Вячеслав Шалыгин - Бой с Тенью
Соловьев сделал еще один шаг, и его разум едва не утонул в море ненависти, которую испытывал ухоженный, благообразный старичок к своему моложавому собеседнику. Будь старик помоложе, он задушил бы ненавистного коллегу на месте, голыми руками…
Андрей пошел дальше, но мысли и чувства прочих «больших людей» были почти одинаковыми. Ни капли любви, только злоба, тревога и страх. Что так пугало этих внешне благополучных людей? Соловьев пытался понять, но у него ничего не получалось. Все это походило на массовый подсознательный психоз.
Борис уже негромко беседовал со всемогущим Юшкиным, полноватым, лысеющим мужчиной с внешностью безобидного бухгалтера, а Соловьев преодолел чуть больше половины зала. Андрею было нехорошо. Под грузом тягостных впечатлений его разум прогибался и деформировался, а нервная система давала ощутимые сбои. Его захлестывали пенные волны противоположных эмоций, и Андрей был не в силах удержать их внутри себя. Его лицо, глаза, все тело каждой черточкой, штрихом, жестом, взглядом выражали то, что творилось у Соловьева в душе. Он был одновременно и всеми, и самим собой, грустным и веселым, добрым и злым, уродливым и привлекательным… Те, кто случайно обращал на него внимание, провожали странного человека пораженными взглядами, даже не подозревая, что видят в нем, как в зеркале, собственные отражения, только смешанные с десятками отражений окружающих.
— Вам плохо? — голос с трудом пробился сквозь плотную пелену музыкально-голосового шума.
Андрей поднял взгляд на доброхота и невольно отшатнулся. Всю душу стоящего перед ним человека занимала боль. Боль по разрушенному, покинутому, оставленному. Она была очень похожа на что-то недавно виденное. Соловьев никак не мог вспомнить — на что? И где или в ком он это видел?
Человек словно бы понял, что, глядя на Андрея, совершает ошибку. Он тут же отвернулся и быстрым шагом направился к выходу.
— Постойте, — слабо окликнул его Андрей. — Постойте! Всего один вопрос!
Человек, не оборачиваясь, ускорил шаг — почти побежал, — но на его пути встал бдительный Степан. Он, как и приказал Борис, занял место «в воротах», сменив на этом посту опозорившихся бройлеров. Беглец не сразу сообразил, что путь к отступлению отрезан, и схватить его Степану не составило никакого труда. Сотрудник завел подозрительному типу руки за спину и вопросительно взглянул на Соловьева. Андрей жестом приказал держать жертву до подхода «главных сил» и обернулся к Борису.
То, что он увидел, повергло его в шок. «Бухгалтер» Юшкин сидел, уронив голову на грудь, а чуть левее на полу, лицом вниз, лежал Боб. Левая пола пиджака Бориса была темной, словно пропитанной какой-то жидкостью. Андрей бросился к другу и, уже приблизившись на расстояние в пару шагов, понял, что майор лежит не на полу, а на ком-то отчаянно сопротивляющемся.
Чем помочь другу, Соловьев не представлял даже примерно. Решение подсказал сам Борис.
— Тресни его… чем-нибудь, — прохрипел он, — только аккуратно…
Ничего лучше запечатанной бутылки шампанского поблизости не оказалось.
— «Асти Мондоро»! — возмущенно вякнул официант, но дальше свою мысль не развил.
Андрей коротко припечатал стеклянное оружие к затылку задержанного, и тот затих. Борис со стоном откатился в сторону и, растянувшись рядом с убийцей, прижал руки к груди. Соловьев перевел ошарашенный взгляд на пульсирующую между пальцами Боба темно-красную жидкость, затем на неразбившуюся бутылку, на испачканные чужой кровью, скованные наручниками запястья задержанного, затем на притихших гостей и снова на Боба.
— Элитное же, — недовольно выдергивая из пальцев Андрея шампанское, проскрипел официант, — сто евро бутылка!
Соловьев тяжело опустился на колени рядом с Борисом и заглянул под его ладонь. Удар ножа пришелся чуть левее грудины. Андрей не знал точно, но по его представлениям именно там находилось сердце. Словно отвечая на эту мысль, Борис криво улыбнулся и процедил сквозь сжатые зубы:
— Один удар… Профи, я же говорил… даже режет наверняка… Большой палец на лезвии, короткий выпад от локтя, плечо неподвижно… Заметить невозможно. Да и в сердце иначе не попадешь, разве что случайно… Хитрая техника, но если освоил — результат стопроцентный. Ведь такую рану ни перевязать, ни зажать…
— Молчи, — приказал Андрей. — Нет таких ран, чтобы в больнице вашей не зашили! Сейчас тебя к Плейшнеру отвезем…
— Не доедем, Соловей… — Борис улыбнулся бледными губами.
— Степан! — рявкнул Соловьев. — «Скорую» и группу!
— Вот, знакомься, — слабо шевельнув кистью, сказал Борис. — Гроза всей округи. Гражданин Призрак…
Андрей небрежно перевернул еще не очнувшегося убийцу на спину.
— Юрист?
— Он самый.
— Как же я его не раскусил? — удивленно пробормотал Соловьев.
— Не отточил ты еще свой талант, — Борис усмехнулся, но его лицо тут же исказила гримаса боли. — А помнишь историю про подрывника? Того, педанта…
— После расскажешь. Силы побереги…
— Нет, братишка, в этот раз ты меня не допрешь, — Борис был уже бледен как мел.
— Молчи, Боб, ради бога, молчи! Сейчас мы тебя отвезем. Вон уже белые халаты по ветру развеваются…
Санитары проворно уложили Бориса на носилки и почти бегом бросились вниз по лестнице. Соловьев, стараясь не отставать, бежал рядом.
— К Палычу иди… — отмахиваясь от кислородной маски, прохрипел Борис, — завтра прямо с утра… он тебе поможет…
— Ты сам мне поможешь, — Андрей с трудом удерживал готовый перекрыть глотку комок. — Выйдешь с больничного и поможешь…
— Со справки о смерти на работу не выходят, — Борис сжал зубы, но губы его растянулись в улыбке.
— Боб, если умрешь, я тебя убью! — Соловьев уже не сдерживал слез. — Все же только начинается! Жизнь, работа…
— О, осознал! — майор чуть приподнял указательный палец. — Бывай, братишка…
Дверцы черного микроавтобуса, схожего со «Скорой» разве что наличием мигалки, захлопнулись, и машина умчалась в промозглую тьму октябрьского вечера.
Рядом с Андреем встал кто-то с зажженной сигаретой.
— Что за «хитрая техника» такая? — едва слышно пробормотал Соловьев.
— Концентрация энергии удара чуть дальше цели, — также негромко ответил курильщик, протягивая Андрею сигареты. — В совершенстве владея этой техникой, ножом можно пробить не только ребра, но и броню. О некоторых особых приемах не всегда знают даже инструкторы спецподразделений. Зато этому обязательно учат наемников.
Андрей покосился на собеседника. Это был тот самый задержанный Степаном человек. Соловьев взял предложенную сигарету и прикурил от огонька незнакомца.
— Почему вы побежали?
— Мне жаль, что я вас отвлек, хотя вы бы все равно не успели помочь своему другу.
— Кто вы? Я знаю, что вас тяготит нечто такое, чему я не нахожу объяснений…
— До свидания, — бросив окурок на асфальт, сухо проронил человек и торопливо направился вдоль по улице.
— Постойте!
Незнакомец не остановился, а через несколько шагов и вовсе исчез из виду, свернув в какой-то переулок.
— Андрей! — окликнул Соловьева Феликс. — Давай подвезу.
— Я лучше прогуляюсь, — сдавленно ответил Андрей. — Подышу…
— Приказ начальства, — многозначительно произнес Сошников. — Что-то завертелось, какие-то тайные механизмы заработали.
— Мы перебежали дорогу опасным людям?
— Заговор, — понизив голос, доверительно сообщил Феликс. — Борис Сергеевич давно предполагал.
— Что же он мне ничего не сказал? — Андрей тяжело вздохнул. — На этом банкете каждого второго можно было брать…
— Брать? — Феликс усмехнулся. — На каком основании? Что мы могли им предъявить? Обвинение в грязных замыслах? А как мы объясним, откуда об этом прознали? Твой особый талант пока даже не изучен как следует.
— Ты считаешь, что все это мои фантазии?
— Я считаю так же, как Борис, а он тебе верил…
— Верит, — исправил его Андрей.
— Ну да, — Сошников кивнул. — Только веры мало. Нужны факты.
— Будут тебе факты, — растоптав окурок, твердо заявил Соловьев. — Я иду пешком.
— Как хочешь, — Феликс пожал плечами. — Будь здоров…
Андрей кивнул и двинулся в том же направлении, куда минутой раньше пошел загадочный незнакомец. Неожиданно налетевший ветер толкнул его в спину, и Соловьев поднял воротник. На душе было пусто и тоскливо, несмотря на то, что голова переполнилась мыслями и впечатлениями. То, что он увидел в сознании всех этих важных людей, его почти не занимало. Самым интересным оказалось последнее видение, выдернутое из разума странного незнакомца. Разоренная, покинутая родина, отчаяние и последняя надежда. Серебристое свечение в створе огромных полукруглых ворот и длинная цепочка людей, медленно бредущих сквозь ворота неведомо куда… До Андрея внезапно дошло, где он видел такие же мысли. Примерно о том же грустил Феликс Сошников, верный соратник Боба и в то же время тайный беженец-репатриант или… шпион?
![Вячеслав Шалыгин - Импорт правосудия [сборник]](/uploads/posts/books/60291/60291.jpg)