Дэн Абнетт - Рейвенор Отступник
Лейла Слейд рассмеялась.
– Я прослежу за ним, – пообещала она. – Если он хочет просто подышать свежим воздухом...
Молох взял пальцами щепотку риса, добавил к нему какой-то засахаренный фрукт и отправил все вместе в рот. Тщательно прожевал и запил глотком цветочного настоя.
– Мне надо было уйти, – сказал он. – Слишком долго я оставался взаперти. Сейчас вы держите меня под замком, а до того были секретисты в Петрополисе. Все это время мне приходится жить по расписанию, составленному другими людьми. Мне необходимо было уйти, вырваться на свободу.
– Если бы вы попросили, мы, возможно, могли бы это устроить.
– Если бы это оказалось кем-то устроено, разве была бы это свобода?
– Логично, – уступила она.
– На Юстисе Майорис, Лейла, – распрямился он, – я был так близко к цели. Я уже практически завершил экстраординарный проект, который навсегда должен был изменить Империум. И, скорее всего, уничтожить его. Но мне помешали, и я потерпел крах, а вы и ваш хозяин оказались вынуждены подхватить меня под руки и вытащить из огня, чтобы запрятать подальше. Теперь мы с вашим господином работаем над новыми планами.
– Но?
– Вы же знаете, кому я служу, Лейла?
– Самому себе? Далеко идущим планам Когнитэ?
– Да, но что стоит за всем этим?
Она пожала плечами.
– Не стану здесь произносить их имена, иначе все яства в этом заведении испортятся, а вино обратится в уксус. Я говорю о Губительных Силах.
– Понятно.
– Отлично. Что ж, знаете, я должен выразить благодарность. Пусть моя миссия на Юстисе Майорис и завершилась неудачей, мне удалось сохранить жизнь и продолжить свою работу. Я должен быть благодарен за это.
– Орфео будет...
– Мой дражайший Орфео на самом деле ничего не понимает. Уж не знаю, что он там вам понарассказывал о себе, Лейла, но он просто наемник. Проститутка. Умный, умелый, талантливый, но работает только из-за денег. А я работаю не ради денег и не ради могущества... во всяком случае не ради того, что считается могуществом в Империуме Человечества. Думаю, меня можно назвать верующим человеком большой духовной силы.
– И кому тогда вы собрались выражать свою благодарность? – спросила она, делая глоток настоя.
– Древним богам, которым служу. Мне необходимо было облегчить свою душу, получить благословение. За свое избавление требовалось принести жертву, даже если бы это и грозило обнаружением. Жертва должна была почтить восьмерых, и восемь есть знак – знак восьмиконечный. Типичный фанатик, возможно, убил бы восьмерых в восьмом доме восьмой улицы в восьмом округе в восемь часов вечера, но я сторонюсь столь необдуманных поступков. Агенты Трона уже через мгновение распознали бы оккультный смысл. Даже они не настолько тупы. Вот поэтому я и совершил восемь скрытых жертвоприношений, которые будут казаться случайными и не связанными между собой.
– Но они все равно имели ритуальную цель?
Он кивнул, наполнил рот едой и запил ее вином. Лейла снова наполнила его бокал.
– Нищий в переулке. Я нанес восемь резаных ран ножом, весившим восемь унций. И сделал это в восемь минут с начала часа. У горничной было восемь родинок на левом бедре, и на то, чтобы умереть от удушья, у нее ушло восемь минут. Я был очень точен. Игроки держали в руках по две восьмерки, и по ним было произведено восемь выстрелов. И так далее. Ростовщик, также убитый в восемь минут с начала очередного часа, получил восемь сильных ударов, ни больше, ни меньше, в то время как проверял учетные книги за восьмой месяц торговли. Тела я пометил необходимыми метками и рунами, но наносил их водой, которая давно уже испарилась. Это был ритуал, Лейла. Акт религиозного преклонения, но не поступок психопата.
– Теперь все понятно, – сказала она.
Он почувствовал, что ее замечание может нести сардонический оттенок, но все равно слегка улыбнулся и отпил немного настоя.
– Какая экстраординарная дотошность, – добавила Лейла, зачерпывая горсть риса. – Чтобы все спланировать до таких мелочей...
– Меня научили импровизировать. Не хочу показаться грубым, Лейла, но мое мышление значительно отличается от вашего. Мой мозг работает не так, как ваш.
– В самом деле?
– Меня от рождения приучали выжимать из своего Сознания всю возможную скорость. Меня обучали ноэтическим приемам, заострившим мой разум. И весьма заострившим. Расчеты, потребовавшие бы от нормального человека целую неделю, я способен выполнить за секунду.
– В самом деле? – повторила Лейла.
Он наслаждался высокомерием, звучавшим в ее голосе. Презрением. Она едва терпела его.
– В самом деле. Лейла, я не тешу свое самолюбие и не бахвалюсь. Именно это и делали в Когнитэ с человеческим сознанием. Для начала в нас воспитывали максимальную наблюдательность. Способность читать тайные смыслы языка тела. Способность замечать и сопоставлять. Анализировать. Предсказывать.
– Докажите.
Он поднял свой бокал и улыбнулся.
– С чего начнем? – спросил он.
– Ох, оставлю право выбора за вами.
– Сколько кнопок было на блузке официантки?
– Шесть, – пожала плечами Лейла.
– Шесть. Правильно. Отлично. А скольких не хватало?
– Двух, – сказала она.
– Хорошая наблюдательность. Верхние две?
– Нет, верхняя и нижняя. У нее слишком широкие бедра.
– И снова в точку. Вы уверены, что не обучались в Когнитэ, Лейла?
– Все, что вам удалось доказать, – фыркнула она, – так это то, что нам обоим нравится глазеть на симпатичных девушек.
– Во что одета?
– Что?
– Во что одета?
– Блузка.
– Откуда шелк?
– Гесперус.
– Близко, но нет. Саметер. Ткань более плотная, не совсем однородная, с рюшем, что указывает на саметерское происхождение шелка. А кнопки сделаны на Гудрун.
– Уверены?
– Они были золотыми плюс клеймо. Когда она наклонилась...
– Вы просто выдумываете, – отставила бокал Лейла.
– Неужели? А вот мужчина в кабинке по соседству с нами. Мы проходили мимо него. Капер, вооруженный. Где он спрятал оружие?
– Левая подмышка. Я видела выпуклость. Кроме того, штанина скрывает нож, спрятанный в ботинке.
– Вы наблюдательны.
– В этом заключается моя работа.
– А какой из его усов длиннее: правый или левый?
– Я... да какая разница?
– Короче тот, что справа, потому что он курит трубку, которую забивает обскурой, и с той стороны, куда он ее закладывает, не так быстро растут волосы. Это можно видеть по его манере обращения с лхо-папиросой. Привычный наклон и затяжки. И о чем это нам говорит?
– Его поведение непредсказуемо. Плохие нервы. Это результат употребления обскуры.
– Теперь вы начинаете понимать.
– Но это ничего не значит, – рассмеялась она.
– Человек за окном. Он правша или левша?
– Правша. Он барабанит пальцами правой руки по поверхности стола рядом с чашкой кофеина.
– Неправильно. Он разглядывает толпу на улице, потому что ждет своего делового партнера, которого не знает в лицо. Левая его рука спрятана под столом и лежит на рукояти пистолета. «Гекатер», в ужасном состоянии. Правая рука – для отвода глаз.
– И что, мне пойти поговорить с ним, чтобы удостовериться? – покачала головой Лейла.
– Только если желаете схлопотать пулю. Бармен. Девятнадцатый нерегулярный Гудрунский полк. Ветеран Гвардии.
– Почему?
– Татуировка на его левом запястье. «Рота Ангелов». Ветераны Девятнадцатого носят ее с тех пор, как взяли Высоты Латислава.
– И вы можете ее разглядеть?
– Отсюда? Нет. Я ее рассмотрел по пути сюда. А вы...
– Я?
– Вы уже наелись до отвала. Но обожаете рис и продолжаете налегать на него, хотя уже и не хотите.
– Это хороший рис.
– И вы не притрагивались к своему вину уже тринадцать минут. Вы продолжаете играть с бокалом, но не пьете, потому как боитесь, что опьянеете и утратите контроль над ситуацией. Но продолжаете поигрывать бокалом, чтобы не привлекать внимания к тому, что не пьете.
– Да ну, ерунда.
– Неужели? – Он посмотрел ей в глаза. – Вы сидите ко мне чуть боком, позволяя мне разглядывать левое бедро, потому что правое причиняет вам боль. Застарелая рана? Аугметика?
– Аугметика, – вздохнула она.
Молох прихлопнул ладонями:
– Вы явно хотели бы уже отправиться обратно, но боитесь понукать меня и не рискуете давить. Вам бы хотелось, чтобы эта идея исходила от меня.
– Так, послушайте...
– Вы абсолютно уверены в моей неосведомленности касательно того факта, что Орфео проинструктировал вас выпустить меня на несколько часов. Он полагает, будто я схожу с ума взаперти. Его идея заключалась в том, чтобы позволить мне погулять и дать выпустить пар.
– Будь вы неладны, Молох...
– Не надо разбрасываться проклятиями. Наслаждайтесь. Вот как вы думаете, что я могу натворить? Вот прямо здесь и сейчас?
