Илья Бердников - Вояж Проходимца
— А клинки в твоих рукавах?
— Они созданы совсем не для того, чтобы отхватывать людям головы, поверь. Это просто одни из многочисленных инструментов, формируемых скафандром. И, скорее всего, Разные и думать не могли, что их будут использовать именно как орудие убийства. Впрочем, как и «ошейники» из материала с памятью. А теперь отойди, пожалуйста, за следующее кольцо.
Я повиновался и, убравшись за полуметровый барьер кольца, наблюдал из-за него, посвечивая фонариком, как «скафандр для работ в особо агрессивной среде» снова потерял свои четкие очертания, задымился черными струями, а затем, оттолкнувшись от пола волной искривленного пространства, взмыл к своду тоннеля. Ками рыбкой нырнула в наполненную тьмой прорубь на каменном потолке, и буквально через минуту оттуда вывалился моток веревки, разворачиваясь в спасительную нить.
Когда я попытался захватить веревку ногами и подтянуться на руках, то стало понятно, что мои скромные навыки лазанья по гимнастическому канату здесь совсем не пригодятся: тонкая и скользкая бечевка совсем не годилась для подобных упражнений, так что я неуклюжим мешком попросту крутился на ее незакрепленном (не за что было) нижнем конце, одолевая каждый сантиметр ценой огромных усилий.
— Просто держись крепче, Лё-ша! — донесся до меня крик Ками. — Я сама тебя вытяну!
Веревка задрожала и, рывками сантиметров по тридцать, стала поднимать меня к черному зеву «отнорка». Мне оставалось только намотать на предплечье веревку и раскачиваться, подобно спеленатой мухе из развешенных на паутинках запасов паука. К счастью, меня в черный зев на потолке втягивал не какое-нибудь восьмилапое и многоглазое паукообразное, а очень даже милая и заботливая девушка.
Хотя в иных случаях некоторые из девушек бывают хуже пауков. Консервируют свою жертву, спеленав ее почище паука, и — прощай мечты о свободных полетах над… гм… нет, лучше воображать себя не мухой, а пчелкой над цветочком. Или шмелем — так точнее будет, если учитывать мой пол.
Когда я миновал срез тоннеля, то обнаружил многочисленные выщерблены, усеивавшие гранитные стены «отнорка». В свете фонарика, снова висевшего на моем поясе, весело играли свежие грани сколов, доказывая, что появились они совсем недавно. Очевидно, Ками поднялась по вертикальной каменной норе не с помощью силовых полей своего скафандра, а впиваясь в гранит черными клинками. И теперь, скорее всего, вручную подтягивала мой немаленький вес. И как она это делает?
Я снова попытался помочь девушке, отталкиваясь ногами от гладких стен каменной трубы, но Ками прикрикнула сверху, чтобы я прекратил раскачивать веревку. Пришлось смириться.
Труба, пройдя вертикально несколько метров, стала плавно изгибаться. Еще пара метров — и я увидел Ками. Девушка лежала на спине, головой от меня, упираясь в пол подошвами согнутых в коленях ног и выбирая веревку короткими, сильными рывками. Как только появилась такая возможность, я распластался по изогнутому дну трубы и пополз, словно толстая жаба. Наконец труба стала горизонтальной, я достиг Ками. Девушка лежала, раскинув в стороны руки, и тяжело дышала.
— Не думал, что такое возможно, — промямлил я, чтобы хоть как-то скрыть свое смущение. — Как ты смогла меня вытащить? Да еще со всей амуницией?
— Костюм снабжен целой системой усилителей и компенсаторов, — Ками с шумом выдохнула. — Фф-фуу! Но это, конечно, не полноценный киберскафандр с полной мускулатурой, так что пришлось потрудиться. Считай, что ты весил в пару раз легче.
Я посчитал. Вместе с набитым рюкзаком, курткой и прочей одеждой плюс — пистолет и дробовик… килограммов на пятьдесят пять выходило, а то и больше. Это если поделить надвое. Многие девушки поднимут на веревке мешок с цементом на высоту семи, если учитывать и длину вертикального хода, этажей? А тут было поболее мешка с цементом.
— Ладно, — Ками, наконец, отдышалась и встала на ноги. — Пойдем. Надеюсь, этот ход нас куда-нибудь да выведет.
— А я за Саню беспокоюсь, — поделился я опасениями. — Ему хватит ума, вместо того чтобы вернуться к вездеходу, попереться к мосту через лабиринт. Да еще и Чино с ним! Без ошейника!
Ками, которой рост позволял идти не сгибаясь, просто пожала плечами и двинулась вперед. Я, пригибая голову и посвечивая по сторонам фонариком, последовал за ней.
Ход не был идеальной прямой: он вилял из стороны в сторону, поднимался то вверх, то вниз, один раз даже повернул назад, но тут же начал опускаться довольно крутым штопором, так что приходилось держаться за стены, чтобы не покатиться по уклону. Иногда этот неширокий тоннель пересекался с еще более узкими ходами, иногда — с такими же как он сам. Ками шла, никуда не сворачивая из нашего тоннеля, руководствуясь только ей известными соображениями. Я не задавал вопросов, полностью доверившись девушке. Да и не было у меня в голове никаких рациональных мыслей, так что мне оставалось только держать язык за зубами и перебирать ногами.
Пару раз Ками останавливалась и прикладывала палец к тому месту на шлеме, где положено быть рту. Тогда я тушил фонарик, и в полной темноте мы ждали чего-то, стараясь не шевелиться и не издавать никаких звуков. В третий раз, когда мы пережидали неизвестную опасность, я почувствовал дрожание камня, что-то дробно застучало, и странное гибкое механическое тело, поблескивая вырывающимися из-за многочисленных члеников синими отсветами, пересекло наш ход и исчезло в метровом отверстии в полу. Ничего не говоря друг другу, мы пошли дальше, но я вытащил из кармана кусочек пластыря и заклеил линзу фонарика, разом убавив интенсивность излучаемого им света. Наконец Ками придержала меня, выставив назад раскрытую ладонь, ушла вперед и вернулась лишь минут через пять. Распахнула лепестки шлема:
— Там впереди — большой зал. Его можно пересечь, но не шуми слишком. Похоже, что там никому до нас нет дела.
— Что значит «никому»? — удивился я. — Там что, кто-то есть?
Ками загадочно улыбнулась:
— Сам все увидишь.
Я действительно «сам все увидел». И посмотреть было на что.
Огромный, просто чудовищный, метров пятьсот в ширину и где-то столько же, если не больше, в длину зал. Слабое освещение из немногочисленных источников, множество теней, пролегших в густом, словно заполненном пылью или паром воздухе. Толстые, хаотично разбросанные колонны подпирают высокий потолок, обросший клубками и гирляндами кабелей, каких-то механических щупалец, рваных металлических рукавов…
Весь зал был битком набит разнообразнейшими механизмами, некоторые из которых напоминали небольшие мостовые краны, обвешенные какими-то непонятными приспособлениями, суставчатыми клешнями, опять же — пучками шлангов. Другие механизмы вообще не были похожи ни на что: несуразные, но как-то очень практично сконструированные, они неподвижно стояли в настоящем море металлического хлама, что усеивал все видимое пространство пола. Лишь некоторые из них работали, довольно медленно передвигаясь среди металлической свалки, они что-то монтировали в слабоосвещенном секторе зала. Иногда оттуда мелькали вспышки света, очень похожие на контактную сварку, но с зеленоватым оттенком вместо синего. Вокруг работающих механизмов суетились уже знакомые мне полуметровые «мокрицы» на гибких паучьих ногах. Они бегали в хаосе хлама, подносили к медлительным гигантам какие-то детали, сновали по лохматым от кабелей и труб колоннам, исчезая и появляясь из таких же отверстий, как то, откуда мы с Ками сейчас наблюдали за залом. Я обратил внимание на торчащий из кучи мусора предмет, похожий на огромный бак с лопастями. Наконец я догадался, что вижу часть такого же «кашалота», как тот, которого «мокрицы» транспортировали по большому тоннелю.
Как ни странно, в зале было довольно тихо. Движущиеся механизмы не взревывали моторами, не зудели усилиями сервоприводов, не грохотали пневматическими инструментами. Только негромкое позвякивание да легкое шипение, сопровождающие вспышки зеленоватого цвета.
— Это какой-то сборочный или ремонтный цех! — шепнул я Ками, стараясь не высовываться из-за обреза нашего тоннеля.
— Причем работает едва ли пять процентов его агрегатов, — заметила девушка. И добавила по-русски: — Разруха еще та.
— Что будем делать?
— Согласно компасу, нам нужно на противоположную сторону этого зала, если уж мы хотим добраться до края пропасти.
Интересно, как мы это сделаем!
— А мы не хотим найти выход из этих пещер и ходов, расположенный поближе к вездеходу? — осторожно спросил я.
Ками не успела мне ответить, как каменные стенки тоннеля задрожали и из-за наших спин дунул ветер, словно воздух выжимался движущимся в нашу сторону поршнем.
Ками, недолго думая, толкнула меня вниз, прочь из тоннеля, благо хлам, усеивавший пол зала, пологой насыпью поднимался до самого входа. Я скатился на несколько метров вниз, лишь каким-то чудом не разбив голову и не напоровшись задницей на тонкие изогнутые штыри, торчащие то тут, то там из металлического мусора. Моя верная куртка смягчила многочисленные удары, голову, как я уже сказал, мне удалось сберечь, а завершилось мое кувыркание в клубке гофрированных шлангов, больше похожем на фантастического осьминога с кожей из сиреневатого пластика.
