Андрей Ливадный - Сталтех
Еще минута, и он вышел наружу.
Внутренний дворик лагеря, огороженный символическим периметром бетонных блоков, тонул во мраке. Ни одного огня, выдающего, что тут кто-то живет.
Максим кое-как сориентировался, элементы примитивных сканирующих систем, встроенные в экипировку, включились автоматически, выданные ему темные очки, оказывается, работали как проекционный стереоэкран, и мир вокруг внезапно стал чуть светлее, на фоне сумрака четче выделились контуры предметов и зданий.
Ага, выход из лагеря. Он заметил разрыв в сплошной стене бетонных блоков, затем, подняв голову, осмотрел окрестные руины, с удивлением отметив, что на них проецируются контуры нескольких человеческих фигур.
Дежурная смена снайперов и наблюдателей, — услужливо подсказала информационная строка.
На него опять не обратили внимания. Ни окрика, ни вопроса, ни попытки задержать.
В ту ночь это показалось удивительным, но позже, уже освоившись в аномальных пространствах, Максим понял — здесь каждый выбирает собственный способ свести счеты с жизнью. Никто не станет останавливать новичка или мешать ему. Это как в природе: упал в воду — либо тони, либо плыви. Третьего не дано.
Удалившись от лагеря метров на сто, он свернул из пространства похожей на ущелье улицы в руины многоэтажного здания.
Ночь плескалась вокруг до странного тихая, теплая, несмотря на начало зимы. Небо над головой отражало сполохи света: где-то невдалеке шел бой, и по серому подбрюшью напитанных влагой облаков скользили отсветы, отражаясь в лужах талой воды мертвенными сполохами.
Максим не знал, куда и зачем идет.
Ему хотелось забраться повыше, увидеть город, вернее, то, что от него осталось, понять: куда же его занесло злым капризом судьбы?
Он начал подниматься по лестнице. Бетонные ступени кое-где треснули, выкрошились, некоторые пролеты держались лишь на ржавых прутьях обнажившейся арматуры, восхождение к верхним этажам попахивало безумием, но Максим непременно хотел подняться на самый верхний этаж и осмотреться…
Что толку сидеть в подвале или вжиматься в стену, спрятавшись в проулке руин, когда запястье горит огнем, мысли пылают жуткими предчувствиями, которые, как он понял, можно подавить только одним способом — взглянуть в глаза этому миру, двигаться, идти по самому краю пропасти, чтобы не оставалось ни времени, ни сил на мысленные стенания. Как только он начинал думать о серебристом пятнышке на запястье, так перед внутренним взором сразу же возникало перекошенное, посиневшее лицо вербовщика, его прикушенный, вывалившийся изо рта язык…
Максим не хотел умереть столь же беспомощно и отвратительно.
* * *Этаж за этажом он поднимался все выше.
Ноги гудели от непривычных физических усилий, сердце молотилось в груди, несколько раз ему приходилось перепрыгивать через зияющие провалы, где часть лестничных маршей обрушилась вниз. О том, как он будет спускаться, Максим пока не думал, и без того переживаний хватало с избытком.
Снизу, из ущелья улицы, дом казался невысоким, а на самом деле он насчитал уже семь пройденных этажей. Здание, накрененное, полуразрушенное, но непонятным образом устоявшее во время Катастрофы, господствовало над целым кварталом руин.
Наконец он выбрался на открытую всем ветрам площадку, окруженную огрызками искаженных стен. Дальше пути не было. Кое-где еще сохранились перекошенные оконные проемы, над головой, заслоняя часть неба, нависала прогнувшаяся, частично обрушившаяся плита бетонного перекрытия.
Он встал на четвереньки, чтобы порыв ветра не сбросил его вниз, добрался до ближайшего оконного проема и взглянул на город.
Панорама руин, открывшаяся взгляду, потрясла воображение Максима.
Ночь плескалась множеством красок. Кое-где пылали пожары, внизу среди коробок обвалившихся зданий мелькали тени, на проекционном забрале шлема то и дело возникали странные, с точки зрения неподготовленного наблюдателя, фигуры различных механических исчадий. Если присмотреться, то в них еще можно было узнать некоторые хорошо знакомые из прошлой жизни машины, действующие теперь сами по себе…
Картина увиденного поначалу не нашла адекватного отклика в сознании.
Каждая деталь казалась незнакомой, пугающей, панорама распластавшегося внизу города, затянутого тугими петлями дорог, вызывала ощущение, что ты попал в другой мир, параллельную вселенную…
С высоты жилой многоэтажки открывался вид на широкий проспект. По правой стороне, почти касаясь стен полуразрушенных зданий, катились пять или шесть шипастых шаров, то и дело огрызающихся разрядами когерентного излучения.
Сдавленно пискнул сигнал одной из подсистем, встроенных в экипировку. Перед глазами тут же спроецировалось оперативное окно, в котором возникла трехмерная модель такого же утыканного длинными иглами шарообразного механизма.
Мигающая надпись гласила:
Объект: «Перекати-зона». Механоид семейства примитивов. Вооружение — четыре лазерных излучателя, одно импульсное орудие. Преобразованный техносом охранный бот.
Максим некоторое время наблюдал за шипастыми шарами, не понимая, с кем они вступили в схватку, пока вдалеке, почти на пределе видимости, не возникли еще более странные и грозные контуры. Два механизма, отдаленно похожие на облитые серебром танки, медленно двигались через руины, проламывая широкие проходы в иззубренных стенах, изредка начиная вести огонь вдоль проспекта, за ними следовали три образчика бывшей строительной техники — два бульдозера и экскаватор.
Поначалу Максиму показалось, что он видит дурной сон.
Не верилось, что устаревшая строительная техника и танки образца прошлого века — и есть те самые механоиды, загадочные порождения техноса.
Иное восприятие пришло после внезапного, сокрушительного удара, нанесенного «бронезаврами» (так классифицировала механических исчадий система распознавания целей) по нескольким движущимся вдоль проспекта «примитивам».
Нестерпимо яркий волдырь плазмы, вспухший посреди проспекта, на миг ослепил Максима.
Он невольно отшатнулся от оконного проема, некоторое время сидел, дожидаясь, пока перед глазами перестанут мельтешить огненные круги, а когда выглянул вновь, то увидел лишь истекающую жаром остекленевшую воронку да обломки шипастых механизмов, превратившиеся в груды оплавленного, потерявшего форму металла, — их размягчило энергией взрыва, ударило о стены зданий и размазало по ним!… Некоторое время Максим наблюдал, как в лужах серебристого расплава тонут отдельные детали уничтоженных плазменной вспышкой механизмов, затем его внимание переключилось на бронированных монстров. Два бронезавра в сопровождении трех строительных механизмов свернули в сторону, проламывая себе путь через руины разрушенного почти до основания квартала. Их путь лежал к серебристым зарослям металлорастений. Автоны (так назывались эти странные образчики техноса) густо проросли на оплывших холмах строительного мусора. Их металлические ветви, не гнущиеся под порывами ветра, щедро сыпали искрами, казалось, что цепь оплывших возвышенностей буквально напитана какой-то энергией. Крупные техномонстры, уничтожившие пытавшихся встать на их пути конкурентов, медленно вползли в границы очерченного сполохами статики энергетического поля и застыли. Их омывали волны зеленоватого сияния, по серебристой, покрытой наростами броне змеились разряды микроскопических молний, но механоиды воспринимали эти явления, как должное, они словно купались в разрядах энергии, Максиму почудилось, что в поведении исчадий техноса есть что-то природное, стихийное, схожее с поведением стада крупных животных, добравшихся в период засухи до источника воды…
Устав наблюдать за бронезаврами, он присел, привалившись спиной к огрызку стены.
Хотелось закурить, но нельзя снимать защитную дыхательную маску.
Противоположную стену этажа снесло до основания каким-то давним взрывом, и Максим, все еще находясь под впечатлением увиденного, некоторое время просто смотрел в ночь, затем он внезапно ощутил беспокойство, привстал, вновь выглянув в окно, но в границах проспекта и прилегающих к нему кварталов не происходило ничего нового.
Ощущение опасности стало острее.
Он вдруг поддался панике, лихорадочно пытаясь сообразить: что же так сильно давит на психику?
Снова взглянув в ту сторону, где полностью отсутствовала стена верхнего этажа, он заметил в темном ночном небе несколько полос зеленоватого мерцания.
Холодный неживой свет переливался над землей, постепенно выдавливая из мрака контур исполинского вихря, точно так же, как и в Сосновом Бору, царящего над отчужденным пространством.
Сияние становилось все ярче, по периметру мутной, медленно вращающейся воронки уплотненного воздуха внезапно начали бить изломанные высоковольтные разряды, словно молнии окольцовывали вихрь, сжимая его энергетическими оковами.
