Михаил Белозеров - Возмездие теленгера
– Кто? – спросил Костя, плавно выдергивая весла из воды.
– Американцы, больше некому. Или кайманы. Бог их разберет. Все едино.
Костя вдруг захотел рассказать, как он сбивал вертолет в горах, как преследовал кайманов, как обнаружил «плазматроны» и как сражался в деревне, но подумал, что на фоне того, что пришлось пережить Брагину, это будет выглядеть пустым бахвальством, не потому что ему до последнего момента все время везло, а потому что чувствовал, что это больше игра, чем реальная жизнь, и он промолчал. Единственное, о чем он пожалел, что не захватил с собой «плазматрон». С ним он чувствовал себя увереннее. А как его можно было захватить, если он остался в комнате, где веселился Большаков-монстр? Ну да, думал Костя, какой же он человек, если он гранбот. Но, похоже, Брагина это волнует меньше всего. Не боится он Большакова, понял Костя, и я бояться не буду. Он пощупал пистолет под мышкой, который придавал ему уверенность. Конечно, из него гранбота не свалишь, но все-таки… – не успел закончить он мысль, как Брагин сказал:
– Сейчас. – И запустил мотор.
Костя положил весла вдоль бортов, и Брагин медленно и осторожно стал править в сторону форта Александр I.
Вертолет вернулся и снова сделал несколько кругов над акваторией пролива. Теперь он гудел уверенно и сыто, словно готовил какую-то каверзу.
Хорошо, что сегодня туман, сосредоточенно думал Костя. Туман свой, он не предаст. Сегодня мне определенно везет.
– Чего тебе надо? – забеспокоился Брагин, глядя в молочную пелену тумана. – Чего? Улетай, улетай, кыш! – уговаривал он вертолет, и тот, словно послушавшись, скрылся в направлении материка. – Будут сегодня дела, – сказал Брагин. – Ох, чую, будут…
– А что дальше случилось с вашей Соней? – совсем некстати спросил Костя.
Любопытно ему было. Так любопытно, что удержаться не мог, хотя понимал, что Брагину может быть больно. Казалось, что Брагин не услышал вопроса, да и вообще сосредоточился исключительно на движении лодки. Но вдруг, когда Костя уже отчаялся ждать, он ответил:
– Нет Сони… Я не нашел ее в Санкт-Петербурге. Пропала Соня. Конечно, она могла эвакуироваться на восток страны, но, откровенно говоря, надежды на это совсем мало. Сколько лет прошло. Здесь она… – Он похлопал рукой по борту лодки. – Здесь… В братских могилах…
– Почему? – спросил Костя. – Почему здесь? Вдруг она все-таки уехала?
– Потому что поезда к тому времени уже не ходили и самолеты уже не летали, – устало объяснил Брагин, и было ясно, что он говорит так не из-за упрямства, а потому что такова логика жизни, а у нее, у этой логики, свои железные законы, и ничего с этим не поделаешь.
– А как же вы?.. – не унимался Костя, желая одним махом выяснить все вопросы, которые волновали его.
– Я?.. Чего я?.. – со вздохом спросил Брагин. – Я, брат, всю Белоруссию прошел пешком и видел так много смертей, что душа моя огрубела и я уже ничего не хочу от жизни, кроме как рыбачить и читать старые книги.
Они снова помолчали. Потом Костя сказал мечтательно:
– Вот бы мне одну… – И подумал, что готов за хорошую книгу полжизни отдать.
Ему вдруг захотелось рассказать обо всех книгах, которые хранились у него дома, о «Справочнике молодого моряка» за пазухой, об энциклопедии и книге о хоббитах и властелине колец, даже о клочках газет, которые хранились у него под кроватью. Но, конечно же, ничего не рассказал, потому что не к месту это было и не ко времени. Вопрос о Соне К. был ко времени, а обо всем другом – не ко времени. Обо всем другом говорить было кощунственно, потому что Брагин вспоминал свою жизнь, и это была его боль, это было заметно по его лицу и морщине, которая вдруг прорезала переносицу.
– Кончим дело, брат, – сказал Брагин, – зайдешь, я тебе подарю много хороших книг.
– Спасибо… – чуть ошалело сказал Костя, потому что, в его представлении, книги были величайшей ценностью в жизни.
Уже совсем рассвело, туман полз клочьями. Костя закрутил головой, заволновался, что они проскочат форт Александр I, но Брагин угадал его мысли:
– Не боись, мы уже совсем рядом.
Словно в подтверждение его слов, туман на мгновение приподнялся, и Костя увидел черный массив, зализанный волнами и поднимающийся прямо из воды. В следующее мгновение туман сомкнулся и они снова очутились в сплошном молоке. Брагин выключил мотор, и Костя снова взялся грести – тихо, осторожно, чтобы даже уключины не скрипели. Стало слышно, как вода журчит под форштевнем, волны бьются о гранитные стены форта да кричит одинокая чайка. Внезапно из тумана выплыл угол пирса со склонившимся, как журавль, небольшим краном. Не успел Костя завести нос лодки между камнями, как Брагин прыгнул на берег, схватил веревку и накинул ее на ближайшую сваю.
– За мной… – скомандовал он.
Они прокрались по скользким валунам и выглянули: туман над фортом поредел и видно было, что пирс пуст, а на воротах написано: «18-й Арсенал военно-морского флота». Сверху за крохотным балконом чернело окно.
– Никого… – прошептал Костя и собрался уже было сигануть на причал, но Брагин его остановил:
– Смотри…
За узкоколейкой, которая вела от пирса к воротам, темнел какой-то куль. Костя одним прыжком очутился на пирсе и побежал в этому кулю, боясь подумать о самом очевидном, и вздохнул с облегчением только тогда, когда понял, что это не Дядин, не Чебот и не Телепень, а неизвестный человек.
Брагин присел и пощупал у человека шею.
– Еще теплый, – сказал он. – Недавно убили…
– Вы его знаете? – спросил Костя, почему-то оглянувшись на темное окно.
У него возникло ощущение, что за ними следят.
– Это Дмитрич, – сказал Брагин деревянным голосом, – сосед мой по Андреевской улице. Голову ему свернули, как куренку.
У Кости возникло плохое предчувствие.
– По-моему, я даже знаю, кто это сделал, – сказал он.
– Я тоже, – с придыханием согласился Брагин.
– Не может быть, чтобы Большаков обогнал нас.
– Не может, – кивнул Брагин, отступая под стены форта.
Ему тоже было не по себе из-за мрачного окна, смотрящего им в спины.
– Он здесь все лето жил, – сказал Брагин, сдергивая с головы бейсболку. Под бейсболкой у него оказался короткий серебристый ежик. – Убили его совсем недавно, может быть, когда мы отчалили от берега.
У Кости появилось смутное ощущение, что все это: и мрачные стены форта, и пирс в тумане, и убитый сосед Брагина Дмитрич – уже было в его жизни. Может быть, в другой, не в этой, но были, потому что он «помнил» и беднягу Дмитрича со свернутой шеей, и этот пирс с узкоколейкой, наглухо вделанной в камень, и даже плеск волн, не говоря уже о крике одинокой чайки.
– Идем! – решительно сказал Брагин.
Они скользнули между приоткрытых створок ворот. Костя достал пистолет и снял его с предохранителя, а когда оглянулся, оказалось, что Брагин тоже вооружен, но только коротким автоматом. Где и когда он его взял, Костя не заметил. Легче ему, конечно, от этого не стало, потому что если они нарвутся на кайманов, вооруженных «плазматронами», то автомат, а тем более пистолет покажутся сущей безделицей.
Арка вывела их во внутренний двор. Прямо перед ними возвышались две полубашни с голыми стенами из красного кирпича, с заложенными окнами на первом этаже и с ржавой арматурой, торчащей из кладки.
Костя посмотрел направо, потом налево и «узнал» «свою» башню. Она была выше и венчалась треугольной надстройкой. Там, под ее крышей, и должен быть заветный тумблер под красным колпачком. А уж как треугольная надстройка называется – засекреченным пунктом связи или как-то по-другому, это не важно. Он показал Брагину, что надо идти в ту сторону, и Брагин кивнул.
Самым трудным оказалось покинуть спасительную арку. Костя предпочел спрятаться под цветущую черемуху, которая пахла так одуряюще, что у него в носу зачесалось, и он едва не чихнул.
Брагин бесшумно проскользнул мимо, обогнул одну полубашню горжевой части, взбежал на бетонное крыльцо второй и пропал внутри ее. Косте не оставалось ничего другого, как проделать тот же самый путь, и несколько секунд он чувствовал, что является прекрасной мишенью, если кто-то смотрит со стороны огромной черной арки справа на третьем этаже. К счастью, в него никто не выстрелил, никто не закричал: «Стой! Стой!» Брагин же, оказывается, прикрывал его по всем правилам воинского искусства, следя через прицел за обстановкой в тылу. Костя нырнул в полубашню, твердо помня, что им нужна, собственно, не эта полубашня, а та, что напротив, но там окна и двери были замурованы аж до второго этажа. От этого она казалась мрачной и слепой. Разумеется, они повернули направо, чтобы попасть в нее, зайдя с горжевой части, но сразу уперлись в «свежую» стену. «Свежую» не в смысле недавней кладки, а в смысле кладки, которая не соответствовала духу крепости, потому что была сделана совсем из другого кирпича, да и положена была кое-как, словно каменщик страшно спешил.
