Алое сердце черной горы (СИ) - Миронов Кирилл

— О да, я знаю, оттого и требую эти земли. — беззастенчиво подтвердил намерения Олиправд, с треском отрывая от гуся одну из ног и макая в томатную пасту.

— Весьма уместные требования, Ваше Величество. — однозначно намекая Датокилу на согласие, проскрипел Пириус, выделив нажимом слово «уместные».

Датокил, однако, предпринял смелые попытки смягчить условия Олиправда, но абсолютно безуспешно. Ни хитрая лесть, ни обещания богатой наживы не возымели успеха. Царь наотрез отказался уступить хоть йоту от своих слов. Поняв, что одними только деньгами и словами помощь царя не купить, да и не желая далее перечить Пириусу, Датокил печально вздохнул и, с нескрываемой злобой смотря прямо в глаза Олиправду, выдавил:

— Вижу, смысла спорить нет более, потому, от имени приора Артемира, я согласен.

— Чудесно! — выпалил Олиправд, плевав на злобный взгляд Хитрейшего. — Уж теперь то, Ваши Нежнейшества, извольте есть и пить со мной, дабы отметить союз!

Датокил, казалось, только того и ждал, навалившись на выпивку, словно завсегдатай таверны, в надежде утолить неприятную горечь таких быстрых, но невыгодных переговоров. Царь же, обрадовавшись преображению Датокила, захохотал и, перевалившись через стол, одобрительно похлопал Хитрейшего по плечу. Пириус остался недвижим, не притрагиваясь ни к еде, ни к напиткам. Датокил, быстро захмелев натощак, этого не заметил, а Олиправд за несколько дней уже привык к такому поведению странного нордиктовца.

Глава XXX

— Наконец, ты пришел согреть мое мерзлое тело, мой милый царь!

Молодая златовласая красавица, кровь от крови древнего рода воительниц, расположилась на широкой деревянной кровати под одеялом, сшитым из медвежьих шкур. Томно вздохнув, она не отрывала любящих зеленых глаз от Олиправда, что зашел в просторную опочивальню и начал скидывать с себя одежды.

— Не лукавь, душа моя. — подмигнул Олиправд, снимая браслеты. — Жар от твоих чресел повергает меня в испарину.

— Мои чресла в тягость мне, если рядом нет твоих. — искусно совместив скабрезность и романтическое томление, царица, а это была она, игриво приспустила одеяло, соблазнительно оголив свои прелестные груди.

— Ах ты ж, моя негодница! — зарычал Олиправд, и, бросившись на кровать, страстно поцеловал свою жену в губы.

— Как прошли переговоры с этими южанами, любовь моя? — с интересом спросила, подперев голову рукой, царица, как только Олиправд со смачным чмоком оторвался от ее губ.

— Все прошло так, как я и ожидал, душа моя. — укрывшись одеялом, Олиправд перевернулся на спину и устремил взгляд в высокий резной потолок. — Они пошли у меня на поводу.

— Стало быть, твои соглядатаи не лгут — им действительно трудно совладать с мерзкими саргами. — ласково проворковала царица, улыбнувшись.

— Стоит ли их упрекнуть в том? — пожал плечами Олиправд. — Они, даже не организовав нормальной армии и защищенных путей снабжения, только на одной внезапности и куче заложников смогли продвинуться так далеко… — тут он мечтательно задумался. — Право же, стоило начать высадку на Нордикт гораздо раньше, но у моих ближайших предков не хватило смелости, которая нашлась в изобилии у этих черноволосых пустынных дикарей.

— Теперь настало твое время! — страстно выдохнула царица, положив свободную руку супругу на волосатую грудь. — И ты превзойдешь даже великую Олию, повергнув саргов и откусив от их пирога знатный кусок!

— И я докажу тебе, любовь моя, что твои слова — чистая истина. — с теплотой провозгласил Олиправд, любяще стиснув в своей ладони маленькую руку царицы. — Одно лишь беспокоит меня: уж должна была прийти весточка от Нокицеша…

— Это тот страхолюдный проныра? — брезгливо сморщилась царица. — От его беглых узких глазенок всегда хотелось укрыться подальше.

— Оттого я и отправил его на Нордикт, дабы он организовал там сеть соглядатаев. — посмеялся над милым отвращением своей жены Олиправд. — И он справился так, как я и не надеялся: своевременно доложил мне и о восстании равенцев на Гунтале, и об их освободительном походе на север.

— Да, да, а еще он собирался пробраться в войско южан. — в раздражении закатила глаза царица. — Так и что ж, коли их делегаты у нас, в том его заслуга?

— Возможно. — вздохнул Олиправд. — Я велел ему подвести любой ценой равенцев к союзу со мной, вступив в переговоры с их лидером о посольстве, и что мы имеем? — царь повернул голову к своей любимой. — Скоро наши дети будут владеть Саргией и командовать огромной и оснащенной современным оружием армией, которая покорит весь Нордикт!

Только заслышав про детей, царица улыбнулась и спустила одеяло еще ниже, освободив свой крупный живот, внутри которого уютно теплилась еще не родившаяся жизнь, готовая в любое время унаследовать титул царевичей и царевен.

— Возрадуйтесь, дети мои, ибо вы родитесь в лучшем мире, который сами сможете сделать совершенным. — ласково прошептал Олиправд, приспустившись к беременному животу царицы, осторожно его поглаживая. — Ибо для этого я дам вам все, что в моих силах.

* * *

— Поднимайся.

Одним только негромким скрипучим словом Пириус разбудил Датокила, в гости к которому вместе с пробуждением нагрянула и сильнейшая похмельная мука.

— Что, мы уже? Ах-х… — в попытке подняться со своей удобнейшей гостевой перины, Датокил мучительно застонал, схватившись за виски, открывшие стрельбу на поражение внутри головы.

— Ты поступил глупо, выпив столь много. — безжалостно отчеканил Пириус, накинул капюшон своей одежды на голову и подошел к окну гостевой комнаты, оглядывая окрестности на наличие ушей: спальня находилась на первом этаже, и подслушать все, что происходит внутри, не составляло труда. — Хотя царь благостно оценил твое рвение.

— Я ненавижу его!.. — с остервенением прошипел Датокил, подзуживаемый на злобу смесью физической и душевной боли. — Вся восточная Саргия… С такими-то владениями нам навсегда придется мириться с астийским присутствием на континентальном Нордикте.

Пириус промолчал, замерев без движения на одном месте, словно обратившись в камень. Вдруг он резко ожил и ответил Датокилу:

— Да, это так. Теперь Астия — полноправная вершительница судьбы Нордикта, наряду с нами и саргами.

— Как же нежелательно такое глубокое вовлечение новых сильных игроков в наше дело… — все сокрушался Датокил, неспешно поднимаясь с перины. Оказалось, что он лег полностью одетым, отчего пурпурная генеральская стеганка на нем помялась, покрывшись морщинами. — Я надеялся, что достаточной наградой будут деньги, уступчивая торговля и рабы, но нет… Теперь его придется вытравливать с нашего континента после войны, если победим…

— Царь давно вынашивал идею осовременивания своей огромной армии и расширения влияния Астии. — Пириус отвернулся от окна и начал сверлить бесстрастным взглядом Датокила, натягивающего сапоги. — В ходе этого похода он претворит свой замысел в жизнь.

— Ты умеешь утешить лучше, чем родная матерь… — с едким сарказмом выдавил Датокил, надевая портупею.

— Я нахожусь здесь не для того, чтобы тешить твое раненое представление о будущем. — раздраженный нытьем страдающего Датокила, наддал скрипучести Пириус. — А для того, чтобы поторопить: сегодня вечером мы переправляемся на Нордикт, чему я рьяно способствовал.

— Что?! Уже сегодня?! — ошарашился Датокил. — А как же сборы войск, подготовка кораблей и снаряжения?

— Олиправд командует регулярной армией из двенадцати крупных полков, а не войском срочных ополченцев, и большая часть их расквартирована на побережье, для возможной борьбы с десантами саргов. — Пириус, определенно, разбирался в вопросе. — А суда-перевозчики Олиправд построил уже давно, желая высадиться на Нордикт много раньше, но не найдя в себе сил и смелости стряхнуть блокаду саргов.

— Как удобно… мы ему… подвернулись… — злобно процедил Датокил, отплевываясь от ледяной воды из умывальника. — А я-то, по наивности своей, думал, что это мы — главные выгодоприобретатели союза.