Павел Корнев - Падший
Я только фыркнул.
— И что — убьете их, если не соглашусь помогать?
— Нет, — покачал головой архитектор, — но они умрут. Когда Меллоун узнал о заточенном в подземелье демоне, он загорелся идеей выпустить его во время выступления, чтобы смерть кронпринцессы списали на козни малефиков. Но падший слишком долго был в заточении, никто не мог предсказать, с какой скоростью он сровняет город с землей. У кронпринцессы оставались шансы спастись. А как вы оцените шансы на спасение своих друзей?
— Думаете, у падшего других забот не будет, кроме как уничтожать город? — рассмеялся я.
— А он не сможет его покинуть, — уверил меня Адриано Тачини. — Максвелл позаботился об этом.
— Кольцо электрической конки?
— Непрерывная электрическая цепь не выпустит падшего, — подтвердил архитектор. — Чтобы вырваться, ему придется вытянуть силы из всех сиятельных, кого он только сможет отыскать. Хотите знать, как демон вообще окажется на свободе? Я сам освобожу его. Все или ничего, Лев. Все или ничего.
— Проклятье! — не сдержался я.
— Ваша жизнь и жизни ваших друзей зависят от того, кто явится сегодня в мир: взбешенный долгим заточением демон или Кали, богиня своевольная, но не лишенная сострадания. По крайней мере, в одной из своих ипостасей.
Я заставил себя успокоиться и задышал медленно и размеренно, собираясь с мыслями. Живым из этой комнаты мне было не выбраться при любом раскладе. Даже если справлюсь с падшим, наградой за труды станет несколько граммов серебра, отлитых в форме пули.
Архитектор в очередной раз посмотрел на часы, и я поспешил его отвлечь:
— С чего вы вообще взяли, что Кали снизойдет до ваших просьб?
— Я могу только верить, что богиня наградит тех, кто открыл ей дорогу в этот мир. И к тому же, а что я теряю? Белинда знает, что бесплодна, и не может с этим жить! А я не могу жить без Белинды. Мне страшно оставлять ее одну, страшно, что однажды ее попытка перерезать вены увенчается успехом. Что тогда останется мне? Только пустить пулю в лоб. А я не хочу сдаваться. Я заставлю этот мир прогнуться! Я всегда добиваюсь своего!
Я только вздохнул. В голосе Адриано Тачини прозвучала непоколебимая уверенность в собственной правоте, доводами логики фанатика было не переубедить. И талант мой также оказался бессилен — ни страхов, ни колебаний архитектор попросту не испытывал. Его безумный замысел и обожание жены — вот и все, что волновало Адриано в этой жизни.
У меня даже закралось подозрение, что кукловод в этой истории вовсе не он.
— Адриано! — взглянул я в глаза архитектору. — Падший забрался к вам в голову. К вам и вашей жене. Она ведь до приезда сюда не думала о суициде, так? Демон не может просто заставить вас выключить приборы Максвелла, поэтому он манипулирует вами!
— Тогда разочаруйте его, — и глазом не моргнул архитектор. — Заберите его силу и отдайте Лилиане.
— А что будет с ней после этого?
— Она станет богиней.
— Ее душа растворится в потоке чужой силы.
— Она станет богиней!
— Не в этот раз! — рыкнул я и прыгнул вперед.
Плечо со всего маху угодило в дверцу клетки, и железные прутья уже начали подаваться, но в следующий миг электрические разряды отбросили меня прочь. В испуге соскочивший со стула архитектор моментально обрел спокойствие духа и вновь провернул реостат трансформатора.
— Вам придется сделать выбор, — объявил он. — Напряжение, подаваемое на оборудование Максвелла, будет уменьшаться постепенно, полностью обесточенным оно окажется через минуту после завершения выступления Брандта. Но не тяните — демон, подозреваю, вырвется еще раньше. Не упустите шанс спасти своих друзей, Лев. Не упустите.
У меня не нашлось сил ему ответить. Всеблагое электричество, чтоб его…
Адриано посмотрел на часы и натянул резиновую полумаску, закрывавшую нос и низ лица; каучуковый шланг уходил от нее к баллону со сжатым воздухом. Затем архитектор включил привинченный к стене динамик, и под легкий треск помех из него зазвучал голос конферансье. Представляли Альберта Брандта.
— Ваш выход, Лев. Не волнуйтесь, все случится само собой. Просто не сопротивляйтесь, — объявил архитектор и сдернул с одной из стен белое полотнище. За ним оказалась фреска с изображением Кали. У синекожей богини с двумя парами рук и ожерельем из черепов было лицо Лилианы. На второй стене обнаружился похожий рисунок, а третье полотно Адриано сдергивать не стал, вместо этого он погасил верхний свет и запустил кинопроектор. Под легкое стрекотание механизма на импровизированном экране возникла танцующая с удавом Лилиана. Запись сделали в варьете, сцена и кулисы были мне знакомы.
— Зачем это? — спросил я Адриано, но тот ничего не ответил, а потом и вовсе залепил уши восковыми пробками. Слушать поэму Альберта он точно не собирался.
Архитектор отрегулировал поступление в маску дыхательной смеси и принялся возиться с небольшим баллоном, вентиль которого был выкрашен красной краской. Один оборот, другой — и с тихим шипением комнату начал заполнять газ, лишенный цвета, вкуса и запаха, но от этого еще более коварный.
Задерживать дыхание я не пытался. Без толку, не поможет. Просто старался дышать неглубоко и редко, но и так тело вскоре наполнилось невероятной легкостью, в голове зашумело, перед глазами замелькали светящиеся точки. А потом начал свое выступление Альберт Брандт.
— Беги! — разрезал тишину комнаты его обволакивающий голос. — Крылья ночи за спиной!
Передача звука по проводам ослабила силу таланта декламатора, но наркотическое опьянение помешало справиться с наваждением. Динамик на стене превратился в черное пятно, оно заколыхалось и начало закручиваться в бездонную воронку.
— Беги! — вновь выкрикнул поэт. — Меч судьбы над головой!
Я так и сделал. Рванулся изо всех сил, но тело больше не повиновалось. Я надеялся прочистить сознание болью электрических разрядов, а на деле даже пошевелиться не смог.
— Беги! Не свернуть тебе с пути!
Пространство деформировалось и плыло. Фрески Кали на стенах и танцевавшая на экране Лилиана слились в единую фигуру, она протянула мне руку и вслед за собой потянула в бездонную воронку.
«Беги!» — услышал я напоследок, а потом меня поглотила тьма.
В следующий миг я уже парил над амфитеатром, голос поэта доносился будто через толщу воды, и хоть расслышать удавалось каждое слово, смысл ускользал от меня. Витавшая в воздухе отрава раскрепостила сознание людей, и поэма Брандта стала тем катализатором, что запустил в умах необратимую метафизическую реакцию. Сейчас даже законченные механисты грезили о пришествии Кали, и это всеобщее помутнение разжигало веру Лилианы в собственную избранность.
Лили словно стала больше, ее фигура сделалась полупрозрачной, а за спиной мелькали тени, которые то и дело складывались в очертания дополнительной пары рук. Но и внимания сиятельной публики, и собственного таланта Лилиане все же недоставало, чтобы стать воплощением богини. Для этого требовалось нечто больше.
Сила. Много силы.
И эту силу мог дать я.
Заточенный в подземелье падший понемногу превозмогал слабеющие электромагнитные поля, и до меня доносилось леденящее жжение его потусторонней сущности. Эманации тьмы налетали призрачными вихрями, в клочья рвали отстраненную созерцательность, впивались костяными гарпунами страха.
Да, страха было хоть отбавляй. Страху подвержены все: и люди, и демоны. Страх — неизменный спутник любого разумного существа, а падший панически боялся упустить свой шанс и остаться в плену бездушных механизмов.
Мой талант словно взбесился, сознание раздвоилось, одна его часть витала над амфитеатром, другая тонула в накатывающей волне потусторонней силы.
Адриано Тачини уже не сидел на стуле. Он суетливо вышагивал из угла в угол и беспрестанно посматривал на часы. Архитектор был сиятельным и в полной мере ощущал присутствие инфернального существа. Падший выпрастывал из подвала свою сочившуюся потусторонней энергией сущность и понемногу изменял пространство вокруг себя. Замигала лампочка под потолком, задрожал пол. Созданная Максвеллом защита не справлялась, и демон возвращался в наш мир, цепляясь за реальность и перебарывая железной волей помехи генераторов.
«Он убьет тебя, идиот!» — заколотилось в голове запоздалое озарение, а в следующий миг фрески Кали окончательно слились в единое целое с образом Лилианы, и тот вспыхнул невыносимым сиянием сверхновой звезды.
Заполонившая подземелье энергия демона хлынула в прожженную гипнотическим воздействием дыру в моей душе, я не смог бы сопротивляться, даже если бы захотел. Любой сиятельный несет в себе крупицу потустороннего, а подобное всегда тянется к подобному. Сознание закрутил убийственный ураган чужой силы и чуждых людям эмоций, яростного гнева и жгучих обид. Через ослабевшие электромагнитные поля пока прорывалась лишь чистая энергия, но и она оказалась невероятно сложна для восприятия человеком, пусть и сиятельным.
