Сергей Калашников - Снайпер. Дара (СИ)
А жаль — не додумалась вымыть в фонтане, куда полетел долговязый, окровавленную руку. Пришлось, удалившись на пару кварталов зайти в какое-то небольшое кафе и пройти в туалет с независимым видом.
Умывшись и приведя себя в порядок — футболку юшкой забрызгали, сволочи, как они это умудрились? Пришлось надевать запасную — и наскоро застирывать снятую, иначе потом ничем не сведешь.
Дара уже собралась выйти из уборной, когда заметила полицейского, заходящего в кафе.
Поиски окна увенчались успехом, успела выскочить на боковую улочку, испугав какого-то бомжа у помойки. Пришлось опять уходить дворами, делая вид, что гуляет. На всякий случай.
Только оказавшись за десяток кварталов, немного расслабилась. Ускорив шаг, перешла улицу и направилась в городской парк неподалеку. Там никто не мешал есть пирожки с мясом и думать. Можно часами бродить по тропинкам, не вызывая удивления окружающих. Иногда занимала одну из парковых скамеек, прикидывая, не подойдут ли они для ночевки. Но эту мысль решительно отметала.
Пора всерьез задуматься, не рвануть ли в космопорт прямо сегодня. Но и там привлекать к себе внимание раньше времени не хотелось. Поэтому решила искать другие варианты. И поесть бы не мешало, слишком уж быстро закончились трофейные пирожки. Хотя это дело десятое, переживет, если что. Бывало, она и неделю без пищи обходилась, если не больше. На одной воде и бульонных кубиках.
Погода начала портиться еще после полудня, под стать настроению, а несколько часов спустя, когда ноги уже гудели от бесцельных блужданий, упали первые капли начинающегося дождя.
Скверно было у девушки на душе от чувства незащищенности, оторванности, оттого, что никому она не нужна. Вообще никому. Тут, на Земле. Разве что всяким криминальным авторитетам, да парням, решившим погулять налево.
Скверно без крыши над головой. Дождь усилился, лишив неспешную прогулку всякого очарования. Да и внимание опять же лишнее привлекать к себе боязно, кто тут еще под дождем будет гулять, кроме бездомного!? Дара со вздохом свернула к выходу из парка, решив, что прогулка по Невскому ничуть не хуже, и даже под дождем тут снует куча народу, в котором нетрудно затеряться.
Первая же сотня шагов заставила начать думать совершенно в ином ключе. Гулять под усилившимся дождём сразу расхотелось — курточка потяжелела, прилипла к телу и стала холодить. Девушку безнадежно влекло в тепло и чтобы поближе к горячему чайнику. А на этот счёт никаких плодотворных мыслей в голове не было. Ни гостиница, ни кафе не ждут с распростёртыми объятиями того, у кого пуст кошелёк. Однако, осознание этого прискорбного факта само по себе ничего не меняло. Вот и вечер наступил, так быстро, она и не заметила. Надо что-то делать, а не тащиться по освещённым улицам невесть куда, словно лемминг, под руководством инстинкта.
Свернула во двор. Выщербленный асфальт, разбитые лампочки у подъездов, мусор, заросли крапивы там, где не ходят. Сумерки летней ночи усугублены низкой облачностью, но это не темнота. Поэтому убедиться в том, что двери подъездов заперты, а скамейки рядом с ними разломаны, оказалось легко. Уже собралась отправляться дальше, как увидела вышедшую на прогулку старушку.
Не по своей воле этот божий одуванчик покинул тепло благоустроенной квартиры в час, когда хороший хозяин даже собаку на улицу не выгонит — как раз поджарого кобеля-далматинца и позвал на улицу голос естества. Пёс спокойно обнюхивал и метил кусты, когда откуда ни возьмись — пара дворовых собак бросилась к нему со злобным лаем.
Разумеется, пятнистый питомец грудью встал на защиту хозяйки, натянув поводок так, что та ухватилась за него обеими руками, пытаясь не допустить начала драки, в которую, кстати, стражи двора, в общем-то, не лезли — их дело — дать понять, что они «при исполнении». Но домашний баловень этого не сообразил.
— А ну-ка, молчать! — вмешалась Дара, наступая прямо на дворняг. Голос её был твёрдым — она действительно не боялась этих попрошаек. Пара резких взмахов руками подтвердила выражаемое словами неудовольствие, и псы куда-то девались.
Старушка ушла — далматинец прекратил натягивать поводок и сделался послушным. Дару же заинтересовало место, куда спрятались собаки — они не выглядели насквозь промокшими. То есть явно прятались в каком-то укрытии.
* * *Крыша кирпичной будки угадывалась за густыми зарослями боярышника. Мокрого и колючего. Чтобы отыскать проход, девушке пришлось обойти всё вокруг и убедиться в том, что собачий лаз в нужном направлении действительно имеется, причём — не один. По каждому из них можно пробраться, если действовать по-пластунски, то есть, вымазаться с головы до ног. Вот не хотелось этого, и всё тут — завтра в космопорт ехать на соревнования, а второй куртки у нее нет. Зато обратила на себя внимание мусорка, стоявшая неподалеку, где какого только хлама не наблюдалось.
Обломки гардин, кривая полка и несколько фанерок помогли отогнуть колючие мокрые ветки и проскользнуть к окружённому зарослями строению. Тут и псы отыскались — они лежали у стены на узкой полоске, куда не попадали капли дождя. А из решётки на них дул тёплый воздух, пахнущий метро. Иногда слышался даже отдалённый звук отходящего поезда, и тогда поток делался плотнее. Узкая ленточка асфальта прходила вокруг строения и позволила убедиться в том, что подобных решёток имеется несколько, и все они привешены на петлях, но потом приварены. Возможно — одна из них служит дверью и заперта на замок, но разобраться в этом наверняка не удалось — слишком мало света. Знаменитые белые ночи в Питере начнутся только через пару недель, хотя, при нависших над городом низких дождевых тучах не так уж и сильно отличается ночь белая от ночи обычной. А внутри строения тьма вообще кромешная.
Дара снова наведалась на помойку, где разжилась «оборудованием», необходимым для обретения хоть какого-то пристанища. Она ещё в первый свой визит приметила выброшенную пачку бенгальских огней, что и позволило ей спланировать не вполне обычный ход. Потом потеснила собак, устроившихся на сухой полоске, наскребла тупой стороной ножа ржавчины на бумажку. Значительно больше времени заняло получение алюминиевых опилок. Эх, если бы кто-нибудь выбросил порошок, применяемый для получения краски-серебрянки! Но, если даже и так, в этом густом сумраке она его бы всё равно не нашла. Поэтому усердно скоблила кромку старой мятой кастрюльки из набора детской посуды, довольно мягкой, кстати.
Потом с помощью недодавленного тюбика жирного крема (который, естественно, додавила), слепила полученный термит в нужном месте и приступила к изготовлению «растопки» для него. Толчёную обмазку от бенгальских огней обильно сдобрила той же ржавчиной и нанесла этот состав поверх ранее приготовленного слоя. Запалила.
Полоска стали, фиксировавшая решётку, расплавилась по линии под приготовленным её трудами «зарядом». Оставалось лишь рвануть в нужный момент. И пожалеть о том, что нет у неё нынче свечки. Или, хотя бы фонарика. Светить себе пришлось горящими бумажками, что позволило понять — дальше толщи стены соваться не стоит — там начинался колодец, ведущий вниз, размеры которого невозможно оценить без приличного фонаря или, хотя бы, дневного освещения.
Прикрыв за собой решётку, Дара покрутилась, устраиваясь поудобнее, подложила под попу рюкзак и, опершись спиной о камень проёма, закрыла глаза. Всё. Можно поспать. Изнутри шел тёплый воздух, а дождь сюда не проникал. Горизонтальные полосы решётки представляли собой сплошные жалюзи, через которые увидеть её снаружи можно было только глядя снизу вверх, да и кустарник к её убежищу никого не пропустит.
* * *Утро наступило яркое, умытое и голодное. Ноги затекли, да и спина просила распрямить её. Дара потянулась, как могла в небольшом пространстве, а после осмотрела своё убежище при дневном свете. Она сидела в стене рядом с бездонным колодцем, от взгляда в который слегка захватило дух. Хорошо, что во сне не шевелилась, и не рухнула вниз.
Имея метра три в окружности, колодец представлял собой выставленную из земли часть сруба, закрытую сверху бетонными плитами. Перекрытые решётками окна смотрели во все стороны. Вниз от широких «подоконников» вели скоб-трапы.
Да уж, стрёмное местечко. Если бы увидела, на краю какой пропасти провела ночь, вряд ли бы уснула.
Она выскользнула из своего укрытия, осмотрела одежду — не хотелось выглядеть мятой или испачканной — закрепила решётку заранее приготовленными клинышками и покинула этот приют со странным чувством. С одной стороны — выспалась. С другой — поджилки трясутся. Собаки проводили ее равнодушными взглядами, словно приняв за свою.
Несмотря на голод, думать о хлебе насущном времени уже не осталось. Пора спешить на автобус до космопорта. А там — соревнования, авось удастся что-нибудь выиграть. Да и в любом случае — раз четкого жизненного плана у нее пока нет, решать проблемы желательно по мере их возникновения.
