир Ильич. – Но он, кажется, из бывших эсеров? И как бы не член «Союза возг’ождения России»?

Если бы мне еще помнить всех членов «Союза Возрождения», кроме главы Северного правительства Чайковского, я был бы гением. Но на всякий случай кивнул:

– Ученый талантливый, потому только арестовали и даже не расстреляли.

– Кондратьев сейчас трудится в сельскохозяйственной академии. Что-то там уже создал, – пояснил Крестинский. – Кажется, конъюнктурный институт, наподобие американских. Захочет ли он?

– Так забиг’айте его к себе, вместе с институтом, – хмыкнул товарищ Ленин. – Вон, если Владимир Иванович сказал, что не расстреляли из-за его таланта, так пусть потрудится. А захотеть – захочет. В крайнем случае, товарища Аксенова попросим с ним поговорить, он убедит.

– Еще, Владимир Ильич, уж коли мы о деньгах заговорили, и о дальнейшем развитии страны, – начал я, подбирая слова. – Есть у меня один «пунктик» – развитие русского севера. Как-никак, провел там полтора года, немного изучил этот край. Мне кажется, у него огромные перспективы. Может, есть смысл составить докладную записку для Совнаркома?

– Безусловно, – кивнул Владимир Ильич. – Но желательно – покороче. Сами понимаете, чем больше текста, тем меньше к нему внимания.

Глава четырнадцатая. Даешь металлургию!

Два часа просидел в Борисоглебском переулке. Надо же иной раз показать подчиненным, что их начальником является товарищ Аксенов, а не товарищ Бокий, правильно? Но мой «показ» являлся символическим, потому что по собственному опыту знаю – нет хуже внезапного появления начальника, который после длительного отсутствия начинает руководить, расстраивая уже созданные схемы и планы. Посему, я просто послушал своего заместителя, покивал, похвалил его за проявленную инициативу – завербовать парочку сотрудников НКИД из числа шифровальщиков, направляемых в Афганистан, пообещал подкинуть на нужды нашего отдела немножко валюты (зря что ли тащил?) и с чистой совестью умотал на Лубянку, в собственный кабинет, где мне никто не станет мешать. Останусь здесь – придется заниматься непосредственными функциональными обязанностями, с которыми я в данный момент не справлюсь. Надеюсь, не нужно пояснять, почему? Чтобы вникнуть в суть дел, мне нужно не меньше недели, а лучше двух. А Бокий, проводив взглядом начальника отдела, вздохнет с облегчением и продолжит прерванную работу.

Но все-таки, чтобы Глебу Ивановичу жизнь медом не казалась, поставил ему задачу – разыскать на Сухаревском рынке одного любопытного юношу, поющего песни, доставить на Лубянку, оформив задержанного на меня. Зовут Тимофей, при себе имеется гитара, пользуется чрезвычайным вниманием как среди продавцов и покупателей, так и среди криминальных элементов. Для чего мне понадобился певец, пояснять не стал, да и не дело начальника растолковывать подчиненным собственные приказы. Глеб Иванович, будучи человеком дисциплинированным, тоже не стал заморачиваться вопросами. Его дело маленькое – получить приказ и исполнить. Вернее – перепоручить кому-то из подчиненных.