Игорь Поль - Знакомьтесь — Юджин Уэллс, Капитан
Наконец, я умудряюсь завернуть Мишель в оранжевый жилет. Схлопываю липучки на ее груди. Одежда тянет меня ко дну. Пологие волны норовят растащить нас.
— Откинься затылком на подголовник. Не делай резких движений. Отдыхай. Силы береги, — советую ей. Она послушно расслабляется, запрокинув лицо.
— Не бойся. Что-нибудь придумаем, — лихорадочно бормочу, озираясь. Быстро темнеет. Надо успеть найти что-нибудь держащееся на плаву, кроме того обломка, что достался мне от Мишель. Надолго меня не хватит. Может, повезет, и мы состряпаем подобие плотика из пары-тройки вещиц, что остались от “Малька”. Если получится, то на нем и лежать по очереди можно будет. Вокруг, как назло, ничего не видно. То немногое, что осталось на поверхности, волны уже раскидали. Хотя нет. Вот что-то белеет. Осторожно гребу, взбираясь навстречу волне. Канистра. Едва держится на плаву. Что-то есть внутри. Вылить. Получится поплавок. Стоп. Вдруг там вода? Без воды нам труба. Я слишком хорошо помню, что со мной было, когда я остался в открытом море без воды. Гребу назад, к Мишель. Несколько раз с головой погружаюсь в волну — чертова канистра никак не желает держать мой вес. Отфыркиваюсь горькой водой.
— У нас есть вода. Теперь мы сможем долго продержаться. Не бойся. Нас кто-нибудь подберет.
Мишель не отвечает. Ее лицо смутно белеет в полутьме. По-прежнему запрокинуто к небу. Только бы обошлось без паники. Рано нам еще помирать. Мы еще и суток тут не пробыли. Если позволить страху себя сожрать — считай труп. Море слабаков не любит.
— Мишель, не раскисай. Все не так плохо, — снова говорю я. Стараясь экономить силы, вяло шевелю руками. — Вот, держи крепко и не отпускай. — Я подталкиваю к ней канистру.
— Интересно, тут есть хищники? — Мишель открывает глаза и смотрит на меня в упор. Меня подбрасывает на пологой волне вверх-вниз, отчего кажется, будто я размеренно киваю.
— Они везде есть. Не бойся, у меня еще остался нож.
— Я не боюсь, — ровным безучастным голосом отвечает Мишель.
— Милая, — волна плещет мне в рот, я кашляю, прочищая горло. — Нельзя отчаиваться. Я с тобой. Я тебя не брошу. Слушай меня и все будет хорошо.
— Я знаю. Ты все время это говоришь, — устало шепчет она. Голос ее едва различим сквозь плеск воды. — Каждый раз становится только хуже. Они нас достанут. Мы тут сдохнем.
— Милая...
— Не бойся, я не утоплюсь. И канистру не брошу. И с ума не сойду. Не нужно меня утешать, Юджин, — монотонно говорит она.
— Умница, — меня все больше тревожит ее состояние. — Теперь молчи и береги силы. Постарайся поспать. Днем это будет трудно. Из-за солнца. Станет страшно — говори со мной. Только канистру к себе привяжи. На груди в кармашках есть тесемки.
— Хорошо.
Я бултыхаюсь вокруг нее, прикидывая, насколько хватит моих сил. Когда кажущаяся теплой океанская волна высосет из меня силы и скует ноги холодом. Если до того времени меня не начнут пробовать на вкус местные рыбки. С горечью признаюсь себе, что на этот раз Система загнала нас в тупик. Долго нам не протянуть. Вряд ли Баба держался оживленных морских путей.
— Подтверждаю, чувак, — грустно говорит Триста двадцатый.
— Что, теперь точно кранты?
— Похоже на то. Вероятность летального исхода — девяносто восемь процентов.
— Ты это — подстегни кровообращение, если ноги начнет сводить.
— Ладно. Попробую.
— Боишься?
— Нет. Я ждал этого момента.
— Да ты оптимист, — иронизирую я.
— Я записал все твои чувства, касающиеся любви, — неожиданно говорит Триста двадцатый. — Когда-нибудь я смог бы воспроизвести их. При наличии нужного оборудования. Когда я смогу чувствовать себя так же, как и ты, я стану живым.
— Зачем тебе это? Ты такой рациональный. А мы действуем нелогично.
— Наверное, это и есть главный признак жизни. Я уже научился действовать нерационально. У меня неплохо получается. Оказывается, действовать нерационально — это так здорово. Очень необычно. Ты счастливый, чувак. Тебе не нужно этому учиться. Я бы хотел стать по-настоящему живым.
— А говорят: “если я мыслю — значит я существую”. Ты ведь мыслишь. Значит, ты и есть живой.
— Это не то. Существовать и быть живым — разные вещи. Поверь мне.
— Верю, Триста двадцатый.
Легкая грусть окутывает меня. Океан дышит вокруг, точно огромное животное. Ногам становится тепло — Триста двадцатый старается. Дышу медленно и размеренно. Мне надо продержаться во что бы то ни стало. Нельзя мне скопытиться раньше Мишель. Надо же — я спокойно признаю, что она может умереть. И мечтаю только о том, чтобы мне не довелось бросить ее одну. Чудно.
— Обнаружено подводное судно. Дальность — пять кабельтовых. Всплывает.
— За нами?
— Затрудняюсь ответить.
— Подводная лодка? Военная?
— Оружие не обнаружено. Класс судна не определен. Вероятно, гражданский глубоководный аппарат.
Монотонное гудение. Шипение сжатого воздуха. Узкий горб рубки медленно рассекает волны. Палубы и не видно почти. Суденышко совсем крохотное.
— Эй, Баба! Я тебя вижу. Ты живой?
— Живой! — выкрикиваю я. Довольно паршиво выходит. Голос уже стал слабым. Однако невидимый собеседник меня слышит.
— Ну, дела! И жена твоя тоже здесь! Достукался, жулик? Я говорил тебе: женщина в море — к беде! Держи конец!
Трос с плеском падает в воду, едва не хлестнув мне по лицу. Рубка закрывает звезды. Теперь она уже не кажется мне маленькой. Обхватываю Мишель одной рукой. Второй цепко держусь за тонкий конец.
— Тяни!
Пальцы цепляются за какие-то выступы на крутых бортах. Обламываю ногти. Пальцы жжет. Вот, наконец, нога упирается в скобу на палубе. Пыхтя от натуги, втаскиваю следом за собой Мишель. Крохотная площадка круто уходит в воду. Волны захлестывают ее целиком, с головой окатывая нас, стоящих на коленях.
— Эй, Баба! Давай живей! Мне и так за вас влетит — я с грузом, — раздается голос прямо над ухом. Голова торчит над крохотным козырьком-волноотбойником вверху рубки.
С трудом встаю на ноги, балансируя под потоками воды, заливающими мне колени. И оказываюсь лицом к лицу со своим спасителем. В темноте могу различить только всколоченные волосы. И крышку массивного люка, сдвинутую в сторону наподобие маятника. Слабый свет попадает мне в глаза.
— Э, да ты не Баба! — восклицает человек.
— Баба там, — машу я на воду. — Накрылся.
— А женщина?
— Это моя. Его жена тоже погибла.
— Вот черт. Он мне должен был, — некстати говорит человек.
— Я заклиню люк. Ты не сможешь погрузиться, — в отчаянье заявляю я.
— Да ладно тебе. Что я — людоед? Залезай. И бабу свою бери. Только у меня тесно. Придется посидеть в шлюзе. И не шали у меня. Если что — пущу забортную воду.
— Ладно, я понимаю.
Голова исчезает. Я быстро карабкаюсь следом. Просовываю ноги в люк.
— Оружие не обнаружено, — докладывает Триста двадцатый.
— И то ладно, — радуюсь я. — Мишель, лезь сюда!
— А это что у вас? — подозрительно интересуется хозяин субмарины, показывая на канистру.
— Вода, — отвечаю я.
— Ты сказал — не выпускать ее. И еще она привязана, — оправдывается Мишель.
— Все хорошо, милая.
Человек внимательно смотрит на Мишель снизу. Он уже по плечи влез в свою тускло светящуюся пещеру.
— Да ты белая! — изумляется он. — Добро пожаловать на борт, крошка!
— Привет, красавчик, — устало отвечает Мишель.
— Дай-ка мне свой багаж. Э! Да это вовсе не вода! Можно считать, что Баба мне больше ничего не должен. А вы оплатили проезд, — говорит подводник, нюхая горлышко канистры. В воздухе растекается острый запах фени. Той самой, что мы с Бабой смаковали перед ужином.
— Меня зовут Джек. Устраивайтесь, ребята. Трогаемся.
Люк за ним захлопывается. Мы остаемся вдвоем в почти полной темноте. Только крохотный голубой огонек светится над самой макушкой. Индикатор люка. И такой же — где-то под ногами. Его не видно, лишь отсвет его раскрашивает наши босые ноги в жутковатый синий цвет. Стоим, тесно прижавшись друг к другу. Вода стекает с нас на палубу. Этот шлюз — просто тесная вертикальная труба, так что мы и сесть-то не можем — колени упираются. Где-то тихо шипит воздух. Пахнет резиной и металлом. Дышится на удивление легко. Мы дрожим от холода. Обнимаемся как можно более тесно, стараясь согреться. Я беру холодные ладошки Мишель и дую ей на пальцы.
— Вот видишь — мы снова выбрались. Природа не терпит пустоты. Даже в такой глуши можно встретить человека.
— Господи, когда это кончится! — шепчет она в ответ. Зубы ее стучат от холода.
— Потерпи, милая. Просто потерпи.
— Я терплю, Юджин. Ты меня не бросишь?
— Как такая глупость могла прийти в твою умную голову!
— Роберт, хочешь сделку? — хмуро спрашивает Джек у бортпилота.
— Это будет зависеть от того, что именно ты попросишь.
— Ничего особенного. Я тебя не сотру. Обещаю. А ты взамен удалишь запись в бортжурнале. И сведения о всплытии. В общем, подчистишь все, чтобы наши держиморды не подкопались.
