Денис Ватутин - Красное Зеркало. Конец легенды
По перрону разгуливал тучный мужчина в железнодорожном мундире, заложив руки за спину. Причем каждый раз, когда я поворачивал голову, он шел спиной – либо ближе, либо дальше. А возле вокзальной пристройки стояла стремянка с одиноким рабочим, который шпателем чистил каменный карниз от голубиного помета.
Здание вокзала из серого камня возвышалось своей центральной башней в готическом стиле, острым, сверкающим с края, медным шпилем упираясь в розоватые облака закатного неба. Вместо окна-«розы», принятого в готике, по центру башни красовались огромные часы с римскими цифрами, которые показывали половину девятого вечера. Тонкие сиреневые сумерки дрожали вокруг, когда громкий гудок паровоза ворвался, как неуместный вопль в тишине храма, разметав сиреневую дымку вечерней тишины. Неожиданно в ту же минуту плавно засияли тусклые вокзальные фонари в массивных чугунных рамах.
Никто из присутствующих на перроне не шелохнулся – мальчик продолжал резвиться с самолетиком, железнодорожник прохаживаться, а рабочий – работать.
Крис повел взглядом из стороны в сторону, вынул из жилетного кармана старинный хронометр на массивной золотой цепочке и открыл крышку.
Озабоченно нахмурясь, он поправил очки, и на лоб ему тут же съехал нелепый коричневый котелок.
– Уже пора, – пробормотал он и убрал хронометр обратно.
Стальная туша паровоза с составом сверкающих медными ручками красных лакированных вагонов замерла, тихонько шипя стравливаемым паром, и сиреневые клочья вечера стали вновь плавно опускаться с неба, словно паутинки.
На черной прокопченной кабине локомотива красовалась круглая эмблема, состоящая из двух змеев, кусающих друг друга за хвост.
Эхом отдавались негромкие шаги играющего ребенка, который неожиданно подбежал к нашей скамейке и замер, глядя мне в глаза.
– Зачем вы приехали? – спросил он вдруг больше с любопытством, нежели с осуждением.
Его звонкий голос, кажется, заставил тусклые фонари слегка мигнуть.
Я тяжело вздохнул – я чувствовал себя как-то неуютно.
– Не знаю, – ответил я с оттенком грусти, – наверное, чтобы что-то изменить.
– А-а-а, – кивнул он и побежал к маме, которая бросала на нас равнодушные взгляды, будто глядя куда-то вдаль, сквозь спину железнодорожника, который продолжал прохаживаться по перрону, сложив руки за спиной.
Сперва у меня был некий истерический порыв вскочить с места, подбежать к каждому из этих статистов, потрясти их за плечи и спросить, что они делают здесь. Выбить из них всю правду. Но усилием воли я сдержался и постарался расслабиться.
И тут от темного здания вокзала отделился темный женский силуэт, торопливо двигающийся в нашу сторону.
Сердце мое учащенно забилось в груди.
Бледный свет упал на подходящую к нам фигуру – да… Это была Ирина…
– Простите, я немного задержалась, – проговорила она нарочито бодро. – Привет, Дэн, хорошо выглядишь…
Я встал со скамьи и молча смотрел в ее бездонные глаза.
Она замолчала. Повисла пауза.
Крис деликатно кашлянул.
– Я пойду узнаю поточнее, во сколько отправление, – сказал он, поднявшись и неторопливо отправившись в сторону вокзала.
Мы с Ириной продолжали стоять, молча глядя друг на друга. Я узнавал и не узнавал ее: она ли это? Не очередная иллюзия этих мистификаторов? В серых глазах золотистые искорки потускнели, стали охристыми. Серый цвет приобрел отблеск полированного металла. И бездна, открывающаяся в ее взгляде, стала какой-то пустой.
– Здравствуй, милая, – произнес я негромко.
– Здравствуй, Странный, – как-то фальшиво произнесла она. Она почти никогда меня так не называла.
– Ты меня еще помнишь? – спросил я.
– Да, – тихо ответила она.
– Ты меня еще любишь?
– Зачем ты здесь? – спросила она, понизив голос.
Несмотря на какую-то странную перемену, я купался в волнах счастья – все же я нашел ее… Нашел…
– Я пришел к тебе, – ответил я, – хотел поговорить. Расстались мы как-то нехорошо. Так вот я решил догнать тебя…
– По заданию своей разведки? – холодно осведомилась она.
– Нет, – ответил я, почему-то глуповато улыбнувшись. – От себя лично…
– Ну да… – неопределенно произнесла она. – Тебе же не сидится на месте.
Я немного погрустнел.
– Понимаешь, Ира, – сказал я тихо, – я потерял все: свою прошлую жизнь, своих друзей, свою картину мира – понимаешь? У меня осталась только ты. Только ты – больше мне не за что цепляться в этом мире. Возможно, ты усмотришь здесь эгоизм, – плевать. Конечно, если ты скажешь, что я тебе больше не нужен, я уйду…
– Он тебе все рассказал? – вместо ответа спросила она, слегка кивнув в сторону вокзала.
– Да, – сдержанно ответил я.
– Ты пойдешь с нами? – спросила она.
– Я пока не знаю, – начал было я. – …Постой, что значит «с нами»? Ты собираешься идти с ним? На Объект?!
– Все это нужно остановить, прекратить, – ровным голосом ответила она, – это нужно остановить…
Мне показалось на мгновение, что вместо нее включилась заедающая пластинка.
Пейзаж вокруг мигнул, словно монитор, который на время потерял сигнал.
– Ирина, скажи, – я старался говорить спокойно, – ты что, всерьез собираешься сгинуть в термоядерном пламени ради счастья всего человечества?
– Ну, не все же тебе решать судьбы других людей! – холодно парировала она. – Какие у нас с тобой перспективы? Я не хочу быть женой Охотника: носиться с тобой по рейдам в этой треклятой пустыне или сидеть в поселке и кусать локти, думая – убили тебя или нет? Не попал ли ты в аномалию, не загрызли ли тебя церберы. А что? Жить в этой «Стране чудес» и Великих богов древности? Чтобы подчиняться до самой смерти их капризам и правилам? Или вернуться на Землю, где все будет тянуть обратно, в прежнюю опостылевшую жизнь? Ты сказал, что потерял все? Я тоже все потеряла, а главное – я потеряла веру в это существование… Да, не в жизнь, а в существование, – а ведь это, наверное, страшно. Но иначе еще страшнее…
– Значит, ты больше не веришь мне и не любишь меня? – спросил я, стиснув зубы.
– Ты здесь уже ни при чем. – Она покачала головой. – Дело не в тебе.
– Если ты меня уже не любишь, то и во мне тоже, – возразил я. – Не думай, пожалуйста, что мне легче воспринимать все те обломки, которые раньше назывались у меня «верой в реальность»… Не догадывался, что тебя сломает эта история…
– Это надо остановить, – упрямо проговорила она, будто не услышав моих слов.
Мне захотелось, как и некоторое время назад, взять ее за плечи и энергично встряхнуть, чтобы развеять это ее состояние. Мне казалось, что она еще прекраснее, чем раньше, но болезненно для меня отчужденная… Правда, я не рассчитывал, что наша встреча будет иной… Я вообще не рассчитывал ни на что. Я просто хотел увидеть ее… А теперь растерялся, как мальчишка…
– Ладно, после поговорим, – тихонько произнес я, – вон они возвращаются.
Со стороны вокзала к нам двигались двое – это была тучная фигура Криса, рядом с которым шел какой-то станционный работник, круглый, как воздушный шар. Крис рядом с ним смотрелся человеком атлетического сложения. На лицо тот напоминал жука-усача: под синей форменной фуражкой торчали очки в толстой роговой оправе и пышные черные усы, вычурно загнутые вверх.
– Так, значит, ты едешь с нами? – В глазах ее мелькнуло что-то похожее на интерес.
– Да, еду, – буднично ответил я, сам ужаснувшись смыслу сказанных мною слов…
– Так, значит, вас трое едет? – хрипло спросил жук-усач, подойдя с Крисом к нашей скамье.
Паттерсон бросил на меня вопрошающий взгляд – я едва заметно кивнул, прикрыв веки.
– Да, втроем мы. – Крис энергично закивал.
– Тогда с вас за троих. – Он снял свою форменную фуражку, протягивая ее Крису будто за подаянием.
У Криса выпучились губы, и он плавным движением фокусника вытащил изо рта три золотых монеты, которые с глухим звяком упали в фуражку.
– Можете занимать любое купе в любом вагоне, – милостиво разрешил жук, – у вас только ручная кладь, без багажа?
– Да, без багажа, – опять кивнул Крис.
Мне показалось, что в том месте, куда мы направляемся, багаж в принципе не нужен…
– Ну, устраивайтесь – через пять минут отправление…
Поезд, тихо постукивая колесами, покачивая вагоном, катил по равнине, уставленной какими-то массивными каменными сооружениями, которые иногда имели кубическую, а иногда и пирамидальную форму. Встречались ряды массивных колонн, которые стояли просто так, не подпирая собою ровным счетом ничего.
Было спокойно, пусто и немного тоскливо.
Солнце кровавым пятном садилось за горизонт, бросая в щели между древними постройками последние косые свои лучи.
В голову пришла глупая и неуместная мысль: откуда под землей, в центре вулкана, взялось солнце?
