Евгений Красницкий - Отрок. Женское оружие
— Умна у тебя сестра, Гриша, умна-а…
Велика ли корысть с похвалы мальчишки? Однако услышать ее из уст именно этого необычного отрока было очень приятно… странно даже. Аринка невольно оглянулась и с некоторым удивлением поймала себя на мысли: может, наставник Андрей поблизости где, может, расслышал похвалу? А Михайла между тем продолжал:
— Только не ПРОВЕДАЛИ, как мне думается, эти самые сторонние люди про вашу беду, а ЗАРАНЕЕ ЗНАЛИ. Вот и получается, что выгоду сухопутной торговли батюшка твой, Петя, не первый понял. И еще: тот, кто задумал дело покойного Игната перехватить, крови не боится, и сила воинская у него есть. Понимаете теперь, — Михайла поочередно взглянул на Григория и Арину, — что вам здесь оставаться и продолжать отцовское дело никак нельзя? Мы же не каждый день мимо вашего села проходить будем.
От негромкого, но уверенного голоса Михайлы у Аринки перехватило дыхание.
«„Крови не боятся!“ Сколько человек уже положили… и еще положат. Гриша не справится — сам мальчишка еще… и малявки… Господи, что ж делать-то?»
— Значит, продавать, — сказал как отрубил Михайла. — А вас к себе заберем. Григорий пусть спокойно доучивается… ну и тебе, Арина, тоже какое-нибудь дело найдется. Пропасть не дадим.
И сама не поняла, с чего это вдруг мелькнула радостная мысль:
«С Андреем вместе поеду».
Вслед за тем навалилось понимание — это ж сколько хлопот-то предстоит, Господи, подумать страшно! Жизнь заново начинать придется. И тут же откуда-то накатило:
«Разве это жизнь была? Что после смерти Фомы видела? Пустота одна… Чего ждала? На что надеялась?»
И опять:
«Андрей!»
Бестолковые и сбивчивые Аринины мысли прервал голос Григория:
— А мы вот как раз и посмотрим, кто это «со стороны» такой резвый, что наше дело перекупить уже подсуетился? Да наведаемся к нему, да поспрошаем…
Аринка взглянула на брата и передернулась — такое ожесточение звучало в голосе обычно добродушного Гриньки.
— Ну это вряд ли, — прервал изложение кровожадных планов Михайла. — Перекупать наверняка через третьи руки будут, а заправлять делом не сам хозяин станет, а какой-нибудь тиун либо купчишка из мелких, в полной власти хозяина пребывающий. Так что этих расспрашивать, скорее всего, бесполезно окажется. Однако посмотреть незаметно, в чьи руки дело перешло, нам никто не мешает. А вот когда убедимся, что виновника всего этого злодейства точно нашли, тогда и наведаемся. Мы тоже крови не боимся, а рассчитаться за своих Младшая стража своей обязанностью считает. Ну что, на том и порешим? С нами едете?
— Да, едем, — решительно заявил Григорий. — А вот когда дознаемся, кто это все сотворил… так не только с ним посчитаемся, но и с Геронтия найдем что спросить.
— А вот это ты зря, Гриш. — И снова Аринка поразилась тому, как не по-отрочески говорит и смотрит Михайла. — Пастырь ваш не только о себе печется. Подумай-ка: большинство людей занято мыслями только о себе, о своей семье и своем хозяйстве, и очень немногие способны думать о всем селе сразу. Отец Геронтий один из этих немногих, а может быть, и единственный. Да, подталкивал вас продать хозяйство и уехать, но это значит, что разбойничьих налетов на село больше не будет! Да, новый хозяин ваше бывшее семейное дело восстановит и поднимет, и выгоду, которая могла бы быть вашей, себе заберет, но ведь это не даст селу зачахнуть. Ты только прикинь, какая прибавка к благосостоянию ваших односельчан проистекает от постоялого двора и проходящих через него купеческих обозов. Ты об этом подумал? А отец Геронтий это в расчет принял!
— Так что же, ради этого сирот с родного подворья выпихивать? — возмутилась Аринка.
— Понимаю, обидно, — согласился Михайла. — Только ты положи на одну чашу весов нескольких человек, которых вовсе не оставляют нищими и не изгоняют как извергов, а на другую — благополучие всего села. Что перевесит? — Михайла обвел вопрошающим взглядом своих собеседников и опять произнес не очень понятное: — Управленцу, бывает, приходится принимать и ТАКИЕ решения.
— Но все равно… — не сдавалась Аринка. Хоть она и понимала беспощадную правоту Михайлы, но смириться так сразу с этим не могла. — Свой-то интерес он тоже не забывает!
— Само собой, — не стал спорить старшина Младшей стражи. — В благополучии села и он кровно заинтересован. Батюшка-то у вас женатый, семейством обременен. Ему нужно не только паству блюсти и храм божий в порядке содержать, но еще и семью кормить. Но и это не самое трудное. Ты попробуй каждый день, каждый час, каждым словом, каждым поступком являть окружающим пример праведной жизни. Ведь со всех сторон смотрят, все подмечают, обо всем судят. — Михайла немного помолчал и вдруг со странной злостью добавил: — И ни черта же не понимают! Думаете, хоть кто-то догадался, что пастырь ваш сейчас спасает село от повторного налета? И наплевать ему, что сам он при этом не лучшим образом выглядит! Так тоже можно себя в жертву приносить — запомните это!
Все присутствующие, включая Аринку, изумленно вытаращились на Михайлу, не зная, чему больше поражаться — смыслу услышанного или неожиданной горячности, с которой это было произнесено.
«Господи, да сколько ж лет на самом деле этому мальчишке? Не отрок — старец умудренный! Это что ж получается: я перед батюшкой скромницей прикидывалась, Лука Говорун его до головокружения забалтывал, Гриша на него злобился, и только Михайла стоял в сторонке, помалкивал, все понимал и сочувствовал отцу Геронтию! Единственный из всех».
Весь следующий день ушел на сборы. Отроки помогли окончательно раскатать полуразрушенный дом — так в нем легче было отыскать и собрать уцелевшие вещи, необходимые для устройства на новом месте. Спасшиеся работники обоего пола сначала собирали в кучу, а потом укладывали на телеги скарб. Соседские мальчишки пригнали пару принадлежащих семье козочек редкой породы. Дело нашлось всем, но всюду требовался хозяйский пригляд, Аринка буквально сбивалась с ног, но была этому только рада — не оставалось сил и времени на горькие думки и сомнения, столько всего надо было сделать, собрать, предусмотреть да решить, как поступить с тем, что придется оставить.
С молодыми хозяевами уезжали дед Семен и Ульяна, оба теперь уже бывшие холопы, получившие вольную. Григорий при свидетелях разорвал грамотки с их кабальными записями, но они не захотели оставаться на пепелище. Дед Семен, к счастью, оказался не так уж и тяжело ранен, просто по голове получил, а потом тати про него и вовсе забыли. Муж и сын Ульяны погибли рядом с хозяином, и она до сих пор еще была немного не в себе, но в сборах все же кое-как помогала. Аринка поначалу думала попросить деда Семена, чтобы он остался присматривать за усадьбой до ее продажи, но тот отказался наотрез:
— Моя помощь вам еще на новом месте пригодится, а тут и Ипат управится.
Ипат был доверенным приказчиком Аринкиного отца, частенько именно его отправляли торговать с обозами. Бобыль, он в ту ночь дома не ночевал и потому остался жив, к тому же, зная его характер, Аринка предполагала, что и с новыми хозяевами он сумеет поладить. Дед же Семен и вправду будет незаменим при обустройстве на новом месте, ни одной мелочи не упустит. Вот и в ночь перед отъездом он подошел к Аринке со старым лаптем:
— Вот, возьми, а я горшок для угольков понесу.
Аринка настолько захлопоталась со сборами, что безропотно приняла обувку из рук Семена и только потом спохватилась:
— Ой, и правда, что это я? Совсем про домового забыла…
Когда все заснули, дед Семен вместе с Аринкой пришел к развалинам старого дома и ждал, пока она, положив лапоть под уцелевший остов печи, упрашивала батюшку-домового переехать с ними на новое место и собирала горсть еще теплых угольков из печи — взять с собой на новое место, чтобы там частица от родного очага с ними была.
Неожиданную и очень большую помощь в сборах оказал обозный старшина Илья — низенький щуплый мужичок, заросший волосом так, что лица было почти не видно, очень деятельный и разумный. Он помог и советом, и руками своих обозников, и виртуозным умением торговаться — для того чтобы увезти все нужное, понадобилось прикупить пару телег с лошадьми, благо Аринке было известно место батюшкиной захоронки с серебром. Да и не все спасенное удавалось увезти с собой на новое место — скотину да кое-какое имущество проще было обменять на что-то более полезное.
С отцом Геронтием, как с представителем будущего покупателя, тоже пришлось поторговаться, но это уже не женская забота была. С ним повели разговор сначала Осьма, а потом уже и Лука Говорун. Первым делом заспорили о месте, где будет заключена сделка. Отец Геронтий, естественно, хотел, чтобы это произошло в Дубравном, а Осьма настаивал на приезде покупателя в Ратное. Решили, как говорится, «ни вашим, ни нашим» — и покупатель, и продавец должны были приехать в Княжий Погост, где купчую грамоту надлежащим образом составил бы боярин Федор.
