Черил Фрэнклин - Инквизитор
Джейс спрыгнул с челнока на пористую поверхность посадочного поля.
— Ваши бывшие друзья, кажется, оставили планету нам. — Серебряные дискообразные корабли исчезли, и порт выглядел пустым и заброшенным.
— Разумный человек никогда не задержится в доме врага. — Роаке с подозрением прищурился. — Я дал вам возможность бежать, но вы не воспользовались этим. — Матовая кожа эссенджи уже покраснела на стромвийском солнце, но Роаке не обращал внимания на ожоги. Он стоял в океане солнечных лучей, не пытаясь искать защиты в тени челнока или ближайших ангаров.
— Ваше великодушие делает мне честь, — усмехнулся Джейс, — если оно и впрямь было искренним. Однако, как вы уже заметили, я заинтересован в спасении стромви от весьма сомнительных благ реланина.
Роаке кивнул.
— Мне нужно небольшое судно для полета на вашу ферму Ходжа. Покажите мне нужный ангар.
— Я лично предпочитаю четвертый. — Роаке приземлился на дальнем краю поля от центра управления и четвертого ангара. Джейс махнул в сторону здания согнутой рукой, интересуясь, поймет ли Роаке двусмысленность этого жеста. Для кууи согнутая рука означает уступку, но на Эсколаде, где Джейс провел большую часть детства, служит предупреждением. — Отличный день для прогулки, не так ли? — добавил он. — Как хорошо пройтись после истребления всего живого в тюрьме беркали!
— Вы либо безумны, либо очень хитрые — мрачно заметил Роаке.
— Обе эти черты отличают потребителей реланина, который, в свою очередь, усиливает их.
Роаке взмахнул оружием беркали, подавая Джейсу знак идти вперед. Джейс посмотрел на открытый челнок.
— А груз? — спросил он.
— Вернусь, когда выберу новый корабль. А тем временем позволим неосторожным попытаться меня обокрасть. — Выступы на черепе Роаке, казалось, затвердели от гнева, а на стриженом виске быстро пульсировала вена.
Джейс пожал плечами. Стромвийский воздух мог подсластить затхлую атмосферу челнока, а коррозия не могла повредить ему больше, чем обращение прежних владельцев. Джейс уверенно зашагал по полю.
Он двигался с большей осторожностью, чем позволял заметить Роаке, так как не доверял ни ему, ни невидимому врагу, ни безмолвному миру Стромви. Насыщенный смолой воздух, туманное розоватое небо и неподвижный фиолетовый горизонт не внушали успокоения. Скрытая энергия планеты кипела под землей, где таилось средоточие жизни стромви. Планета не разделяла спокойствия жаркого дня, которое царило на поверхности.
К тому времени как двое мужчин достигли тени четвертого ангара, светлая кожа Роаке покрылась красной коркой на плечах и шее, где сбритая серебряная грива едва начала отрастать. Джейс с любопытством наблюдал процесс. Быстрота загара казалась поразительной даже для незащищенной кожи альбиноса. А ведь реланин должен был обеспечить адаптацию его потребителя к ультрафиолетовым лучам, если только некачественное снадобье не причиняло вред само по себе.
Роаке как будто не замечал появляющихся волдырей. Он критически глянул на ряд планетарных суденышек. Роаке не забыл, чтобы Джейс оставался в пределах досягаемости его оружия, но внимание эссенджи чуть рассеялось. Когда воин прошел мимо корабля, которым едва не завладели Джейс и Тори, инквизитор замешкался, предоставив Роаке продолжать осмотр.
Джейс не очень надеялся что-либо обнаружить спустя столько дней. Поэтому даже весьма скудные находки доставили ему огромную радость, так как любой успех разума уже начинал казаться чем-то несбыточным. Хотя следы Тори Дарси изрядно поистерлись, инквизитор смог определить, что она стояла в этом месте, касалась этой панели, трогала этот рычаг. Очевидно, с тех пор прошло меньше дней, чем опасался Джейс.
Убедившись, что Роаке поглощен обходом, Джейс быстро присел возле грузового отсека корабля. Он чуть отодвинул панель, и ощущение личности Тори наполнило глубины сознания Сессерды. Девушка долго пряталась здесь и ушла по своей воле, избежав ловушки, в которую угодил ее неосторожный инквизитор.
Джейс вернул панель на прежнее место, но его пальцы задержались на холодных керамических плитках. «Если Тори спаслась, — размышлял он, — то куда бы она отправилась, потеряв шанс покинуть планету? Назад на ферму Ходжа, в знакомое место? Да, если бы она нашла средство вернуться. Значит, и я должен быть там. — Он с мрачным юмором посмотрел на Роаке. — Но ведь именно туда мы и собираемся».
Заметив ответный взгляд эссенджи, Джейс праздно потянулся, хотя горел жаждой деятельности. Ведь со времени его прибытия на Стромви все шло из рук вон плохо, и чувство вины по отношению к Тори Дарси по-прежнему тяготило его. В конце концов, на инквизиторе лежит долг перед его подследственным. Джейс обязан по крайней мере вынести вердикт по делу Тори Дарси.
* * *Нгина помогала Тори взбираться по крутым участкам длинного наклонного туннеля. Браслеты не могли справиться со скользкой поверхностью, ведь ни один неуклюжий соли не способен передвигаться, подобно стромви, даже по самому сухому из туннелей. Нгина как будто позабыла про болезнь, если не считать крайней молчаливости. Как и вся планета, она словно утратила дар речи во время «вахты смерти».
Тори не пыталась преодолеть необычную сдержанность Нгины. Молчание молодой стромви подходило ее намерениям, хотя и усиливало чувство вины. Ведь стромви были ее друзьями, которых с таким трудом удалось приобрести. Почему же она пытается превратить их в противников?
«Потому что я забыла, насколько едины эта планета и ее народ, — ответил суровый внутренний голос, — и что я не вхожу в это единство. Во время кризиса я не нужна стромви, и они не обязаны меня оберегать».
— А я всегда убегаю, когда чувствую страх, — пробормотала Тори, испытывая циничное презрение к своим истинным побуждениям.
— Вы боитесь, мисс Тори? — резко спросила Нгина, хотя до сих пор едва замечала неловкую соли рядом.
— Я просто размышляла вслух, — спокойно ответила Тори, — о другом времени и месте.
Нгина прощелкала незаконченную мысль, и Тори так и не поняла, что стромви не решилась сказать.
— Пожалуй, мне пора вернуться к себе, — вдруг заявила Нгина.
— Конечно, — отозвалась Тори, встревоженная внезапным решением стромви. — Я тоже должна возвращаться. Надеюсь, я тебя не слишком утомила. — Тори улыбнулась, стараясь не проявлять беспокойства. — Боюсь, я совсем потеряла ориентацию в этом лабиринте. Ты не могла бы показать мне выход?
— Чуть дальше по этому туннелю. Проход ровный и прямой. Вы легко сможете выбраться. — Нгина кратко щелкнула на прощанье, но не повернула назад. Вместо этого она приняла позу отдыха, прижав к земле длинное туловище и скрестив руки над головными узлами.
— Спасибо, Нгина, — поблагодарила свою проводницу Тори, огорченная ее подавленностью и не зная, как ей помочь.
Пока Тори колебалась, Нгина подняла голову и посмотрела на нее широко открытыми печальными глазами.
— Вы когда-нибудь боялись по-настоящему, мисс Тори?
«Прабабушка со смехом отмахнулась бы от такого вопроса и продолжила свой путь, забыв об огорчениях юной стромви и вообще обо всех местных проблемах, которые не касаются ее собственного благополучия. Мне тоже хватает собственных неприятностей», — подумала Тори, но печально ответила:
— Я боюсь сейчас, Нгина, боюсь за всех нас. Я не понимаю вашу «вахту смерти», но знаю, что она означает конец всему, что я ценила на этой планете.
— Это совсем другое дело. Это общий страх, а не страх за себя.
«Нгина, невинное дитя! — с горечью подумала Тори. — Если бы ты могла прочесть мое эгоистическое сердце, то кроме презрения ничего не почувствовала бы».
— Когда я ощущаю страх, то не могу думать ни о чем, кроме себя, — продолжала Нгина со вспышкой доверия, порожденной отчаянием. — Я не могу ни с кем поговорить — ни с моей почтенной матерью, ни даже с моей самой доброй сестрой Нгиадой. Вы никогда не боялись никого и ничего. Я видела, как вы возражали мистеру Ходжу и завоевали его уважение, и даже мой почтенный отец никогда не внушал вам робость. Как мне стать смелой, мисс Тори?
— Делай то, что необходимо, несмотря на страх и преодолевая собственные недостатки. — Тори улыбнулась печальному воспоминанию. — Так говорила моя прабабушка во время нашей единственной встречи. Я была очень мала, но она произвела на меня большое впечатление, как, впрочем, и на всех.
— Она была очень храброй?
— Она была замечательной во многих отношениях. Полагаю, ты могла бы назвать ее храброй. Она достигла в своей жизни куда большего, чем можно было ожидать от женщины-соли весьма сомнительного происхождения.
— Чего же она достигла?
— Бесчестья, дорогая Нгина, а это ужасная ноша сама по себе. — Тори опустилась на колени и слегка коснулась скользкого от смолы лица Нгины. — Ты достойная дочь своего народа и слишком полна жизни, чтобы позволить древней легенде лишить себя радости.
