Дмитрий Казаков - Перезагрузка
Но, на его счастье, здесь не было никого.
Галлюцинации сгинули у самых стен перенесенного из Обнинска здания. Растворились без следа, и остался только Андрей, вспотевший, как в бане, вымотанный до предела, весь трясущийся, но живой.
Пройдя несколько шагов, он поднял ладонь и прикоснулся к стене.
Та оказалась твердой.
Для того чтобы прийти в себя, ему понадобилось минут десять и почти вся вода из фляжки. Умывшись и вытерев лицо, он проверил, все ли в порядке с автоматом, и отправился искать вход.
До этого момента Андрей не очень задумывался, что будет делать, добравшись до цели. Подразумевалось, что это определится само собой, главное, дойти до лаборатории, где, вероятно, был начат эксперимент, приведший к катастрофе пятого мая… ну а там как-нибудь.
Миновал одну стену, вторую, третью, а когда вышел к четвертой, выяснилось, что двери здесь нет.
– Это как понимать? – спросил он, изучая окна первого этажа.
Расположены высоковато, да еще и закрыты решетками, поэтому забраться будет сложно, если только подтащить что-нибудь вроде лестницы, да только вот где ее взять? Возвращаться и еще раз идти сюда, рискуя тем, что не выдержишь и упадешь, или поднимется белый туман и цель унесет на другой конец города?
Очертания серого здания поплыли, оно превратилось в терем прямиком из мультика. Но едва Андрей двинулся в ту сторону, где ступеньки вели на богато украшенное крыльцо, как все стало по-прежнему – стена без малейших признаков входа, и коробка кондиционера.
Накатила злость, возникло ощущение, что его обманывают, что дверь рядом и что он ее почему-то не видит…
А затем Андрей неожиданно успокоился, несколько раз вдохнул поглубже и закрыл глаза. Откуда явилось знание, что нужно поступить именно так, он не понял, похоже, что из тех же глубин, откуда ранее извлекал уверенность в том, что вон тот мужик с автоматом – тоже «рыцарь».
Шаг, другой, руку выставить вперед на всякий случай… и под ногами ступеньки.
Первая скрипнула, вторая промолчала, и ладонь упирается в полированное дерево двери… Пошарить немного, нащупать ручку, потянуть, ощутив на лице слабый ток воздуха… и можно открывать глаза.
Андрей стоял в вестибюле типичного советского учреждения, большом и скучном, непонятно как убравшемся внутри маленького снаружи здания. Виднелась пустая будка вахтера, турникет, висел на стене древний телефон с металлическим диском, стоял автомат для продажи газированной воды – привет из далекого детства, такой был на проходной троллейбусного парка рядом с домом…
Соловьев затряс головой, отгоняя воспоминания – не время для них.
Показалось, что в будке кто-то завозился, но возня затихла, едва он сделал первый шаг. Клацнул повернувшийся турникет, и звук этот в тишине, что властвовала здесь, показался очень громким.
Горели лампы дневного света под потолком, на полу не было пыли, в длинном коридоре с множеством дверей все выглядело так, словно рабочий день вот-вот закончился, и люди ушли по домам…
Андрей медленно пошел к ближайшей двери.
За ней оказалась комнатушка с конторским столом и шкафами, забитыми папками, что стояли вдоль стен – наверняка сидела здесь суровая бабка-архивариус и выдавала справки или еще что, попивала чаи и ходила в бухгалтерию поболтать о внуках.
Бухгалтерию нашел по соседству – такую же пустынную, но с включенными компьютерами и аквариумом у окна. Рыбки застыли в толще воды, точно вмороженные в нее, а за окнами вместо синего озера обнаружилась серая мгла, от взгляда в которую начинало тошнить.
Андрей заходил в помещение за помещением, и везде было одно и то же.
Дважды показалось, что слышал голоса – один раз, находясь в очередном кабинете, услышал чей-то бас в коридоре и выскочил туда, но никого не увидел; затем почудилось, что в кабинете под номером «13» о чем-то шепчутся, и даже заметил на стене тени, непонятно кем отброшенные.
Но они исчезли, и шепот стих.
Вернулся к проходной, посетил другое крыло, но и там не нашел ничего нового. Возникла мысль, что упустил нечто важное, но только после пяти минут размышлений сообразил, что где-то должна быть лестница на второй и третий этажи, но он ее почему-то не обнаружил!
Едва подумал об этом, как голоса, топот и хлопанье закрывающихся дверей донеслись со всех сторон. Андрей никого не увидел, словно оказался посреди офиса, населенного незримыми работниками, непонятно откуда взявшийся ветер начал раздувать стены, как паруса.
Под ложечкой засосало, возникло ощущение падения…
И тут же он понял, что лестница вот она, напротив проходной, рядом с двумя лифтами, только до сего момента хитрым образом ускользала от взгляда, пряталась от него.
Пришлось выждать, пока затихнут непонятно откуда взявшиеся звуки, и только потом Андрей пошел к закрытым алым ковром ступенькам. Едва вступил на первую, как проход загородило возникшее из ничего черное облако, или скорее толстая колонна из дыма.
Блеснули зубцы на золотой короне.
– Опять ты? – спросил он, вскинув автомат и в то же время понимая, что оружие здесь не поможет.
Облако клубилось, слегка покачиваясь из стороны в сторону, и от него веяло злой, холодной мощью. Но одновременно Андрей ощущал какое-то чудное родство с этим существом, что-то было у них общее…
Вспомнился Петруха, юродивый обитатель деревни в Смоленской области, и его слова: «Вперед – всегда самая короткая дорога».
Опустив «калаш», он сделал шаг, затем второй, без злости или желания продавить.
Он просто шел, собираясь преодолеть эту преграду как обычный, пусть и очень густой туман.
– Куда? – громыхнуло прямо в уши, но Андрей не замедлил хода, погрузился в ледяную мглу.
На миг исчезли ощущения, отключились зрение, слух и осязание.
Потом все вернулось, но очень странным образом – он словно был и внутри черного облака, и вне его, смоляной дым клубился в теле, поднимаясь из живота до середины груди.
Волной накатили дикие, бешеные желания – вернуться к могиле Лизы, выкопать ее и воспользоваться телом, и неважно, что она мертва, главное, что он получит удовольствие… убить кого-нибудь, и не быстро, а неспешно и с наслаждением, снимая кожу, понемногу выпуская кишки, слушая крики, стоны и проклятия… поесть, и не надоевших консервов, а чтобы полный стол деликатесов, чтобы можно было жрать, чавкая и облизываясь… захапать, украсть побольше денег или лучше золота, чтобы хватило на много лет безбедной жизни…
Эти желания были в одно и то же время его и не его.
Слишком сильные, чтобы принадлежать одному человеку, они трепали сущность Андрея как вывешенную на балконе простыню во время урагана, вот только зацепиться им было не за что.
Он не был сладострастником, не мог «похвастаться» жадностью или жестокостью.
На самом деле он хотел разве что узнать, что произошло с миром, и поэтому терпел и ждал, когда это закончится.
– Куда? Как?.. – прозвучало снаружи и изнутри, но слабо и удивленно, и черное облако начало съеживаться.
Через миг оно стало крохотным пятнышком где-то в глубинах души, и Андрей понял, что, пока он не поддастся одному из низменных желаний, существо в золотой короне больше не явится ему.
Оно и вправду было частью его, Андрея Соловьева, как само сказало однажды.
А грех, за который пеняли «калики», как раз и состоял в том, что он не боролся с черной тварью, предпочитая этой борьбе иную, куда более простую – с «драконами», «оборотнями» и прочими чудовищами.
– Проход открыт, – сказал Андрей, глядя на свободную лестницу.
Поднявшись по ней, он увидел, что не все так просто, – загораживая выход в коридор, точно такой же, как и на первом этаже, стоял старик в рубище, с посохом и белым филином на плече.
Голубые глаза холодно блестели, птица время от времени недовольно моргала.
– Привет, – сказал Андрей, останавливаясь. – Теперь-то скажешь чего-нибудь?
– Я и раньше говорил, – голос у хозяина белой птицы оказался мощным и глубоким, – только ты не мог слышать меня.
– Возможно. Но кто ты такой?
– И ты, и все остальные, и я сам, – загадочно ответил старик. – Не думаю, что поймешь, но с практической точки зрения это означает, что мне в определенной степени открыты мысли всех людей, поскольку из них я происхожу, из них черпаю свое существование.
– Может быть, ты знаешь, что произошло? – спросил Андрей, думая, что услышит очередную муть.
– Знаю, – просто сказал старик. – Ребята, устроившие эксперимент, заигрались. Неважно, в чем он заключался, важно, что он вывернул реальность наизнанку и сделал внешним то, что было для человечества внутренним.
– То есть весь нынешний мир… – начал было Андрей.
– Внутренняя сущность человечества во всей ее неприглядности! – Старик ударил посохом, филин на его плече качнулся. – Чудовища, ловушки, уродство и гниль, мерзкие, хотя и величественные чудеса… разве непохоже?
– Но куда исчезли люди в тот день?
