Любовь Федорова - Путешествие на восток
Когда на Речных Пристанях у острова Рабеж ударил полуденный колокол, господин Иль перевернул воротничок так, чтоб стала видна полицейская эмблема, и отправился в гости, знаком велев Джу следовать за собой.
В это же самое время один из молодцев, что собрались у дома напротив, поднялся на крыльцо, постучал и громко объявил: «Городская почтовая служба! Вам письмо из муниципалитета!» Как со стороны улицы дальше развивались события, Джу не успел рассмотреть, потому что скверно оказалось бы отстать от господина Иля. По многим признакам уже было ясно, что дело предстоит серьезное.
В императорской резиденции Ман Мирар, в резной башенке северного флигеля, была одна комнатка, куда придворным и прислуге входить было запрещено под страхом смерти. Помимо страха смерти, тайны этой комнатки охраняла крепкая дверь с электронным замком, силовой щит с ловушкой и двойная система сигнализации.
А все потому, что размещались в этой комнатке вещи, для разумения прислуги и даже для видавших виды высших государственных сановников совершенно непостижимые. Вот, например, маленькая черная коробочка, которую государь в этот раз вынул из стального шкафа и поставил перед собой на стол. С ней можно было разговаривать, как с живой. Колдовство, да и только.
– Абонент первый, – велел государь коробочке и сел возле – ждать.
На мордочке переговорного устройства появился красный глазок, означавший, что вызов сделан. Однако до момента, когда рядом загорелся зеленый, указывавший на поступление ответного сигнала, время в водяных часах утекло бы на три деления вперед. Если бы в комнатке были водяные часы.
– Здравствуй, папа, – сказал государь коробочке. – Я тебя не разбудил?
– Здравствуй, сынок, – отвечала коробочка. – Даже если бы разбудил, то что?
– Сказал бы тебе спасибо, что не отказываешься поддержать разговор.
– Всегда пожалуйста. Ну, расскажи уже что-нибудь. Какие у вас ходят слухи? Что говорят про тебя в Столице?
– Как обычно, всякую чушь. Много ни о чем и ничего толком. Кстати, у меня убили Первого министра.
– Знаю.
– Откуда?
– Птицы летают быстрее, чем ты решаешься сообщить мне о неприятностях.
Государь наклонил голову набок.
– А хочешь, скажу тебе новость из тех, что не переносят на крылышках птицы? – спросил он.
– Ну, попытайся, – благосклонно согласилась коробочка.
– Ты помнишь существо по имени Оро Ро?
– Допустим, помню.
– Хорошо, что помнишь. Потому что у меня… Или – правильнее – у тебя?.. В общем, у нас полный остров его родственников. Семьсот три человека. Они высадились этим утром на Бо, который за Круглым.
Из коробочки раздалось шуршание шелковой ткани и следом звук, как будто передвинули стул.
– Так, – сказали оттуда. – И что они там делают?
– Пока ничего. Ждут транспорт с летающими и плавающими машинами. Как только он придет, они получат возможность перемещаться, не ограниченную практически ничем.
Коробочка долго молчала.
– Умные люди сначала перевозят вещи, а потом переезжают сами – я так считаю, – последовал затем ответ. – Остров Бо семьсот человек не прокормит. Чего хотят, знаешь?
– Не имею представления. Возможно – просто погулять. Возможно, того, чего хотел в свое время я: искать Лунные Камни.
– Ну и что ты решил по этому поводу?
Государь покусал золоченый ноготь на мизинце.
– Я думаю, – сказал он, – что смогу контролировать их занятия. Единственное, что для этого потребуется, – чтобы мне слегка помогли в управлении государством. Боюсь, если стану заниматься по совести чем-то одним – упущу ряд серьезных моментов в другом. Не могу существовать в двух лицах одновременно. Или я в маске, или без нее.
– И эту помощь ты планировал получить от меня? – поинтересовались из коробочки.
– Да. Я хотел бы видеть тебя в Столице так скоро, как только это будет можно.
Абонент первый снова умолк.
– Я вряд ли приеду, – сказал он после продолжительной паузы.
– Почему?
– На кого я здесь все брошу?
– Принесешь планы материального обогащения в жертву государственным интересам.
– Я сделал это еще шестнадцать лет назад. Можно подумать, что деньги я собираю для себя.
– Понимаешь ли, я здесь сейчас остался даже без Первого министра, – попробовал настаивать государь.
– В первый раз, что ли? Разберешься как-нибудь. Золото в делах государственного управления – вещь во много раз более необходимая, чем присутствие в Столице старого зануды с подагрой, артритом, больным сердцем и манией всех вечно поучать и давать советы.
На этот раз надолго замолчал уже государь.
– Тогда другая просьба, – обратился к коробочке он. – Пришли в Столицу корабль с твоей охраной. Нужно забрать отсюда принца Ша месяцев на пять-шесть. Быть может, мания поучать и давать советы хоть здесь пойдет на пользу государству.
– Что опять натворило это чудо?
– Это тебе чудо, а мне – чадо. Кир Энигор перед самой своей смертью сказал про него нехорошую фразу. Что его-де кто-то обманывает. А раз обманывает, значит, имеет на принца влияние. Будет неприятно, если окажется, что Ша замешан в какой-нибудь сомнительной истории. Мой сын должен быть выше любых подозрений. Он, правда, этого не понимает. Может быть, ты сумеешь ему что-то втолковать. Заберешь его?
– Да, это проще, чем ехать в Столицу самому. Хорошо, собирай своего сорвиголову в дорогу. Я позабочусь о его образе мыслей. Между прочим, а кого ты намерен назначить на место убитого Энигора?
– Нужно бы – тарга.
– Уклончивый ответ. Таргов в твоей стране много.
– Я не решил пока. Мне нужен тарг в правительстве для баланса. Северные аристократы смотрят косо на кабинет министров, состоящий из столичных купцов и ходжерцев.
– А что с ними поделаешь, если сами они по природе бездельники, работать не любят и не хотят?
– Ну, одного-то выбрать можно, кто будет не таким, как все. Правда, я такого тарга пока не нашел.
– Их можно задобрить по-другому. Возьми у них снова женщину в жены. Польза та же, а постэффектов меньше.
– Я еще думаю. Ты присылай корабль.
– Пришлю, пришлю.
– Ну, тогда до связи, господин генерал-губернатор.
– Спокойной ночи, мой государь.
– Спокойной ночи.
Огоньки погасли. Государь взял со стола коробочку и снова спрятал ее в стальной шкаф.
Лет до четырнадцати принц Ша рос манерным тихим мальчиком, легко верящим всему, что ему говорят, и послушным. Его воспитатель, эргр Игвей, красноглазый слуга Единого, с детства внушал Ша мысль, что принцу необходимо благодарить Небо за то, что он родился не червем, не мухой и не пятнадцатым сыном нищего из портовых трущоб.
Пока Ша был мал и неопытен, с эргром Игвеем он во многом соглашался. Жизнь нищих из портовых трущоб воистину была ужасна. Ша возносил молитвы искренней благодарности Небу за то, что он принц, и подумывал даже, а не слишком ли хорошо ему живется, не отказаться ли добровольно от некоторых благ и не поступить ли, например, в монастырь?
Когда Ша исполнилось четырнадцать лет, эргр Игвей заболел и вынужден был уехать из Таргена. Красноглазые не могут подолгу жить в краях с сильным солнцем – начинают слепнуть.
Ша очень тяжело переживал разлуку с любимым учителем, хотел ехать в Эн-Лэн-Лен с ним, но отец его, конечно же, не отпустил. Ведь Ша был единственным сыном императора. Государыня Яати, законная жена, мало того, что была старше государя на шесть лет, так еще и никак не могла произвести на свет наследника престола. Сначала, как нарочно, одну за другой нарожала пять девчонок. Потом подождала года четыре и родила еще двоих. Обратились к астрологу, узнать, когда закончится такое бедствие. Астролог сказал, что дочерей должно появиться десять, прежде чем родится мальчик. Узнав ответ, государь схватился за голову и отослал весь этот птичник на острова, к родителям жены.
Тем не менее Ша наследником объявлен так и не был. Государь ждал кого-то еще. К кому будет больше доверия. Всю жизнь Ша ждал.
Впрочем, Ша от отца был далек и чего-нибудь особенного, хорошего для себя, ожидал мало, поскольку знакомство имел лишь с вредной стороной характера царственного родителя. Все шло в пределах обычного. Отец Ша был железный человек. Он мог все. Он умел все. Он знал все, даже то, чего не знал. Ша и не пытался сделаться хоть в чем-то ему подобным, понимая, что это бесполезная затея. Со временем восхищение государевыми способностями стало уживаться в душе Ша с ревнивым раздражением: ну что еще ты выдумаешь, чтобы унизить мое самолюбие?
От Ша отец только требовал, требовал, требовал – ничего больше.
«Не сиди криво на стуле, ты вырастешь государственным деятелем – и что, будешь сидеть так перед иностранными послами?..
Не ешь с ножа, ты разрежешь себе рот до ушей…
Не смей даже близко подходить к рабыням. Рабыня родит тебе ублюдка, ты не будешь знать, что с ним делать – как я с тобой. Он окажется ни на что не способен – вроде тебя…
