Александр Матюхин - Далекая мелодия
– Здесь невозможно находиться, – пожаловался он, – здесь слишком большие окна и много света. Я все время на виду.
В тот же вечер Софья начала настойчиво расспрашивать мужа о том, что происходит. Конечно же, виной всему оказался реликт. Максим несколько недель держал его в шкатулке на дне шифоньера, но как-то раз не выдержал и, когда никого не было дома, достал и принялся разглядывать, положив на ладонь. И в тот момент произошло нечто странное.
Мир перед глазами Максима расплылся, сделался словно прозрачным, а потом вдруг собрался из миллиона осколков в нечто целое, но совершенно чуждое. Максим словно оказался в теле кого-то другого. Он видел чужой мир глазами чужака. Вокруг была пустыня, тянулись рыжие холмы, ветер гонял по холмам горячий песок. И всюду сновали, суетились те самые шестилапые пришельцы, которых Максим убивал в Витязе. Их были сотни, а, может, и тысячи. Они таскали какие-то арматуры, общались между собой, рыли траншеи, настраивали сложные механизмы, вроде огромных самоходных машин на гигантских лапах. Пришельцы перемещались на двух задних лапах, втягивая верхние – с когтями – и ловко управляясь средней парой, которые заканчивались шестипалыми ладонями. Максим вдруг сообразил, что смутно, на уровне каких-то инстинктов знает, о чем они общаются. Речь шла о подготовке к войне.
Чужак, в теле которого оказался Максим, занимался отладкой орудий дальнего радиуса действия. Максим чувствовал горький привкус на губах чужака, ощущал его сердцебиение (у чужака было три сердца, одно основное и два вспомогательных, чтобы равномерно гнать кровь по кровеносной системе), усталость. На секунду показалось, что Максим даже может прочитать его мысли… Но в тот же момент Максима вдруг вышибло из тела пришельца, мир потемнел и растворился, и Максим пришел в себя в комнате на полу, крепко сжимая в руке реликт.
Странное явление заворожило Максима. Спустя несколько дней он снова взял Прибор (ведь это же, без сомнения, был какой-то Прибор пришельцев, устройство непонятного назначения). Через минуту тепло от Прибора наполнило его тело, он покинул комнату и оказался в теле чужака, настраивающего орудие. Чужак был весел, напевал какую-то мелодию себе под нос и общался с другими чужаками. Вокруг шла гигантская стройка. Собирали первые космические корабли. Через много лет здесь должна будет выстроиться армада боевой техники, готовая устремиться в космос для завоевания планет. Во второй раз Максим задержался в теле чужака подольше. Он успел заметить множество других странных существ, которые находились в подчинении у шестилапых. Некоторые, судя по всему, принадлежали к представителям других завоеванных рас. Чужак подсвечивал себе жучком, похожим на светлячка, которых видел Максим внутри упавшего космического корабля. Несколько раз по громкоговорителю передавали сообщения об очередных достижениях в войне против внепланетных рас. Каждое сообщение сопровождалось общим бурным ликованием. Казалось, эти существа жили только ради войны. Те обрывки мыслей, которые успел перехватить Максим, целиком и полностью были посвящены войне.
Затем он снова вылетел из тела чужака и пришел в себя в комнате на кровати, с колотящимся сердцем, вспотевший и взволнованный. Стерпеть и не заглянуть снова он уже не мог.
Через два дня Максим взял Прибор с собой в воинскую часть, куда перевелся с Урала. После событий в Витязе многих перевели в разные концы страны и «затеряли», чтобы люди не дай бог не объединились и не рассказали правду. За молчание, правда, платили надбавку к жалованию и обещали солидную пенсию.
Запершись в кабинете, Максим взял Прибор в руки и приготовился к перемещению. Мир вздрогнул, глазами чужака он увидел помещение с покатыми потолками, плохо освещенное жучками, с мокрыми разводами над головой и лужей под ногами-лапами. Его обступили чужие, и все их внимание было приковано в тому, в чьем теле находился Максим. Как оказалось, чужак был крепко связан по рукам и ногам. До Максима донеслись панические обрывки его мыслей. Чужак догадался, что в его голове побывал кто-то другой. Он называл Прибор – таэном и чего-то очень сильно боялся.
«Вытащите это из меня!» – вопил он на языке чужих.
Пришельцы, стоящие вокруг, тоже держали в руках Приборы, молчаливо протягивая их в сторону чужака. Максим забеспокоился, и в то же мгновение чья-то невидимая цепкая лапа схватила его сознание и начала душить. Максим почувствовал, что задыхается. Воздух сделался тугим и горячим. Чужак, в теле которого он находился, задергался и застонал.
«Мы видим тебя, пришелец, – донесся до Максима ровный хор одинаковых голосов, – как ты смел пробраться к нам? Как ты смел разнюхивать здесь? Как ты смел?»
«Я знаю, с какой он планеты, – неожиданно раздался еще один голос, – держите его крепче, сейчас попробую выяснить, кто он такой».
Максим задергался, подобно чужаку. Хватка не ослабевала, воздуха становилось все меньше. В тот момент, когда чей-то голос торжественно сообщил: «Я знаю, кто это», чужак проглотил свой язык.
7
Максим очнулся на полу, жадными глотками напиваясь воздухом. Прибор отлетел в сторону, под стол. В голове звучали слова: «Я знаю, кто это»…
С тех пор он засунул Прибор подальше в коробку и уже до конца своей жизни не смог избавиться от ощущения, что пришельцы преследуют его.
После того, как Софья заставила мужа все рассказать, она поняла, что исправить что-либо уже невозможно. Бросить любимого она тоже не могла. И она приняла верное на ее взгляд решение – быть с мужем до последнего его или ее вздоха. Софья подозревала, что Максим не скоро отойдет от чудовищного, животного страха, какой он испытал от последней встречи с пришельцами, но она и представить не могла, насколько ее мужа сточил испуг. Это был уже не Максим. Это была оболочка Максима, нутро которой до краев заполнил Страх.
Так началось безумное бегство по стране. Максим не мог задерживаться в городе больше чем на пару недель. Ему постоянно казалось, что пришельцы идут по его следу. Ведь они же знают, кто он. Максим часто смотрел на ночное небо, пытаясь разглядеть летающие корабли. Он запирал двери на все замки, зашторивал окна и никогда не включал верхний свет – только настольные лампы.
Через год и Софье стало казаться, что кто-то невидимый, но чрезвычайно опасный преследует их. Она чувствовала дыхание пришельцев за спиной, ощущала эту скрытую угрозу, это незримое преследование. И она тоже стала бояться открытых окон и большой толпы, стала осматривать номера в гостиницах, которые они снимали, открывать двери в ванную и туалет. Постепенно подходили к концу деньги, которые выплатили Максиму (и всем военным, участвующим в операции в Витязе) за молчание и в качестве компенсации. В конце концов, они вынуждены были жить на военную пенсию, которой едва хватало на панические переезды.
Спустя еще несколько лет у Максима начал болеть позвоночник. Он жаловался на то, что кто-то цепляется за его нервы и рвет их. Ему казалось, что это пришельцы нашли способ уничтожить его. Он говорил, что это те самые светлячки, которых он видел внутри корабля. Один из этих светлячков забрался ему под кожу и теперь питался волокнами нервов на позвоночнике – такими вкусными, что просто объеденье. И Софья тоже начала так думать. Обследования врачей в нескольких городах кряду не дали никаких результатов. Врачи жали плечами и предлагали провести длительное обследование. Максим и Софья отказывались, ехали в другой город и там слышали то же самое.
В один из вечеров в маленьком городе, где была всего одна гостиница, Софья спустилась в ресторан, оставив мужа отдыхать, и заказала себе чашку кофе. Максим чувствовал себя плохо, и ей казалось, что стоит положить его в больницу на лечение – может быть, даже против его воли.
Она взяла газету, села за уютный столик, но, сделав всего два глотка, вдруг почувствовала, что случилось непоправимое. Сердце ее бешено колотилось в груди. В коридоре она услышала звуки далекой французской мелодии, нежнейшие переливы скрипки, и в этот же момент поняла, что муж ее мертв. Она замерла перед дверью, глотая слезы, поглаживая теплое дерево. Она боялась зайти так сильно, как не боялась в жизни ничего. Она не хотела верить в предчувствия. Она не хотела верить в тишину за дверью, которую нарушала только далекая мелодия, много лет назад связавшая навсегда их судьбы. И Софья беззвучно плакала, и слезы текли из голубых, еще видящих глаз, и она понимала, что все прошло и все закончилось. Потом она зашла в номер, чтобы в последний раз посмотреть на самого любимого человека в своей жизни. Смерть исказила черты его лица, но Софья, словно не замечая, долго гладила и целовала его щеки, губы и веки. Потом она вызвала врачей.
Спустя полгода Софья Николаевна вернулась в Ростов к дочери, чтобы в тишине и спокойствии завершить свою жизнь. Стремительно стареющая и впадающая в безумие, она отчего-то решила посвятить дочь в причины своего бегства. Она испытывала острейшую вину за то, что не дала ни дочери, ни двоим сыновьям достойного воспитания. Но чувство тревоги не проходило. Ей все еще казалось, что пришельцы высматривают ее через свои космические телескопы, ищут, вынюхивают. Вскоре она обнаружила, что тоже подвержена той таинственной болезни, от которой умер Максим. Кто-то терзал ее позвоночник. Наверное, светлячок. Она в панике решилась рассказать все Маше, но дочь приняла ее рассказы за безумный старушечий бред и заперла мать в комнате. Вскоре паралич сковал все ее тело, и Софья уже не могла двигаться. Она лежала в кровати, слушала радио и то и дело возвращалась к давно ушедшему прошлому.
