Андрей Валерьев - Форпост. Найди и убей
Остаток пути до «парковки» мужчины проделали в полном молчании.
Протиснувшись сквозь стену зарослей к автомобилю, путники стали готовиться к ночевке. Хотя до сумерек было еще далеко, а солнце и не думало заходить, жара спала, и внутренние часы Ивана докладывали ему о скорой ночи. Ветер немного стих, исчез и постоянный шум колыхающейся травы и кустарника. Маляренко показалось, что он оглох, — настолько уши привыкли к постоянному свисту ветра. Иваныч сел, опершись спиной на машину, и начал быстро что-то сооружать из обрезанных утром веток.
— Ежа сделаю, — в ответ на вопросительный взгляд Ивана буркнул он. — Ты это… Возьми там костыль противоугонный. Как биту в городках бросают, видел?
Перед глазами Ивана промелькнули картинки из «Ну, погоди», и он кивнул.
— Понял.
Рысью выскочив из укрытия на степной простор, Иван, весь в сладких мечтах о добыче, помчался к водопою. Надо было спешить. Через час-полтора стемнеет, и никакую дичь найти уже не получится. Да и вообще — ночью и самому добычей стать недолго. Эта мысль вернула охотника с небес на землю, кроме того, в животе урчало так, что Иван испугался, — а не распугает ли он всю птицу в округе.
Как известно, дуракам и новичкам везет. Повезло и Ивану. Не прошло и минуты, как он вспугнул какую-то здоровенную курицу. Птица бежала как чемпион на стометровке, при этом закладывая сумасшедшие виражи. Вдобавок ко всему расцветка перьев была неброская, и в сумерках птица терялась в траве из виду. Нелетающая тварь упорно рвалась к кустам, а там ее будет уже не взять. Иван, злобно матерясь, несколько раз готовился метнуть железку, но никак не мог на это решиться. Курица, победно кудахтая, неслась к финишу. В конце концов, отчаявшись толком прицелиться, Иван швырнул костыль «куда-то туда». И попал! Птица отлетела от удара на два метра и забилась на месте. Не придумав ничего лучшего, боясь, что она сейчас очухается и уйдет в заросли, Иван с разбегу пнул тушку ногой, словно бил одиннадцатиметровый. Курица подлетела, разбрасывая вокруг перья, упала на траву и замерла.
Маляренко не верил своим глазам. Это была его первая в жизни добыча! Иван подхватил тушку и, совершенно позабыв о железной палке, с торжествующим воплем рванул к Иванычу.
Успев засветло забаррикадировать проход, Иван принялся впервые в жизни разделывать тушку птицы. Голод добавил энтузиазма, а нож и дельные советы таксиста — скорости. И вскоре тщательно ощипанная, выпотрошенная и порезанная на куски птица заняла свое место в кипящем ведре.
От ведра шёл умопомрачительный запах, бульон побулькивал, добавляя новые ароматы. Не евший почти двое суток Иван буквально прилип к ведру, пожирая глазами плавающие куски мяса.
— Иваныч! А интересно, что это за птица? Для фазана слишком крупная.
Дед, сидевший на заднем диване в автомобиле, пожал плечами:
— Не знаю. Никогда таких не видал. Не тетерка точно. И не куропатка.
— Да. Килограмма три, не меньше! — Ваня аж подпрыгивал от нетерпения. — Дрофа какая-нибудь.
Тем временем окончательно стемнело, света, который давал маленький костерок, не хватало, и Иван достал телефон. Трубка опять подвела — сигнала не было, зато отлично работал встроенный фонарик. Кое-как укрепив его на кустах, мужчины принялись за ужин. Выпив полтора литра не соленого и не очень жирного бульона, Иван передал стакан, которым черпал питье, подсевшему рядом деду и выудил ножом коричневую грудку.
— Иваныч, вы аккуратнее пейте. Как поужинаем, будем с перевязкой решать, — прочавкал Ваня. — Блин, жесткая, зараза! И соли не хватает…
Голод не успел отбить у Ивана привычку вкусно кушать и критически мыслить:
— Мясо, сука, жилистое — дольше варить нужно. Насытившись, Маляренко повалился на пахнущий машинным маслом брезент.
— Набегался я сегодня, — обратился он к Иванычу. — Аж шевелиться не хочется.
— Давай-ка, Ванюша, перевязку на утро отложим, — допил бульон таксист. — Утро вечера мудренее. Да и я тоже притомился.
Через пять минут старик уже похрапывал на диванчике автомобиля.
ГЛАВА 7,
в которой Иван смотрит в космос
— Как эти твари называются? Сверчки? Или цикады?
Со всех сторон, по очереди и совместно, мелкие насекомые устроили жуткий концерт, который то стихал, то возобновлялся с утроенной силой.
— Хорошо хоть комаров нет.
Где-то вдалеке раздалось тявканье и урчание. Маляренко невольно порадовался за свое надежное убежище.
— Наверное, на водопое.
Полный желудок намекал на сон и отдых, но Ивану не спалось. Он, если честно, и не собирался спать. Если уж совсем откровенно, то он был рад, что дед заснул и не составляет ему компанию. Пусть даже это компания молчунов. Ване срочно требовалось побыть наедине со своими мыслями. Лежа на колючей от срезанных кустов земле, Иван зачарованно смотрел на звезды. Такого восхитительного звездного неба он никогда не видел. Из центра города такого точно не увидишь.
— Интересно, куда нас занесло. Это же Млечный Путь? Наверное… — Иван привстал. — Ну да, созвездие Медведицы и Полярную звезду точно ни с чем не спутать. Значит, я точно на Земле и в Северном полушарии.
Еще десять минут Иван пялился на звезды, пытаясь разглядеть искорки спутников. Из-за темной стены кустов выполз месяц. Долгое вглядывание в серпик ничего экстраординарного не выявило — месяц как месяц. По всему выходило, что космос вокруг Ивана был самый обыкновенный. Это успокаивало. В фантастику и инопланетян он не верил, хотя и допускал возможность их существования.
«Значит, или я сошел с ума, и мне все это мерещится, или это розыгрыш какой-нибудь».
Ваня почувствовал, как саднят ссадины и царапины на руках, гудят ноги и побаливает подвернутая ступня, и решил, что ТАК мерещиться не может. Порыв прохладного ветра принес запах моря и трав. Иван застегнул молнию на куртке, поерзал, устраиваясь удобнее, и закрыл глаза. Прямо над ухом раздалась трель сверчка.
«С утра все порезы обработаю. А ты, сука, заткнись!»
С этой мыслью Ваня заснул.
ГЛАВА 8
Горестная
Третье по счету утро на новом месте Иван самым наглым образом проспал. Проснулся он от того, что солнце успело высоко подняться над горизонтом, тень отступила, и лицо начало крепко припекать. Отлично выспавшийся и отдохнувший Ваня бодро подскочил и заорал:
— Иваныч, подъем!
Иван Иванович проснулся с головной болью очень рано — едва начало светать. Несмотря на теплую ночь, его то морозило, то бросало в пот. Лицо под повязкой снова разболелось. И дико чесалось ухо. Мысленно старик скривился:
«Чему ж там чесаться. Ваня говорил — оторвало ухо-то».
Левый глаз потихоньку начинал пульсировать болью. Иваныч тихо матюгнулся. Еще вечером, перед ужином, он почувствовал, что его знобит. В надежде, что просто перегрелся на солнце, таксист решил не обращать на это внимания и ничего не сказал Ивану. Но, проснувшись, он с ужасом понял, что озноб только усилился. Хуже всего была тошнотворная слабость. Иванычу показалось, что все его тело словно накрыто тяжелой периной, — он едва смог пошевелить рукой. Несколько минут старик просто лежал, прислушиваясь к своему организму. Постепенно страх куда-то испарился, и голова стала совершенно ясной.
— Зря я тогда поторопился. Надо было в аэропорту переждать, — сам удивляясь странности, несвоевременности и спокойствию своих мыслей, подумал Иваныч.
Старик понял — жизнь закончилась. Закончилась здесь и сейчас. Осознав это, Иваныч еще больше подивился своему спокойствию. В последние годы он часто задумывался о грядущем конце, и всегда ему казалось, что это будет страшно и больно, и что он будет бороться за каждый лишний день и час жизни. Но сейчас, несмотря на то что тело его бил озноб, в душе Иван Иванович оставался спокойным. Он лежал и смотрел куда-то за серый потолок своего автомобиля, вспоминая, как месяц назад вся его немаленькая семья дружно закатывала в банки огурцы. Озноб неожиданно прекратился. Иваныч улыбнулся, закрыл глаз и уснул.
— Просыпайтесь! Ау! С добрым утром!
Ваня подскочил к открытой двери, из которой торчали ноги спящего деда.
— Вот, блин, надо было помочь ему разуться, — сокрушенно покачал головой Маляренко. — Дед, подъем!
Иван сунулся внутрь автомобиля и сразу же почувствовал запах гниения. Этот запах мигом сбил у Ивана все хорошее настроение и привел его в ужас. Он попытался растолкать старика, но тот не просыпался, а только часто-часто дышал. Руки его казались ледяными, как будто вокруг была зима. Ваня запаниковал, он совершенно не представлял, что ему делать, как помочь несчастному старику.
«Если бы у него был жар — поставил бы компресс. Чего делать? Попить дать надо!»
