Сергей Мусаниф - Имперский гамбит
– Здрас-сьте, – пробормотал Клозе. – А ведь я сегодня еще даже не пил.
– Думаешь, тебя навестило порождение белой горячки? – жизнерадостно поинтересовалась Пенелопа, закрывая за собой дверь и усаживаясь в кресло. – Ошибаешься, приятель, так просто ты от меня не отделаешься.
– Рад тебя видеть, – сказал Клозе, не делая ни малейшей попытки подняться с кровати и поприветствовать высокую гостью согласно этикету. – Хотя и не ожидал встретить старых знакомых в таком месте. Что тебя сюда привело?
– Не притворяйся дурнее, чем ты есть. Ты прекрасно знаешь, что меня сюда привело. Ты.
– О!
– Ого. Как тебе нравится проводить время в этой заднице?
– Нормально. Воюем помаленьку.
– Я видела отчеты о том, что у вас происходит. Кто осмелился назвать войной эту мышиную возню?
– Кто-то с нашей родной планеты, – сказал Клозе. – Как она, кстати? Планета, я имею в виду.
– Погано. Рокуэлл лютует.
– Мы его недооценили в свое время, – сказал Клозе. – Мы считали, что он баран. А он оказался тем самым козлом, который ведет баранов на бойню.
– Именно так. Даже Винсент не мог бы сказать лучше.
– Винсент, Рокуэлл… Все это меня мало интересует, – сказал Клозе. – Ты знаешь, кто на Земле меня волнует больше всего.
– С Изабеллой все нормально, – заверила его Пенелопа. – Она по-прежнему работает в УИБ.
– Передавала мне привет?
– Не хочу тебя огорчать, но не передавала. По той простой причине, что она не знает о моем визите сюда. Кстати, если кто-нибудь спросит, моя фамилия – Тремонт. Я дочь герцога Тремонта.
– И зовут тебя…
– Джейн.
– Красивое имя, – сказал Клозе. – И главное – редкое. Как думаешь, тебе удалось всех обмануть?
– Пожалуй, кроме тебя. Но обман не был главной целью операции.
– Так это целая операция? – удивился Клозе. – А я думал, обычный визит вежливости.
– Для визитов вежливости настали неподходящие времена. Я здесь по делу.
– Какие у тебя дела с Рикельми?
– С Рикельми – никаких.
У Клозе заныло под ложечкой.
С самого начала, как только он ее здесь увидел, он знал, что это может означать, и искренне надеялся, что ошибается.
Сейчас она скажет… Клозе уже знал, что она скажет, и все его естество заранее протестовало против этого.
– Черта с два, – пробормотал он одновременно с тем, как Пенелопа выпалила:
– Ты нам нужен!
Вот, она сказала. И что теперь делать?
Клозе закурил сигарету, стараясь потянуть время и подготовить достойный ответ. Пенелопа терпеливо ждала, не сводя с него глаз. Как было бы здорово, если бы у Юлия не было ни братьев, ни сестер.
Наконец Клозе не придумал ничего лучшего, как спросить:
– И для чего я вам понадобился?
– Мы проигрываем войну.
Начало оказалось обычным. Может, пребывание на борту «Иоанна-Павла Четвертого» на Пенелопу так подействовало?
– И мы ее обязательно проиграем, если срочно ничего не предпримем.
– Но что можно предпринять?
– Рокуэлл – не тот человек, который может провести Империю через эту войну.
Пока это еще не государственная измена, подумал Клозе. Это скольжение по самому ее краю. Одно слово, один намек…
Ругать можно всех, но не называя имен. По крайней мере одного имени. Фигура императора неприкосновенна.
Клозе мог позволить себе коснуться персоны сюзерена в частном разговоре, потому что вряд ли кто-то мог сделать ему хуже. Пенелопа – нет.
– Я вообще не вижу человека, который способен это сделать, – сказал Клозе. Твой брат мог бы, но он умер. Говорить это вслух Клозе не стал.
– Посмотри в зеркало, – посоветовала Пенелопа.
– Нет, – твердо сказал Клозе. – Рылом не вышел.
Он был человеком благородных кровей, но не настолько благородных.
– Рокуэлл может в любой момент отстранить Круза от командования, – сказала Пенелопа. – Министерство духовного воспитания заявило, что Круз недостаточно благочестив.
Твою мать, подумал Клозе. При чем тут благочестие? Командующий космическим флотом должен быть военным, хорошим тактиком, стратегом, настоящим профессионалом. И его религиозные убеждения не могут помешать или помочь ему выполнить его главную задачу.
– Это может стать проблемой, – согласился Клозе. – Конечно, незаменимых людей у нас нет, но Круз всегда казался мне человеком на своем месте.
– Месяц назад Рокуэлл приказал Вайсбергу свернуть все исследования и опечатал его лабораторию.
А вот это уже не проблема.
Это катастрофа.
Молодой гений и его работы были для Империи единственным шансом лишить таргов их главного преимущества – Нуль-Т. Если Рокуэлл приказал их свернуть…
– Но почему? – изумился Клозе.
– Рокуэлл объявил Нуль-пространство территорией дьявола, раз уж тарги могут через него проходить, и сказал, что ни один христианин не должен даже приближаться к подобным вещам. Бо обозвал его дураком и был отлучен от Церкви.
– Его хоть не убили?
– Пытались. Винсент успел вовремя и перевез Бо в относительно безопасное место. Но работать там Бо не может, сам понимаешь.
– Догадываюсь, – сказал Клозе.
– Армия не в восторге от нового императора, он ее совсем замордовал. Все молятся на то, чтобы с Рокуэллом произошел какой-нибудь несчастный случай. Желательно – с фатальными последствиями. То, что испытывает гражданское население Империи, тоже не назовешь глубоким восторгом.
Это тоже разговор на грани. Когда же она ее перейдет?
Пенелопа не заставила себя долго ждать.
– Винсент связался с адмиралом Крузом и другими большими шишками, и они разработали план. Все почти готово, не хватает только одной детали. Тебя.
Клозе никак не стал реагировать на это заявление и закурил еще одну сигарету.
Он отчаянно тянул время, старясь отвертеться от того, что для него заготовили на Земле. Без его ведома и согласия, как полагается.
Как всегда.
– Ты нам нужен, – сказала Пенелопа.
– Чушь свинячья, – сказал Клозе. – Вам нужен не я. Вам нужен символ. Знамя, под которым вы будете умирать.
– Нам нужен лидер.
– Поищите в другом месте.
– Например?
– Кто там следующий после Максимилиана?
– Его младший брат.
– И что он?
– Достаточно плох. Ничуть не лучше старшего.
– Тогда спуститесь еще ниже.
– Ты не прав, и сам знаешь, что ты не прав. То, что мы задумали…
– К чему эти эвфемизмы? – спросил Клозе. – Раз уж ты решилась прийти ко мне с подобным предложением, найди смелость называть вещи своими именами. То, что вы задумали, называется государственным переворотом. Бунтом. Путчем. Мятежом.
– Будь по-твоему. Как бы это ни называлось, мятеж не прокатит на одних только эмоциях. Нужны какие-то законные основания…
– Продолжай, – улыбнулся Клозе. Подобный подход ему нравился. Его кандидатура не имела ничего общего с законными основаниями.
– Или хотя бы их видимость, – продолжила Пенелопа. – Народ должен принять нового лидера.
– Народ скушал Рокуэлла и не подавился, – напомнил ей Клозе.
– Рокуэлл уже встал у всех поперек горла. Может быть, до вас тут информация не доходит или доходит с большим опозданием, но за последние три месяца было уже две попытки вооруженного восстания. Не считая спонтанно возникающих локальных беспорядков и митингов.
– Значит, Рокуэлл предупрежден.
– У нас есть союзники на самом высшем уровне, – сказала Пенелопа. – Если мы будем действовать быстро и чисто, то все получится.
– Мятежи не бывают чистыми, – сказал Клозе. – Обычно льется кровь.
– Дерево свободы необходимо время от времени поливать кровью патриотов, – сказала Пенелопа.
– На это мне сказать нечего. Сотня мудрецов не переспорит одного идиота.
– Вижу, старыми цитатами тебя не пронять…
В дверь коротко и отрывисто постучали. Очень вовремя, подумал Клозе, вскакивая с кровати.
В коридоре обнаружился майор Клементс, уже в привычной, мятой форме.
– Чего тебе? – дружелюбно осведомился Клозе, закрывая собой дверной проем. Но Клементс, вопреки обыкновению, не делал попытки зайти внутрь и даже не пытался заглянуть за спину барона.
– Решил поставить тебя в известность по старой дружбе, – сказал Клементс. – Твоя каюта прослушивается.
– С каких это пор?
– Рикельми приказал.
– И как давно?
– Сегодня днем.
Замечательно, подумал Клозе. Того, что они с Пенелопой успели наговорить, вполне хватит на пару смертных приговоров, и не только им двоим. Интересно, кто-то уже это слышал или пока только идет запись, а прослушивание состоится позже?
И тут Клозе заметил крохотный наушник в ухе Клементса. Не иначе паршивец слушал милую беседу в режиме реального времени.
Однако у контрразведчика было на редкость безмятежное выражение лица.
– Скажи, сия девица – это на самом деле Пенелопа Морган? – осведомился Клементс.
– Мне кажется, что прослушивание моих апартаментов – это вмешательство в мою частную жизнь.
