Дуглас Орджилл - Волки севера (сборник)
— А ты… как ты стал летчиком?
— Ты имеешь в виду, что весьма необычная профессия для эскимоса? — казалось, что после того как он рассказал свою историю, он расслабился.
— Полуэскимоса, — поправил Стовин, но так тихо, что Бисби мог и не услышать.
— Пожалуй, я единственный летчик эскимос. Меня после смерти отца взял брат матери Ооли. Он тоже с Нунивака и был там помощником отца в миссии. А потом он стал гарпунером. Он хотел, чтобы я стал гарпунером.
— И? — спросил снова Стовин.
Бисби коротко засмеялся.
— Не «и», доктор Стовин. Не было «и», было «но». Когда я начал учиться ремеслу гарпунера, в Анчораж приехал друг моего отца. Оказывается, мой дед был очень богатым человеком. Он жил в Калифорнии. Однако он не хотел видеть меня, так как считал полуиндейцем. Он не хотел видеть меня около себя, но хотел исполнить моральный долг. Так что меня послали учиться в Нью-Форке, потом в Корнель. Больше я никогда не возвращался на Иховак.
— И тем не менее, — заметил Стовин, — ты живешь совсем недалеко от него. Ты вернулся на Аляску. Зачем?
Руки Бисби стиснули стакан с виски. Почему я рассказал ему все? — подумал он. Но Стовин молчал и Бисби после паузы заговорил.
— Я ушел из Корнеля. Гам я учился по специальности антрополога, но мне все интеллектуальные науки были не по душе. Я пошел в летную академию в Колорадо Спрингз. Там не было легко. У меня хорошая реакция.
— Я знаю.
— Ты можешь подумать, что это материнские гены. Ее отец, Катело, был лучшим гарпунером на Нуниваке. А его отец, Хало, тоже в свое время был лучшим. Для гарпунера очень важно иметь хорошую реакцию. Ведь нужно выбрать наилучший момент, чтобы метнуть копье в кита.
— Я думаю, — сказал Стовин и после некоторого колебания спросил: — Ты покинул остров еще мальчиком и все еще помнишь имена, подробности.
— Это помнит мое сердце, — просто ответил Бисби.
Стовин замолчал, думая, что он скажет что-нибудь еще, но он молчал.
— Значит, теперь ты летаешь над Аляской? — наконец спросил Стовин, — но на остров не возвращаешься.
— Да. Этот самолет мой. Я купил его на остатки наследства. Это единственное, что у меня есть.
Если не считать, думал он, того, что находится в маленькой шкатулке, но этого я обсуждать с ним не собираюсь. Я итак много сказал.
— А ты, доктор Стовин? Ты сказал, что скоро вернешься сюда. Ты собираешься здесь работать?
— Может быть. Но не сразу. Немного погодя.
Стовин посмотрел на Бисби и задумался. Его миссия была секретной. Помощник президента недвусмысленно намекнул на это. Но, с другой стороны, помощник президента — политик. А инстинкт политика заставляет его держать все карты при себе, придерживать информацию, не делиться ею ни с кем. Однако он, Стовин, не может играть такую роль здесь, на Аляске. Он должен говорить с людьми, расспрашивать их, искать свидетелей, очевидцев. Он должен найти и изучить то, о чем никогда не слышали в Вашингтоне. Он несколько дней провел в Арктической Исследовательской лаборатории в Хэрроу на севере Аляски. Ее сотрудники получали массу данных — температура, направление ветра, движение льдов и многое другое. Все данные вводились в компьютеры, анализировались и на их основе строилось двенадцать математических моделей климата. Хотя вполне возможно, что тринадцатая, единственно правильная модель, упускалась ими. В построении климатических моделей всегда делается множество допущений из-за отсутствия точной информации. Или из-за того, что она носит случайный характер, не поддающийся математическому выражению. А компьютер не может дать больше, чем вложат в него. Что Дайана говорила — на мгновение в его памяти возник образ невысокой пухленькой блондинки, — что она говорила о математических моделях, полученных с помощью компьютера? Да, она говорила, что лучшее сокращение для этого процесса — ЧВЧН — Чепуха внутрь, чепуха наружу. Если президент хочет получить данные, основанные на машинном анализе, то ему достаточно приказать это своему помощнику. Через сорок восемь часов все данные будут у него на столе. Нет, его, Стовина, не для этого послали в Арктику.
— Скажи, у тебя много друзей среди эскимосов?
— Есть кое-кто.
Было ясно, что он не намерен продолжать разговор на эту тему, но Стовин был упрям. Он достал из кармана ключи, открыл кейс и достал оттуда папку. Затем он извлек из папки пачку фотографий, которые Брукман показывал президенту.
— Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?
Бисби молча рассматривал фотографии. Это заняло у него две минуты. Затем он взглянул на Стовина.
— Фотографии со спутника?
— Почему ты так думаешь?
— Я видел много таких, когда был военным летчиком. Ошибиться невозможно. Это хорошие фотографии. С обычной аппаратурой таких не получишь. Это Сибирь, насколько я могу судить?
В голосе его появились нотки недоброжелательности. Стовин удивился.
— Почему ты думаешь, что это Сибирь? Для меня это просто груды снега, каких много на Земном шаре.
Бисби рассмеялся.
— Ты не показывал бы мне фотографии Аляски, Канады, Швеции, Норвегии, снятые со спутника. Ведь такие фотографии можно было снять и с самолета, с гораздо более высоким качеством. Да к тому же, это совсем непохоже на Северную Америку.
— Ты прав. Это Сибирь.
— Какое место?
— Зиба, на берегу Оби.
— Я знаю это место. Прямо на краю нефтяного поля.
— О, ты многое знаешь.
Бисби наклонился к нему.
— Может быть, ты кое-что знаешь о вулканах, доктор. Может быть, даже очень многое. А я старый летчик. Я знаю многое о наших мишенях. Зиба была и, я полагаю, остается и сейчас мишенью. Подобные снимки хранятся в секретных сейфах Стратегического Командования. Это я знаю. А вот такого, — и он ткнул пальцем в глянцевитую поверхность снимка, — я никогда не видел.
Стовин откинулся на спинку и стал складывать фотографии в конверт.
— Жаль, — сказал он, — я думал, что ты летаешь над Аляской, и мог вполне…
— Я никогда сам этого не видел, — перебил его Бисби, но я говорил с теми, кто видел.
Стовин замер. Бисби взял одну из фотографий.
— Конечно, нельзя быть уверенным на сто процентов, но я мог бы сказать, что это… это мог быть Танцор.
Стовин ждал молча. Бисби снова помешал лед в стакане и затем продолжал:
— Когда мне было десять лет, я ездил с отцом на реку Игнлуталик. Это к северу отсюда. Мой отец хотел основать миссию на территории Умлакитов, куда уже стали проникать белые трапперы, он всегда говорил, что там, где есть трапперы, должны быть и миссии. Конечно, не для белых. Для эскимосов. Правда, я считаю, что это ошибка, так везде, куда приходили трапперы, эскимосы были вынуждены уходить.
Но в деревне остался один старый эскимос. Я даже помню его имя… Какуми. Он рассказал нам о прошлом эскимосов. Мой отец любил такие рассказы и даже записывал их. Но я не знаю, что случилось с его записями после того, как он погиб. Я уверен, что это уникальные сведения. Отец часто мне пересказывал историю эскимосов и, в частности, эту. Он сказал мне, что леса на реке Унгулак много лет назад посетил Танцор.
Отец уговорил Какуми, чтобы тот свозил его в те места. Но я был болен тогда и не ездил с ними. Отец был настолько потрясен увиденным, что говорил об этом еще очень долго. Он сказал, что видел лес, по которому прошлась рука Бога. Прошлась и не оставила ничего, кроме голой земли. И голый участок длиной в милю. Какуми сказал, что это следы Танцора.
— Что он имеет в виду… Танцор? — спросил Стовин.
— Эскимосы верят, — начал Бисби, и Стовин с удивлением заметил, что пилот тщательно избегает его взгляда, — что их жизнью управляет Седна. Седна — это старая женщина, которая сидит на дне моря. Она правит морскими животными, рыбами, китами и, значит, руководит тем, что едят эскимосы. И едят ли они что-нибудь. Ты понимаешь меня?
Стовин молча кивнул.
— Так вот, во всех древних деревнях есть шаманы, которые говорят с Седной, танцуют для нее танец гарпуна и другие танцы, чтобы развеселить ее, доставить ей удовольствие. Тогда она позаботится, чтобы эскимосы не остались без пищи. А иногда Седна сама посылает к эскимосам своих Танцоров. Она приходит в дом, когда там собрались все, когда там темно и тихо. По крайней мере, эскимосы верят в это.
— Но не могут же они…
А иногда… — Бисби даже не заметил, что Стовин перебил его, — … иногда Седна посылает танцевать одного из своих мужей. И он выше, чем гора, шире, чем озеро, и глубже, чем ущелье. Так говорил Какуми моему отцу.
— Почему же Седна делает это? Я имею в виду, почему эскимосы верят в то, что Седна это делает?
Бисби пожал плечами.
— Говорят, что Седна хочет сказать эскимосам, что их время пришло. Вот о чем говорит появление Танцора. Я помню, как отец записал: «Чтобы сказать эскимосам, что их время пришло».
