Флот - Дрейк Дэвид Аллен

Нет, не выяснять, как началась война. Но ее брат, но поиски способа, как им обоим выжить. Она же видела, что произошло с обезумевшим Инглишем: пристрелили, как собаку, на пустыре.

Сдаваться нельзя. Задаешь вопросы. Наилучшим способом используешь то, что у тебя есть, и ищешь способ улучшить свое положение. Выжидаешь. И даешь сдачи. Где-то там среди рабовладельцев наступит момент, найдется место, и Мэри Диннин докажет, что ее жизнь чего-то стоит. Ну а пока остаются вопросы. И ответы.

ИНТЕРЛЮДИЯ

— Корпуса дырявые! — сочно выругался одетый с иголочки, клинически красивый и безупречно элегантный офицер службы обеспечения Флота.

Он выключил омни, не выпуская из рук уевшее его предписание.

— Корпуса дырявые! Реакторы перегретые! — Он очень гордился тем, что ругается солено, не хуже закаленных в боях десантников.

В дальнем конце кабинета, обставленного так, чтобы внушать каждому посетителю уверенность в себе и своем профессионализме, замерцало и послушно исчезло трехмерное изображение Крэга Смелого, капитана Флота, и Аметисты, его ослепительно прелестной старшего помощника. Они только что крепко дали по рукам омерзительному (и после трех сезонов не покидающему верхней строчки рейтинга популярности), гнусно прославленному пирату Мак-Нифу. А заодно отстояли золотой запас Альянса и в сто семнадцатый раз спасли все и вся от неминуемой гибели.

Капитан-лейтенант Гийом Канар гордился Крэгом Смелым. Сериал был одним из первых его триумфов как координатора Флота по связи с гражданским населением. Миниатюрный робот Крэга на его письменном столе преподнесла ему благодарная голографсеть на торжественной церемонии в присутствии целых четырех адмиралов!

Привык Джил (так все называли Гийома) и к самым идиотским предписаниям. Если ситуация не требовала немедленного чуда, высокое начальство редко прибегало к услугам отдела координации интеллектных и коммуникативных связей.

Длиннейшее предписание можно было изложить в двух фразах, хотя ни один Флотский бюрократ не снизошел бы до такой прямолинейности.

1) Ситуация с халианами быстро перерастает в настоящую войну.

Это вполне устраивало Джила на его наземном посту в уютном отдалении от опасных пределов Альянса, где происходила заварушка. Подавать войны гражданскому населению было куда проще, чем занудную рутину, в нормальных обстоятельствах характерную для действий десяти тысяч с лишним кораблей Флота. Но…

2) Капитану Канару предлагается разработать пропагандистскую кампанию в поддержку значительного повышения налогов, которого потребует Совет Альянса.

Неудивительно, что штаб адмирала отфутболивает эту шипящую гранату от одного к другому. Повышение налогов? Более тупиковой ситуации нарочно не придумать! А если потерпит неудачу, ему еще повезет, если он устроится рекламным агентом в веганский бордель.

Джил Канар просидел несколько минут, машинально перебирая факсы. Мысли вихрем кружились у него в голове, нащупывая победный выход из безвыходной ситуации. И ничего не находилось. Натренированный ум Джила тщательно проследил последствия — личные и служебные — этого приказа. Менее чем за минуту он довел до логического завершения девять наиболее вероятных результатов. И девять раз оказывался на мели, среди обломков своей тщательно продуманной карьеры. В одном варианте его даже линчевала толпа разъяренных налогоплательщиков.

К нарастающему отчаянию подмешивалась горькая злоба. Повышение налогов было ядерной бомбой внутрислужебной политики. Кому-то очень хочется подставить ему подножку.

Тут он заметил приписку на обороте. Одна-единственная строчка с другой стороны второй страницы.

«Джил, это всерьез. Дуэн».

Легкая улыбка скользнула по лицу координатора. Четыре слова адмирала Дуэна, одного из немногих действительно боевых адмиралов, оставшихся в бюрократии Флота, изменили все.

Значит, это не просто еще одна попытка Флота расширить свое влияние или купить новые игрушки для начальства. И не ловушка, устроенная завистливым коллегой. Если Дуэн так считает, значит, начинается настоящая война со стрельбой.

Та часть сознания, которая верила в Крэга Смелого, выбралась из-под брони тщательно культивируемой профессиональной бесстрастности. На удивление долгое время Джил Канар смаковал непривычное ощущение, что ему предстоит заняться чем-то нужным. А потом, широко ухмыляясь, он прокатился в кресле через комнату и остановился в центре системы управления коммуникаторами и компьютерами — одной из самых внушительных в Порту.

Для начала он стер наброски проекта, целью которого было убедить известных своим упрямством обитателей какого-то комка грязи под названием Свободный, что присоединение к Альянсу было мудрым решением вопреки галопирующей инфляции, которую оно вызвало.

Подойдя к стоящей перед ним проблеме логически, Джил решил начать с самого начала. Несколько умелых нажатий на клавиши — и он получил исходные данные о халианах. Данных этих оказалось поразительно мало.

Джон Браннер. НЕОБХОДИМЫЕ ДВОЕ

ОНИ ВСТРЕТИЛИСЬ — двое абсолютно чужих. Встреча, которая принесла славу одному из них и позор другому. А результатом была потеря бесчисленных жизней.

Вот история того, как это началось.

В нем происходила Перемена. В нем? Без сомнения: эта особь не предназначалась приносить потомство. Но в остальном его личность оставалась еще несколько неопределенной. Имени в прямом смысле слова у него не было. Он имел обыкновение испускать звук, что-то среднее между шипением и визгом — «Чшвиит», и звук этот определял его как члена его вида, с обертонами латентной самцовости. Ну и конечно, он знал, какие модуляции употребить, обозначая свой клан и свою касту внутри клана. Но это относилось больше к его семье, чем к нему самому, да и прибегать к ним приходилось редко. У его расы, халиан, опознавательным признаком служил запах, а в его возрасте начатки личности в нем не заслуживали внимания взрослых.

Однако последние два сезона он все больше избегал общества своих ровесников и проявлял признаки раздражения даже в присутствии самых близких родственников; и уже не откликался на вызовы других детенышей подраться, вступая в потасовку, больше напоминавшую игру, но либо презрительно их не замечал, либо — если его слишком задирали — дрался так, что несколько раз мог бы прикончить противника, если бы не вмешивались другие.

А потому в назначенный день его увезли в глухое место в дальнем уголке планеты, где ему предстояло выжить, полагаясь только на себя, пока за ним не прилетят. Если его найдут живым, он будет признан взрослым. Ему дали пояс с двумя сосудами — для твердой пищи и для жидкостей, содержимого которых должно было хватить дня на три. А дальше ему предстояло самому о себе заботиться. Но воды тут было мало, а добычи еще меньше. К тому же здесь же проходили испытание сотни таких, как он. По обычаю халиан. Если испытуемый отбирал чужую добычу или даже жизнь, это наказанию не подлежало, раз дело шло о спасении собственной жизни, однако подобных крайностей следовало избегать, поскольку таким образом ты навлекал на себя вражду всего клана убитого, а среди кланов были и очень могущественные.

Вот о чем он думал, пока доставивший его сюда летоплан с ревом растворялся в мареве заката. И все-таки он чувствовал себя великолепно. Вокруг места, где его высадили, валялись кости его предшественников, но даже они не могли охладить неуемную радость такого полного одиночества. Ему объясняли, но только теперь он по-настоящему понял, в какой мере Перемена заставит его жаждать огромных диких просторов после тесноты многосемейной деревни, где он рос.

С наступлением темноты он уставился на небо. Небосвод был чист и весь усеян яркими точками — словно проколы острых когтей. Всеми фибрами своего существа он мучительно желал, чтобы когда-нибудь ему дозволили бродить по самому необъятному простору — по пустоте выше воздуха. Сколько он себя помнил, ему отчаянно хотелось вступить в ряды межзвездных бродяг превращая в добычу все низшие виды, не для пищи, а для использования, привозя домой богатства, которые сделают его потомков уважаемыми, знаменитыми, а может, даже основой нового клана!