Виталий Кобяков - Мечтатель
— «Бред-ли» и «Ежи»? — переспросил я с глупым выражением лица.
— Ой, да. Извини. Сейчас поясню. «Бред-ли» — это наш автобус, на котором мы сюда и приехали. Правда, Кузнец создавал его не в одиночку. А Ежи — это наши винтовки.
— Почему «Бред-ли», если не секрет? — данный термин непроизвольно заставлял мои мышцы на лице улыбаться.
— А, ну это не так сложно, но очень запутанно, — начала моя златовласая наставница. — Кузнец не очень любит Штаты, да и всю Америку. Оно и понятно: воспитан он в годы жесткой советской пропаганды и Холодной Войны. Так вот, у Соединенных Штатов есть такая боевая машина пехоты, называется «Брэдли». А так как Кузнец считает, что в Америке всё самое ужасное, он и решил назвать нашу развалюху в честь их «развалюхи». Еще и с издевкой, мол «а не бред ли это?». Ох, уж эти любители поиграть словами.
— Да ладно, превосходное у Штатов вооружение, — тихим и слегка недовольным голосом сказал я.
— Ты разбираешься в оружие? — с явным интересом спросила Изида.
— Совсем немного, — вновь произнес я почти шепотом. — А почему Ежи?
— Ежи-то? Кузнец охотой увлекался, в той жизни. Так вот у него была винтовка «ИЖ-27». Понятное дело, что разбирался он в ней просто великолепно. Кое-как он попытался ее воссоздать. Конечно, не совсем получилось, винтовка дает осечки периодически, особенно в дождь, детали довольно быстро выходят из строя. Но уверяю тебя, это самое лучшее вооружение, что можно найти на сотни километров вокруг. А может и во всей Мечте.
— Гладкоствольная охотничья двустволка, часто дающая осечки — это лучшее оружие тут? — удивленно спросил я.
— Да. А ты чего ожидал? Танков на воздушной подушке? Я же говорила тебе, не все так просто. Ой, забыла сказать о самой главной заслуге Кузнеца — это он создал Шпиль, — с гордостью сообщила мне Изида.
Тем временем мы вошли в огромный хорошо освещенный зал. Тут уже не присутствовало ощущение полумрака. Повсюду были расставлены столы, на которых лежало разного рода оружие и прочие предметы. Оружие, в основном, было холодным: мечи, топоры, ножи и тому подобное. Чуть реже было представлено огнестрельное оружие. И, конечно же, это были разные варианты Ежа. У одной винтовки был пластмассовый приклад, у другой — укороченный ствол, у третьей, наоборот, ствол слишком длинный. Попадались и Ежи, которые смело можно назвать «произведениями искусства»: с резными прикладами, рисунками на стволах, причудливыми раскрасками.
В середине зала стоял мужчина, лет пятидесяти на вид. Голова его была почти лысой, а те волосы, что всё же остались, являлись седыми. Также он был обладателем маленькой белой бородки. На носу у него красовались небольшие очки, а на руках тонкие кожаные перчатки идеально черного цвета. Ростом мужчина уступал мне почти на полголовы, хотя я не так уж высок, скорее, я середнячок по росту. Небольшой животик придавал ему солидность, однако, большую солидность ему придавала винтовка в руках. Да, всё тот же Ёж. Но, приглядевшись лучше, я увидел, что у этой модификации всего один спусковой крючок, когда во всех остальных случаях их два.
— Кузнец! Отвлекись на секунду, пожалуйста! — громко произнесла Изида. Кузнец даже не повернул в ее сторону в голову, а продолжал целиться из винтовки куда-то в стену. Тут же раздался один выстрел. Надо признать, выстрел в таком закрытом помещении хорошенько прошелся по моим ушам. Но я уверен, что доза пороха в зарядах, используемых в этой «лаборатории», сильно сокращена. Иначе Кузнец был бы уже давно глухим, а у меня сейчас бы кружилась голова, и в ушах стоял кошмарный звон.
— Осечка! Опять! — прокричал мужчина. — Второй выстрел не прошел! Изида, ну это просто невозможно! У варианта с одним курком шанс на осечку около двадцати процентов! А всё потому, что строение винтовки получается намного сложнее…
— Да, Кузнец, я понимаю, — вздохнула Изида. — Но ты отвлекись немного. Я бы хотела представить тебе…
— А, еще один новичок? Ладно, всё равно мне уже надоело тут торчать. Кузнец, — сказал он, почесав свою лысеющую голову.
— Паша. Павел Афонин. Можно просто Паша, — растерялся я.
— Что же, просто Паша, чем можешь меня порадовать? — недоверчиво интересовался Кузнец.
— Ну… Я… Хм… — запинался я, не зная с чего начать.
— Он может тебя порадовать. Паша качественно создал целую улицу при переходе, — спасла меня Изида.
— Улицу? Неплохо. А сознательно он что-нибудь сотворить может? — со смешком произнес Кузнец.
— Он всего пару часов в Мечте, не будь так суров. Ты слишком много сидишь в своем подземелье и уже совсем разучился общаться с людьми! — защищала меня Изида, и мысленно я был ей за это очень сильно благодарен, с меня должок.
— Да я всегда так общался! — смеясь, ответил Кузнец.
— Так, вы уж извините, но можете всё же ответить на пару моих вопросов? — не удержался я.
— Ты ему вообще ничего не рассказала? — удивленно спросил Кузнец.
— Рассказала. О мире и о создании предметов. В общих чертах, — сбивчиво ответила Изида. — Ладно, Паш, ты уж извини, что так тебя мучаем неизвестностью. Задавай свои вопросы.
— Хорошо, — не зная с чего начать, задумался я. — Что такое переход? Почему я создал целую улицу? Почему это так много значит?
— Переход — это момент появления в этом мире, — поясняла Изида. — Переход всегда начинается с того, что человек спит и вскоре, через минут десять-пеятнадцать, просыпается. Когда кто-то возникает в Мечте, он создает некие объекты, чаще всего, свой дом. Иногда и ничего не создает. Но дома обычно получаются кривоватыми, цвет их не соответствует цвету в другом мире, а через пару дней они вообще разрушаются.
— Но я не смог отличить эти, созданные мною объекты, от реальных! — воскликнул я.
— В этом то и вся прелесть, — хихикнул Кузнец.
— Да, — поддержала его Изида. — У тебя получилось создать всё невероятно качественно. Дома ровненькие и, по твоим словам, неотличимы от настоящих. Так как ступеньки у тебя под ногами не рассыпались, то и с материалами всё получилось отлично. И количество домов просто поражает. А еще машины и деревья. Только не обольщайся: машины эти никогда не заведутся, а деревья, скорее всего, получились из пластика. Но лично я не припомню такого перехода.
— Но почему это так важно? Я ведь создал это во сне! Быть может, сознательно у меня вообще ничего не получится, — удивлялся я, не до конца доверяя этим хвалебным речам.
— Как показывает практика, — начал Кузнец, поправляя очки, — создание при переходе и последующее сознательное создание связаны. У тебя большое будущее, парень.
— А еще только Первый при переходе вот так вот целый район перенес, — тихо произнесла Изида.
— Я слышал уже не один раз про этого Первого. Кто же он такой? — спросил я.
— Первый… Он действительно Первый… — сделав глубокий вдох и раскинув руки в стороны, рассказывала Изида. — Он первым оказался на этой местности. Нет, вероятнее всего, не он создал этот мир. Да и не он первый обитатель всей Мечты, как мне кажется. Первый просто первым появился в этой области нового мира. Однако, как я уже говорила, он действительно первый. Он лучший творец, он может создавать живые организмы, воздвигать целые города, лишь подумав об этом. Но… Но со временем он сошел с ума. В прямом смысле этого слова. Первый стал считать, что абсолютно все люди здесь — это плод его воображения, его фантазия. А, следовательно, с ними можно делать всё что хочешь. Например, убивать, если они надоедают.
— Мда, — произнес я, почесав затылок. — Стоп. Ты говорила, что он может создавать жизнь? А как насчет тех двух парней в магазине? Я подозревал, что это ты их сотворила.
— Не всё так просто, — покачала головой Изида. — Я создала их во сне, и они являлись частью моего сознания и моей памяти. Они не обладали своим разумом.
У Кузнеца тем временем в руке появилась бутылка с водой, он сделал пару глотков, и бутылка исчезла в белом свете.
— Как же ты их создала, если ты утверждаешь, что это так сложно? — не унимался я.
— Ох… В том мире я была врачом, терапевтом, если быть точной, и я прекрасно изучила человеческое тело…
— Стоп-стоп-стоп. Ничего не понимаю. Тебе на вид лет шестнадцать, — перебил я свою собеседницу.
— Этому телу всё же семнадцать лет. Поэтому спасибо за столь лестные слова о моем юном возрасте, — сказала Изида и рассмеялась. — Я же говорю, я была врачом. В Мечте я смогла омолодить свое тело. И, как я уже сообщала, перед собой ты видишь тело семнадцатилетней меня.
— Феноменально, — тихо констатировал я. — Сколько же тебе на самом деле лет?
— И не надейся, парень, она не скажет, — усмехнувшись, произнес Кузнец.
— Ну почему сразу не скажу? Есть ведь те, которые знают мой истинный возраст… — пыталась возразить Изида.
— Ага. Первый. Надо будет пойти спросить у него, — перебил ее Кузнец с издевательской улыбкой от уха до уха.
