Ив Престон - #Потерянные поколения
– Что ты делаешь? – спрашиваю я, глядя, как она включает экраны модуля. – Мика, ты не сможешь исцелить его! У Гаспара же нет профиля совместимости!
– Возьму чужой… – пальцы Мики порхают над клавиатурой, – с максимально приближенными показателями. Может получиться. Шанс есть. – У нее скрипучий, незнакомый мне голос. – Уходи, Арника. – Она останавливается, поднимая на меня взгляд, полный отчаянной решимости. – Ты должна уйти. Это преступление.
– Как ты запустишь модуль без доктора? – выговариваю я с трудом. Паника не дает мне дышать, сомкнув свои холодные пальцы на моей шее, она душит меня, не позволяя шелохнуться – и отпускает в одно мгновение, когда я слышу:
– Его еще не отключили после проверки.
Мика щелкает переключателем, и верх модуля плавно отъезжает. Я тут же бросаюсь ей на помощь, помогаю подвезти к модулю каталку, на которой лежит Гаспар, но Мика пытается меня остановить.
– Это ведь запрещено, и нас потом… Арника!.. Пусть это буду только я, ведь ты…
– Плевать, – перебиваю ее я. Мика кивает. – Мы спасем его. – Я помогаю ей переложить Гаспара с каталки на лежак модуля. Ловко орудуя ножницами, Мика срезает пропитавшийся кровью верх форменного комбинезона. – Мы должны спасти его. Слышишь, Гаспар? – Я наклоняюсь к нему. – Ничего не бойся. Мы вылечим тебя.
Модуль закрывается. Затаив дыхание, Мика осторожно нажимает на кнопку запуска процесса лечения. Силы изменяют мне, и я опускаюсь прямо на пол, возле модуля. Меня бьет крупная дрожь. Мика садится рядом и обхватывает руками колени.
– Солнечная панель в теплице… Она упала на рабочий стол, и осколки… Прямо веером. – Горло перехватывает, я закрываю лицо руками. – Там же наверняка есть еще раненые… Мирра…
Мика мягко убирает мои руки от лица.
– Смотрители о них позаботятся.
Я вижу, что Мика держится из последних сил.
– Не вовремя этот придурок вышел на склад, правда?.. – Ее голос срывается.
– Гаспар спас меня, – тихо говорю я. – Закрыл меня собой. Он словно… возник из ниоткуда и закрыл меня.
После этих слов я больше не могу смотреть на Мику. Это я сейчас должна истекать кровью. Но Гаспар меня опередил.
Тишина давит. Я не знаю, сколько мы просидели так, на полу, не глядя друг на друга. И вот раздается сигнал окончания программы лечения – и мы уже на ногах, по обе стороны от модуля. Он откры вается.
От страшной раны осталось лишь розовое пятно. Мы с Микой одновременно выдыхаем, и она, закрыв лицо руками, дает волю слезам. Она плачет и смеется одновременно. Гаспар открывает глаза и недовольно смотрит на сестру. Затем он пытается привстать – но Мика его удерживает, и Гаспар, вздохнув, качает головой.
Микелина замолкает. Они с Гаспаром рассматривают друг друга. Лицо Микелины меняется, она словно впервые видит своего брата. Затем Гаспар поворачивается ко мне, и я понимаю, что так удивило Мику.
Гаспар больше не силент. Он исцелился. Он улыбается, а его глаза светятся.
Я растворяюсь в этом взгляде. Гаспар знает меня. Он помнит меня. И я словно всегда знала его таким, каким вижу сейчас – с такой широкой белозубой улыбкой, с ямочками на щеках…
Но они исчезают, когда Гаспар хмурится, оглядываясь по сторонам. Он закусывает губу, словно пытаясь вспомнить что-то важное. Потом вновь смотрит на меня, беспомощно, обреченно – и припадок сотрясает его тело.
– Мика, что это? Что с ним?
Гаспара трясет все сильнее, ему больно, очень больно – и я чувствую себя совершенно бесполезной, не зная, как помочь. Мика дрожащими руками набирает лекарство из ампулы в шприц. Мне страшно, я с трудом удерживаю трясущегося Гаспара, пока Мика делает ему укол. Припадок затихает. Гаспар тяжело дышит, он весь вспотел. Он приподнимается на локте и тянется рукой ко мне. Я наклоняюсь ближе. Едва коснувшись пальцами моей щеки, он с неожиданной силой хватает меня за плечо. Он пытается сделать глубокий вдох, его лицо искажается, взгляд полон отчаяния – и тут, впервые в жизни, я слышу его голос.
– Отведи… их… домой. – Гаспар всматривается в мое лицо, и я вижу, как в его взгляде появляется надежда. – Отведи… их… – повторяет он, и его лицо расслабляется. Хватка на моем плече слабеет.
Жизнь покидает его.
На дисплее медицинского модуля светится надпись «Ошибка в программе лечения. Объект несовместим с выбранным профилем. Лечение невозможно».
* * *На моих руках уже не осталось ни пятнышка крови, но я продолжаю ожесточенно их тереть. Почему-то сейчас мне это кажется очень важным. Я слышу, как Мика всхлипывает за стенкой: она наводит порядок в медблоке. «Ничто не должно указывать на то, что мы пользовались модулем, пока не было доктора», – единственное, что она мне сказала.
Я останавливаюсь только тогда, когда кожа на руках краснеет от слишком горячей воды. Поднимаю голову, встречаюсь глазами со своим зеркальным отражением, и мое сердце останавливается.
На моей щеке кровавый след от прикосновения Гаспара.
Его больше нет. Я потеряла его, не успела спасти.
Я с криком разбиваю зеркало рукой. Продолжаю наносить удары, когда Микелина вбегает в туалет медблока. Она пытается остановить меня, оттащить от зеркала.
«Ты не виновата!» – кричит она мне. Я задыхаюсь, позволяю ей усадить себя на пол. Она разворачивает меня к себе. «В этом нет твоей вины, слышишь, Арника?» Я качаю головой. Я ей пообещала защитить Гаспара и не справилась, нарушила обещание. Я закрываю глаза, и Мика обнимает меня. Она снова тихо плачет, уткнувшись мне в плечо.
На меня наваливается темнота.
«Ты не виновата, Арника» – слышу я из темноты.
«Не смей винить себя в его смерти!»
Голос Микелины становится все тише, а потом совсем исчезает. Вместе с ним исчезаю и я.
* * *Мерный стук. Громкий, вызывающий раздражение. Открыв глаза, обнаруживаю перед собой ровную светлую стену. Медблок. Но не тот, в котором работает Микелина: подняв взгляд чуть выше, я замечаю на стене нечто… необычное.
Часы.
Самые настоящие механические часы, с круглым циферблатом и стрелками. Деревянный корпус и… эта штука в движении… Маятник. Не сразу вспоминаю это слово. Часы с маятником, настоящая редкость, я о таких только в книгах читала. Если верить этому раритету, сейчас почти пять часов… пять часов утра, судя по ночному освещению.
На мне только грубая больничная рубаха.
Как я оказалась здесь?
Память помогать отказывается – мысли путаются. Я не чувствую боли, лишь слабость во всем теле. Приподнявшись, я осматриваюсь – освещение в медблоке позволяет это сделать. Этот медблок не похож на те, что располагаются на уровнях Смотрителей. Просторно. Слишком просторно, понимаю я. Потолок выше, чем обычно, – это может значить только то, что я нахожусь на каком-то другом уровне. Помимо моей кровати, здесь стоят еще две, и они свободны.
Мой взгляд сталкивается с преградой. Еще одна вещь, которую я меньше всего ожидала бы увидеть в медблоке: ширма. Резная ширма с замысловатым узором. Кажется, тоже из дерева. Определенно сделана еще в Старом Мире, как и часы. Куда же я попала?
Вставать тяжело. Голова кружится, тело не слушается. С трудом добираюсь до ширмы. Отодвинув ее, обнаруживаю рабочий стол доктора. Настольная лампа, непрозрачные флаконы, какие-то распечатки, письменные принадлежности, планшет – на столе очень много вещей, но при этом на нем царит порядок. Идеальный до неестественности. Флаконы выстроены строго в ряд, бумаги сложены несколькими стопками на равном расстоянии друг от друга. Я задаюсь вопросом, что за человек нуждается в таком порядке.
Мне везет: планшет включается сам, когда я беру его в руки, и на экране высвечивается моя фотография. Видимо, доктор вносил пометки в мой личный профиль. Но везение на этом заканчивается – я не могу ничего прочитать. Требуется пароль доктора, и планшет приходится отложить в сторону. Но перед тем как экран гаснет, на нем высвечивается ряд цифр: дата и время.
Это подобно удару током. Я вспоминаю самое главное. Я потеряла Гаспара. Слезы застилают глаза, ноги подкашиваются, и мне едва удается устоять, вцепившись в столешницу. Сердце болезненно сжимается: я понимаю, что упустила шанс увидеть Гаспара в последний раз, проститься с ним.
Календарь говорит, что я провела в отключке три дня.
Церемония прощания проводится спустя сутки после смерти. Гаспара больше нет.
Его уже кремировали, и через все это Микелине пришлось пройти в одиночку. Она была одна, пока я валялась в медблоке. Я и в этом ее подвела, меня не было рядом, когда ей требовалась поддержка.
Возвращаюсь к своей кровати. Обратный путь дается намного легче – головокружение постепенно утихает. Рядом с кроватью стоит тумбочка, внутри которой я обнаруживаю свою одежду, постиранную и сложенную стопкой. А на ней – записка, крохотный клочок серой шершавой бумаги.
Круглые, аккуратно выведенные буквы. «Таким было его решение». И слезы вновь наворачиваются на глаза.
