Юрий Никитин - Человек из будущего
Мещерский уточнил:
– Не только самого высокого, но и самого, как утверждают специалисты, красивого. У эмира миллиарды долларов девать некуда, вот и нанял лучших архитекторов Европы и Штатов, как и лучшие строительные фирмы. Готовится нечто грандиозное!
Кремнев сказал со вздохом:
– Будут самые красивые женщины мира… Все победительницы конкурсов, все самые элитные актрисы… Эх, был бы я так молод, как вы, Владимир Алексеевич!
– Все женщины одинаковы, – огрызнулся я, но уже видел, что постепенно загоняют в угол. – И как я туда поеду?
Мещерский сказал обрадованно:
– Приглашение на вечер вам сделают! Отдохните, развлекитесь. Как верно сказал Антон Васильевич, будут самые красивые женщины со всего мира, у шейхов насчет них пунктик, фонтаны из хорошего вина и бассейны, наполненные шампанским…
– А вы уверены, – спросил я, – что заказчик ядерных зарядов будет именно там?
– Почти уверены, – ответил он.
– Интуиция?
– Опыт, – ответил он серьезно. – Иногда такие грандиозные мероприятия вообще устраивают для прикрытия чего-то незаконного. В данном случае действительно начато строительство самого высокого здания в мире. Достойный повод собрать гостей со всего света и представить его с помпой, чтобы на первых полосах во всех средствах мировой прессы.
Бондаренко добавил:
– Посторонним на такие мероприятия проникать трудно. В том числе и полиции. Ну кто посмеет явиться к самому эмиру, верховному правителю эмирата? Потому те, кто в розыске, там могут достаточно спокойно встретиться, обговорить дела, заключить сделки, проследить, как исполняются их распоряжения по переводу денег со счета на счет, пожать друг другу руки и расстаться до следующей сделки.
– Которая состоится примерно на таком же банкете, – сказал Мещерский, – рауте или даже вернисаже. Значит, номер заказываем в лучшем из отелей… а там все не ниже пятизвездных, пригласительный билет вам вручат в аэропорту… что еще? Как мы все завидуем вам, доктор!
Еще в самолете я просмотрел все материалы насчет здания, что, судя по макету, обещает быть не только самым высоким, но и самым красивым. Семнадцать миллиардов долларов в один домик – это круто, лишнее доказательство, что Дубай купается в деньгах, самое богатое государство в мире…
Думаю, террористы как ИГИЛа, так и других организаций, давно точат зубы на его богатства, но якобы неведомые спонсоры велят не трогать пока что эмираты, там сидят свои сукины дети.
Сам Дубай, куда лечу, насчитывает два с половиной миллиона человек, не совсем село, где каждый на виду, но, как пообещал Мещерский, я сразу по прибытии должен явиться в Центральный дворец эмира, где и состоится торжество…
Как Мещерский и обещал, на выходе из аэропорта подошел араб, закутанный с головы до ног в белые одеяния, ну прямо новый пророк, протянул мне пластиковую карточку, похожую на кредитку.
– Сэр, – сказал он весело на английском, – купите карту Дубая!
Я дал ему дирхам, это на случай, если кто смотрит издали, а пригласительный билет сунул в нагрудный карман.
Таксист издали распахнул дверцу для гостя с проклятого Запада. Там, конечно, сволочи, но зарабатывать можно и на сволочах, быстро и без заторов на дороге доставил к великолепному зданию отеля.
На площади в сотне метров от отеля на специальной платформе высится миниатюрная модель будущего здания, высотой метра в три-четыре, даже в таком виде впечатляет, я засмотрелся, да здравствует хай-тек, и пусть даже не в России, это мало что меняет, сейчас весь мир становится Россией, границы исчезают быстрее, чем рассчитывали сами политики.
Я продолжал рассматривать макет, рядом остановился богато одетый араб, сказал на ломаном английском:
– Сегодняшний день эмир объявил выходным!.. Это будет самое высокое и прекрасное здание в Дубае. Здесь постоянно бьют свои же рекорды…
– А когда-то рекорды во всем ставила Америка, – ответил я с подчеркнутым злорадством. – В том числе и по небоскребам.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Вы не американец, верно?
– Я русский, – ответил я скромно.
Он буквально расцвел в улыбке, глаза засияли, как звезды, как только не кинулся обниматься, лицо стало именно таким обнимательным.
– Скверная у гринго нация, – сказал он с чувством, – верно?.. Сплошной разврат и бесчестие!.. Гомосексуализм у них на всех уровнях, какой позор!
Я ответил скромно.
– В России его нет.
Он вскинул брови в приятном изумлении.
– Но как вам удается?.. Они же вылезают всюду!
– Не знаю, – ответил я мирно. – Появляются и тут ж исчезают. Без следа.
Он пару мгновений смотрел мне в глаза, наконец лицо засияло такой радостью, словно встретил давно потерянного брата.
– Ох, вам приходится казнить их скрытно? – сказал он с горячим сочувствием. – Проклятые американцы душат санкциями, потому что сами все гомосексуалисты!…. У нас нет, у нас прилюдно и на площади!
– У вас подлинная демократия, – сказал я с чувством, чтобы он отчетливо расслышал нотки зависти. – У вас воля народа – это все!.. А на Западе правят, увы, захватившие власть чужеземцы…
И на этой грустной ноте, поклонившись, направился к распахнутым дверям отеля.
Мещерский не подвел, портье взглянул в книгу записи гостей и отрапортовал бодро:
– Ваш номер семьдесят седьмой!.. Вот ключ. Ваш багаж, сэр?
– Я безбагажный, – ответил я добродушно, – но на чай носильщику все равно дам.
Номер ошеломляет размерами и роскошью, но Мещерского в расточительстве не упрекнешь, во-первых, здесь все роскошные, во-вторых, эмир доплачивает хозяину отеля, чтобы держал цены низкими и тем самым восторженные туристы разносили по всему свету слухи о необыкновенностях Арабских Эмиратов.
Я посмотрелся в зеркало, костюм сидит хорошо, запонки поблескивают со сдержанным достоинством, рубашка безукоризненно белая, дурацкая бабочка на месте, я и галстуки надеваю достаточно редко, а уж бабочку так и вовсе.
Из зеркала на меня недовольно смотрит крепкий молодой мужчина, высокий и элегантный, широкие плечи и прямая спина, нужно только убрать это выражение с хари, сильные люди всегда невозмутимы.
Он там в зеркальной раме повернулся боком, оглядел меня критически, повернулся другим, тоже мне доктор наук, смотрит так, словно готовится на конкурс стриптизеров.
– Хорош питекантроп, – буркнул я. – Иди, дикарь, и забудь на время, что лет через двадцать начнешь менять это рыхлое вообще-то тело, несмотря на все мускулы, на металлическое. Вот там да, мускулы! Хотя и они уже не понадобятся.
И, чтобы не углубляться в мысли о пугающе сладостной сингулярности, я вышел, запер дверь на изящный, но все же старинный ключ, и отправился к лифту.
