Станислав Сергеев - Вторая попытка
Время неумолимо приближалось к контрольной точке, и до запуска установки оставались считаные минуты. В который раз проверена техника, люди построены и проинструктированы, и даже грузовики загружены тщательно вымытыми бетонными блоками, из которых будут строиться оборонительные сооружения на той стороне во временном лагере.
Проведя последнее совещание, на несколько минут включили установку по второму маяку и связались с группой прикрытия капитана Ненашева, которая с той стороны контролировала обстановку и вела активную видеосъемку всех прибывающих для будущей идентификации возможных агентов. Особенное внимание уделялось людям с фотоаппаратами и кинокамерами, так как никто не сомневался, что в этот раз всё заснимут и задокументируют с максимальным рвением и достоверностью. И будет передана вся эта информация в экстренном порядке дипломатической почтой почти по всему миру. Поэтому в наших интересах было максимально надуть щеки и показать свою неимоверную крутость, чтоб нас сразу зауважали или хотя бы не пытались с ходу устраивать подлянки и провокации, пока мы основательно не закрепимся в этом мире.
Время! Большие светодиодные часы, ведущие обратный отсчет, обнулились, и установка задрожала, выходя на рабочий режим. Всё прошло штатно, и, выдвинув штангу с камерой, мы увидели Артемьеву с нашим имитатором маяка, который должен был создавать световые эффекты для большей реалистичности.
С помощью роботизированной видеокамеры мы осмотрели пространство вокруг точки выхода, да и от бойцов Ненашева, которые заняли позиции в толпе зрителей, пошел поток видеоинформации. Всё это выводилось на несколько больших плоских жидкокристаллических телевизоров, поэтому в режиме реального времени можно было оценивать обстановку и принимать решения.
— База! — вышел на связь Ненашев.
— На связи.
— У нас всё по плану.
— Вас понял. Начинаем представление…
Дальше спустили выдвижной пандус, затем высадилась разведгруппа и быстро оцепила место выхода. Затем потоком пошли бронетранспортеры, бээмпэшки, «Тунгуска», и когда был получен сигнал, что всё нормально, мы загрузились в «Тигры», причем Ростовцев захотел вживую наблюдать за происходящим, поэтому, оставив охрану и показательно поворчав, он в качестве пассажира залез в третий джип и с интересом ждал нашего выезда.
Вот пиликнул сигнал, что территория выхода полностью взята под контроль и никаких неприятных сюрпризов не намечается. Разместившись в бронированных джипах, мы проехали по пандусу и спустились на землю уже в 1914 году. Подхватив Артемьеву, набрали скорость и пронеслись почти к самым трибунам, где находился император Николай II почти со всем своим выводком. Я повернулся к Катерине.
— Ну что, Катюша?
— Всё по плану, командир, вроде как народ еще не решил, что с нами делать, но экономические предложения весьма и весьма их заинтересовали.
— Еще бы! Почти неисчерпаемые рынки сбыта. Что еще? Было противодействие?
— Ничего особо серьезного. Так, только общее недоверие, ворчание и попытки прощупать наши позиции по многим вопросам. Я включала дурочку, и от меня быстро отстали.
— Что еще? Как там союзнички?
— Та же самая история. Ждут развития ситуации и не спешат с выводами, несмотря на мое заявление о варварах. Как мы и ожидали, не зная наших реальных возможностей, они не будут делать поспешных шагов. Но, видимо, информация о наших экономических предложениях уже достигла Лондона и Парижа, и там уже задергались, полностью задействовав свое лобби при дворе русского императора, когда поняли, какой кусок пирога проходит мимо них.
— Откуда такая информация?
— Марию Федоровну уже сестричка задергала вопросами…
— Понятно…
Бронированные джипы лихо затормозили и, выждав положенные несколько мгновений, я открыл дверь и спрыгнул на землю. Четко ступая по ней толстыми рифлёными подошвами начищенных до зеркального блеска берц, двинулся в сторону трибуны. Рассматривая собравшихся людей, я в душе пытался удивиться происходящему, но всё воспринималось само собой разумеющимся. Психика человека — вещь весьма гибкая и в нынешних условиях уже настолько адаптировалась к скачкам по всякого рода реальностям, что встреча с последним русским императором, его родными, множеством видных политических деятелей, которые скоро должны привести страну к краху, воспринималась вполне обыденно и даже рутинно.
Император с супругой и наследником, цесаревичем Алексеем, показательно спокойно спустились мне навстречу, хотя было видно, что после увиденного они явно нервничают. За царственной четой попыталась ломануться толпа всяких приближенных, но охрана и оцепление сработали четко и, несмотря на возмущение высокопоставленных царедворцев, их тормознули возле трибун. Я старался не встречаться взглядом с вдовствующей императрицей и великой княжной Ольгой Александровной, чтоб не выдать нас — ведь сейчас за мной наблюдали тысячи людей и впитывали каждое движение, каждый шаг.
Мы сошлись с императором на небольшом удалении от трибун и отдали друг другу честь. Как старые знакомые поздоровались, и уже зная из прошлой встречи о простоте наших нравов, Николай вполне спокойно отреагировал на протянутую для рукопожатия руку и несильно и осторожно ответил. Он представил меня своей супруге, и мне пришлось, мобилизовав все знания о галантности, поцеловать руку и выдать пару подготовленных комплиментов. А вот с наследником всё было проще. Хлопнув по выставленной ладошке парнишку, который восторженно смотрел на мою пятнистую форму — черный морпеховский берет и пистолет в набедренной кобуре, я коротко произнес:
— Здрав буде, воин!
Цесаревич восторженно смотрел и на меня, в непривычной форме, на наши джипы и на стоящую невдалеке боевую технику, которая на фоне примеров продукции местного автопрома выглядела весьма эффектно.
Обменявшись несколькими приличествующими моменту фразами, мы прошли к оцеплению и беспрепятственно поднялись на трибуну, где я выказал свое уважение вдовствующей императрице, ее дочери, тут же был представлен дочерям Николая. Многочисленная охрана отсекла остальных желающих поучаствовать в процессе общения с пришельцами. Если Марию Федоровну и ее дочь, великую княжну Ольгу Александровну, я уже знал лично, то дочки императора произвели весьма и весьма неплохое впечатление. В душе я, конечно, знал, что они носительницы гена гемофилии, который им передался от королевы Виктории, но всё равно они привлекали внимание своей молодостью, шармом. Было видно, что девушки в роскошных, но показательно скромных платьях, росли в обстановке любви и нежности, которая царила у них в семье, и это, конечно, придавало определенный отпечаток доброжелательности.
