Хронос Изгоев (СИ) - Карнов Тихон

Теперь Кеган выглядел уставшим: то и дело он прикладывался к бутылке воды, делая жадные глотки один за другим. Горло пересохло и немного першило. Однако, стоило рядом появиться Нойр, на лице Аматриса сразу же возникла улыбка. Нина села на диван рядом с Кеганом и, вытянув ноги, потянулась.

— Ну, я сделала всё, что могла, — затем сообщила она, кладя голову ему на плечо.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Аматрис и приобнял её. — Пожалуй, это знакомство с родителями займёт первое место в моём рейтинге.

— Ну ещё бы. Даже моя история с Кипером и стеной кажется не такой странной.

— Это уж точно. Хотя знаешь, если… я смогу доказать свою невиновность, и клуб станет моим, я точно сделаю там выход, — пообещал Аматрис. — Или попрошу об этом его жену, госпожу Катари.

— Эй, пташка! — вдруг окликнул его Эммерих. Только Кеган повернулся, намереваясь возмутиться, как увидел в руках странника шампуры и решётку с кусками мяса. — Как насчёт того, чтобы зажарить пару пташек?

— По-твоему, я похож на повара? — с ироничной улыбкой поинтересовался Аматрис.

— Ты первый пирокинетик, кто оказался в лагере живым, — напомнил Ландони, и Нина неуверенно кивнула. — Покажи своим примером, что от живых пирокинетиков пользы больше, чем от мёртвых.

— А ты умеешь мотивировать, — Кеган хмыкнул. — Хотя, кажется мой желудок готов пробудиться. Я скоро вернусь, — шепнул он Нине, направившись к Эммериху.

Вдвоём они прошли к кустарному мангалу, сделанному из передней части кузова старого седана. Музыкант забрал у странника шампуры с решёткой и принялся следить за мясом, пока Ландони цедил рядом хмельное. Вторая бутылка, для Кегана, стояла нетронутой.

— Я одного не понял, — неохотно признался он, — за что Кергал ненавидит пирокинетиков?

— Ну, тебе Нина рассказала о гостинице? — В ответ Кеган кивнул. — По официальной версии там проводка [сгорела], но среди семей пострадавших ходит слушок, что организовал всё один психокинетик.

— Об этом она мне не говорила.

— А ты бы стал говорить вейне, которую хочешь трахнуть, что она похожа на убийцу твоей матери? — Эммерих вскинул бровь. — Если серьёзно, возраст добавляет гибкости, Кег. Она смогла пережить, а Колм нет.

Едва разозлившись, Аматрис выдохнул.

— Наверное, ты прав.

— Конечно, я прав. Разве может быть иначе? — Ландони легкомысленно пожал плечами. — Лады, пойду поболтаю с народом: из Заповедника на днях стартует караван Далера, надо замолвить за него словечко.

Ночь вокруг полнилась людскими голосами. «Вепри» расселись вокруг огня на поваленных брёвнах, болтали и потягивали хмельное из бутылок. Мародёры сменили боевую броню на кожаные куртки, обменивались байками и смеялись. Алкоголь тёк рекой, а из палаток слышались стоны.

— Не так уж сильно отличается от «Клюквы» по пятницам, — сказал себе под нос Кеган.

— Здесь санитария лучше, — ответил ему незнакомый голос. Повернувшись, музыкант увидел по другую сторону мангала синеволосую женщину с броским макияжем. — Сочувствую насчёт отца. Он умел делать музло.

— Спасибо, — Кеган рассеянно кивнул и пригляделся так, словно говорящая показалась ему знакомой. — Мы раньше не встречались?

— Амм, это вряд ли. Я из тех уголков Балтии, где ты ни разу не давал концерт.

— Это где же?

— Линейная, Синекамский край. Может, слышал о колокольне посреди озера, или, например, о разрушенной крепости в горах — вот это всё оттуда, — женщина протянула руку. — Даналия Анера, Дана. Я лека у этих придурков.

— Кеган… а, да, ты знаешь, кто я, — отвечая рукопожатием, ответил Аматрис. — Что привело тебя к мародёрам?

— Жизнь в погостном городке не так сладка, даже если он формально относится к полисам, — пожала плечами Анера. — Да и тут помощь нужна не реже, чем там, так что клятв я не нарушаю.

Перевернув решётку, Кеган задумчиво кивнул и оросил мясо хмельным из бутылки.

— Для практики здесь явно больше возможностей, — согласился он, не поднимая на неё взгляд, — хотя и условий маловато.

— Выбирать не приходится, — Даналия качнула головой.

— Да, понимаю, — переворачивая решётку, Аматрис снова кивнул. — Сам я далёк от медицины, но лекарии всегда там, где смерть.

— Смерти нет, — проговорила собеседница, и тотчас в нос ударил приторный запах медикаментов.

На несколько секунд перед глазами возникла полутёмная больничная уборная — элегический грибок чёрными пятнами выступил на стенах. Мужчина увидел Даналию, стоящую на подоконнике, с взлохмаченными волосами. Вдруг скрипнула оконная рама. Аматрис бросился к окну, пытаясь остановить падение, но, выглянув во двор, не увидел на снегу никого.

— Проклятье… — выдавил Кеган.

Даналия, вопреки странному чувству, не исчезла, а просто отошла к другим мародёрам. Аматрис проводил её задумчивым взглядом. Недавнее видение напоминало его сны и казалось совершенно реальным, однако сейчас он слишком устал, чтобы обдумывать это.

Вскоре мясо было готово. Кеган выложил его на устланную фольгой плетёнку и отнёс к общему столу, за которым собралась часть мародёров. В нескольких метрах от него виднелась полевая кухня с холодильником, питаемым старым гудящим генератором. Также наличествовала барная стойка, за которой стояла девушка с розовыми волосами и в кожаной портупее.

Обстановка была неформальная, поэтому на месте никто надолго не задержался. Входящие в число мародёров мужчины и женщины разбрелись по лагерю. Некоторые разбились на парочки, обнимая друг друга за плечи. Над головой перемигивались холодные и ясные осенние звезды, окружающий лагерь лес вставал тёмной стеной.

Нина к общему столу не подошла. Переложив себе и ей немного собачатины с салатом, Кеган отправился обратно к костру, у которого они виделись в последний раз. Девушка всё также сидела там на диване — только теперь она держала его гитару. Нойр, никого не замечая, невесомо перебирала струны, пока наконец её пальцы не коснулись их. В треске огня зазвучали меланхоличные ноты «Romanes ker Anejmo», служившая не один год музыкальной темой сериала «Реквием невоспетой любви».

Аматрис замер, вслушиваясь в мелодию и разом оцепенев. Перед мысленным взглядом вновь возник неожиданный образ: сидящая на кровати Нина, играющая ему ту же мелодию посреди совершенно незнакомой комнаты. На глазах сама собой выступила влага.

— Не знал, — совладав с собой, подал Кеган голос, — что ты умеешь играть.

— Немного, — прервавшись, ответила девушка, — я даже ноты читать не умею. Так, самоучка.

— Если хочешь, — Кеган сел рядом, — я могу тебя научить. Конечно, на Нулевой это не самое полезное умение, но однажды наш поход закончится, и можно будет сосредоточиться на более приятных вещах.

— Давай, — Нина приникла к нему, отложив гитару и положив голову Аматрису на плечо.

Через несколько минут кто-то притащил кассетный магнитофон, и над лагерем вновь полилась музыка. Звучали старые шлягеры, включая некоторые из альбомов Кая Кипера и «Пограничного патруля». Впрочем, остаток вечера продлился недолго. Вскоре люди начали расходиться, готовясь ко сну. Нина и Аматрис ещё некоторое время просидели вместе, обнимаясь, а потом тоже направились в гостевую палатку. Они перенесли туда свои вещи и разложили спальный мешок.

Едва Нина оказалась рядом, Кеган накрыл её губы поцелуем. Аматрис крепко обнял девушку, гладя её тонкие плечи и спину. Затем мужчина скользнул пальцами ей под футболку, обхватывая небольшую грудь. Его пальцы нашли соски и принялись ласкать их, на что Нина ответила тихим стоном. Она крепче прижалась к Аматрису, приникая своими бёдрами к его. Во тьме слышалось её разгорячённое дыхание, от возбуждения девушка немного дрожала.

Аматрис провёл ладонью по впалому животу и бедрам, ещё нежнее дотрагиваясь до её тела, а затем задрал на ней футболку. Они пролежали так некоторое время, касаясь друг друг и обмениваясь поцелуями, пока усталость от долгого и тяжёлого дня не сказала своё.

Вскоре Нина и Кеган уже спали, крепко обнимая друг друга. Нога девушки при этом оказалась между его ног. Это была спокойная ночь без снов.